Но никогда – не встречалась в реальности.

Первый и последний день месяца принадлежат Гекате. В один из таких меня посвятили в её ученицы. Меня – и других девушек, которые рискнули связать свою жизнь с колдовскими искусствами.

Нас всех привлекают мрачные тайны гаданий и ворожбы.

Нас учат такие же ведьмы. И юные девы с большими глазами и белой, как Луна, кожей; и те, чьи волосы серебрятся от седины.

Временами мне кажется, первые на самом деле старше вторых.

Нас учат птицы. И ветер. И шепот морских дочерей, и тяжёлые голоса дриад. Наша покровительница только наблюдает.

Пока однажды…

Я проснулась в полночь, почувствовав чьё-то присутствие. Острый месяц светил в окно. Ночь выдалась спокойной и безветренной.

А на пороге стояла она.

У её ног лежали три черных пса.

На плече сидел большеглазый филин.

Сама она, сцепив руки в замок, смотрела на меня. Оценивала.

Я не смела сказать и слова. Даже вздохнуть громко не могла. А Геката произнесла:

– Сегодня мне нужна помощница, чтобы разносить ночные кошмары.

Я и поверить не могла в такую честь.

– Одевайся, – бросила она. – Нам нужно спешить.

За тысячи лет этот мир сильно обмельчал.

Были времена, когда я придумывала новые загадки каждую ночь, а Луна наблюдала и давала советы. Когда ко мне приходили сотни героев.

Когда я решала их судьбу.

Мои когти были остры. Один взмах крыльев мог устроить бурю. Сейчас он едва поднимает песок в воздух.

Мы – Сфинксы, Кентавры, Русалки, сотни других невероятных существ… Мы все живём благодаря вере людей. Никто больше не ищет нимф в лесах. Не затыкает уши воском в страхе сирен.

Не ломает голову над загадками Сфинкса.

Моя жизнь зависит от тех, кого я отправляла в загробное царство одним взмахом лапы – за трусость или неверный ответ. Какая ирония, не правда ли?

Но мне есть, на что надеяться.

Раз в несколько лет они всё же появляются в пустыне. Герои и героини. Те, кто ищет древние сокровища, или жаждет сразиться с монстрами, столь ужасными, что даже легенды прошлого не могут их описать.

Я жду их. Я готовлю свои загадки.

И пусть даже я исчезну, если им всем суждено погибнуть —

Сфинкс всегда будет справедлив и беспощаден.

Моё предназначение – внушать ужас.

Не знаю, откуда такие, как я, берутся. Кажется, я всегда существовала в этом мире. Бродила по улицам городов, пустынным горным тропинкам, среди деревьев и вдоль океана, оставляя следы на песке.

Мои следы – обычные отпечатки стоп. Мои ноги, руки, волосы – всё абсолютно нормальное.

Вот только лица нет.

Таких, как мы, называют ноппэрапон. Безлицые. Демоны, чьё предназначение – держать людей в страхе.

И я следую ему с величайшим старанием.

Это не так уж и сложно. Достаточно снять шляпу с широкими полями, опустить веер, или убрать длинные волосы от лица – и люди сами разбегаются с криками. А я принимаю другой облик и догоняю их, снова и снова.

Пока не надоест.

Мне бы не стоило жаловаться. У каждого живого существа есть призвание, и я должна прилежно исполнять своё. Я рождена, чтобы внушать людям страх, они – чтобы шарахаться в стороны и убегать, зажмурившись.

Но иногда я хочу, чтобы всё было по-другому.

Хотела бы я узнать людей поближе. Не наблюдать за ними исподтишка, закрывая лицо, а по-настоящему. Поговорить с кем-то, хотя бы о погоде. Обсудить книгу или театральное представление.

Но они кричат: «Демон!» – и убегают.

Наверное, стоит с этим смириться. И я выбираю очередного прохожего: юношу в лёгком кимоно, который медленно идёт вдоль дубовой аллеи.

