Он лопал так, словно был самым голодным существом на свете и никогда ничего не ел. Поняв, что на него смотрят, Вигвард придвинул к себе лапами остатки курицы и произнес:

– Ну а что? Вы тут разговоры важные разговариваете, а куренок остывает! Никак такое нельзя допускать!

И домовой склонил голову к трапезе и продолжил есть.

***

Утром в конце лета всегда сумрачно и тоскливо. Солнце поднимается лениво, будто устало за лето, и ты лежишь, смотришь на темный прямоугольник окна и грустишь.

Даже если рядом с тобой твоя истинная пара, тебе все равно не хочется расставаться с летом.

За окном птица прочистила горлышко, выплеснула первые трели в темноте, и Мартин шевельнулся рядом со мной и признался:

– Никогда не думал, что у меня будет такое утро.

Я потянулась, удобнее устраиваясь в его объятиях. Мы заснули где-то час назад, и вот уже пора подниматься. Завтрак ждать не будет.

– Какое именно? – уточнила я. Мартин усмехнулся, поцеловал меня в висок.

– Рядом с истинной. Об этом все мечтают, видишь ли, но редко кто находит. А я нашел и до сих пор не могу в это поверить.

Я улыбнулась. На душе было спокойно и светло. Пусть приходит осень и стучит по окнам долгими дождями – мы разожжем огонь в печах и испечем яблочные пироги, мы встретим ее улыбками и смехом, потому что если в душе царит лето, не имеет значения, что там сейчас за окном.

Мелькнула мысль, что я уникальное существо – женщина, которая дважды лишилась невинности с законными мужьями. И то, что было между мной и Мартином этой ночью, сейчас казалось не сказкой, не мечтой о любви, не сбывшейся радостью – все слова теряли смысл, когда я вспоминала о прикосновениях Мартина и об огне, который окутывал нас, соединяя в одно существо.

Мы истинные.

Мы нашли друг друга.

И все новые дни и ночи будут принадлежать нам навсегда.

– Я тоже не верю, – призналась я. – Подумать не могла, что истинность – это вот так.

Счастье было не лесным пожаром и не извержением вулкана, а ровным огнем, который дарует жизнь и тепло.

– Прости, я ведь даже цветов тебе не подарил, – произнес Мартин, и я приподнялась на локте.

– Еще подаришь. Завтра начало учебного года, цветов будет много.

У него были сухие губы, и он целовал так, словно прикасался к чему-то бесконечно дорогому и поцелуй был для него способом рассказать о себе и о своей любви. С Норбертом все было иначе. Властный и жестокий, он присваивал и клеймил – и когда-то я думала, что так и должно быть, и когда-то считала, что это правильно.

Хорошо, что я сбежала из дома и приехала на окраину королевства.

Теперь я знаю, что такое любовь…

Когда я вошла на кухню, то домовые высыпали навстречу и вынесли большой поднос с россыпью шоколадных сердечек. Вигмар так и приплясывал от нетерпения, став похожим на огромный серый шар.

– Пробуй! – воскликнул он. – Пробуй скорее! Я сам формочки заливал, вот этими лапками!

Я отправила шоколадное сердечко в рот – внутри обнаружилась клубничная начинка – и домовые закричали хором:

– Поздравляем! Поздравляем!

Вигвард, который приколол к своему колпачку серебристый значок, показывая, что он теперь первый главный после меня, важно заявил:

– Ну а как не поздравить? Мы старались, спать не ложились.

– Шоколад чудесный! – заверила я, и несколько минут у нас ушли на обнимашки: домовые льнули ко мне, радостно поздравляя со свадьбой и желая котяток, то есть, ребяток побольше.

Потом мы взялись за дело. Часть домовых я отрядила на приготовление завтрака: сегодня овсяную кашу должны были сопровождать блинчики с разными начинками, и Вигбер с товарищами загремел сковородами. А остальные домовые вместе со мной приступили к подготовке праздничного обеда.

Я решила соединить его со свадебным пиром. По академии уже поползли разговоры, к завтраку все будут знать, что ректор женился, и это надо будет отметить, как следует. И раз уж в академии уважают картофель, то на стол мы поставим еще картофельную запеканку со свининой и луком – блюдо сытное, аппетитное, мясо под сырной корочкой будет сочным, а овощи нежными. А еще мы приготовим курятину с грибами в сметане – не знаю того, кому бы не понравился сметанный соус с пряной кислинкой. А еще салаты, закуски, пирожки… одним словом, я сегодня не присяду.

– Так, команда! – я похлопала в ладоши, привлекая внимание. – Сейчас мы с вами займемся уткой и медом. Если загустел, растопим на водяной бане. Уток – вымываем и обсушиваем. За дело!

Мед не загустел. Пока домовые возились с утиными тушками, я взялась за маринад: соединила мед с горчицей, выдавила лимонного сока. К смеси присоединился выдавленный чеснок, розмарин и перец. Последним пришло подсолнечное масло, и я принялась за перемешивание.

Уточка выйдет на славу. Не самая популярная птица, но какая же вкусная!

По спине снова прошел холодок. Я обернулась к окну – никого и ничего. Небо светлело, утро уверенно шло по холмам и лесам, солнце обещало долгое и сухое бабье лето. Что не так?

Перед тем, как мы расстались, Мартин сказал, что вместе с Джерритом займется дополнительным укреплением академии. Кухню я обработала так, что посторонним сюда не войти – домовые даже повесили плакатик с советом не шастать. Почему тогда мне так неуютно и холодно?

В оконном стекле что-то скользнуло, сгущаясь и темнея. Вигвард, который проверял, как пекутся блинчики, застыл, едва не выронив лопатку.

– Ой, котья моя мать… – пролепетал он. – Смотрите!

В стекле медленно проступало человеческое лицо. Глаза выкатились из орбит, язык свесился на сторону, невыразимое страдание исказило все черты.

– Ульрих… – выдохнул Вигбар. – Ульриха убили!

***

Весть о том, что кто-то расправился с замковым привидением, облетела академию быстрее южного ветра. В каждом зеркале и оконном стекле отразилось лицо Ульриха и растаяло.

– Вот и нет в академии