У него в руках – трость. Надеюсь, не потеряет её, когда будет убегать. Я выскальзываю из переулка, отбрасываю за спину волосы и шепчу:

– Приветствую, незнакомец!

Он оборачивается.

Мы встречаемся взглядами.

Так, наверное, нельзя сказать. Потому что у меня нет глаз, пусть я и умею видеть. У него глаза есть, но – не те, к которым я привыкла.

Они абсолютно белые. Пустые.

Трость постукивает по камням, будто пытаясь меня найти.

– Приветствую! А вы…

Он смотрит мне в лицо: неуверенно, но без страха. Ладонь тянется вперёд, будто пытаясь удержать равновесие.

И я перехватываю её своей.

– Помочь вам? Куда вы направляетесь? Я могу вас проводить.

Он всё ещё в замешательстве, но кивает. Да и я не знаю, что делать.

Обычно в этот момент я остаюсь одна, а крики затихают вдали.

– Я иду в театр, послушать игру на флейте, – говорит он.

– О, я тоже люблю флейту! Жаль, что сама не умею играть.

Трость скользит по мостовой, мои шаги легки, как никогда. Юноша опирается на мою руку и рассказывает о своих любимых пьесах.

Впервые за всё своё существование я иду в театр с кем-то.

И мне это нравится.

Медуза совсем одна на своем острове.

Бушуют волны. Суровое море должно было стать препятствием. Как и острые скалы, и нелюдимый лес.

Но их ничто не останавливает.

Медуза хотела бы остаться наедине с собой. У неё есть шум моря и алые закаты. Лес, в котором можно неспешно прогуливаться. Сад с белыми, нежными цветами.

Но они никак не могут оставить её в покое.

Тёмный силуэт возникает на горизонте: маленькая лодка или целый боевой корабль. Смелые приходят поодиночке; трусливые ведут за собой отряды в крепкой броне, с мечами, копьями, стрелами.

Медуза не боится их.

В её карающем взгляде давно нет ярости. Злость притупилась, как скала, которую точат волны.

Она устала. Она хочет тишины, а не битвы. Статуи воинов остаются в лесу, на скалах… Или в саду – белый мрамор среди белых цветов.

Взглянув в глаза очередному воину, который хотел сделать её своим трофеем, Медуза качает головой.

И уходит смотреть на закат.

Когда-то речи богов были сладки, как мёд. Ты – самая смелая среди нас. Ты – Подруга Победы, сильная и отважная. Ты можешь выдержать все. Пожалуйста, сделай это. Ради нас. Ради мира.

Сейчас я каждый день слушаю крики:

– Ты – тупая идиотка! Медлительная корова! Что тебе мешает шевелиться быстрее, ну что?!

Руки сами трясутся, или я так тороплюсь смахнуть последнюю каплю яда в реку? Далеко внизу вода окрашивается в зелёный. Среди смертных ходит легенда, что она несёт болезни и смерть.

Но есть ещё одна вещь, которой смертные боятся.

– Тва-арь! – раздаётся вопль из пещеры, такой узкой, что можно принять за трещину в скале.

Тороплюсь вернуться, пока не произошло худшее, но – поздно. Скала вздрагивает. Босая нога попадает в расщелину.

Оставляя следы божественной крови на камнях, вырываю стопу из плена. Локи бьётся в путах, и я чувствую, как дрожит весь мир, как приоткрываются веки спящего в бездне змея и других чудовищ, ждущих своего часа. Казалось бы, ещё несколько секунд, и всё придёт в движение, чтобы замереть, уже навсегда – но я поднимаю чашу к клыкам змеи.

Капля яда скользит по глине. Локи откидывает голову на скалу и бормочет:

– Ненавижу тебя. Ты тупая, медленная, отвратительная…

Он не может сбежать – путы сплетены из кишок нашего сына. Единственные путы, которые бог не способен разорвать. Держа чашу над его грудью, погружаюсь в воспоминания.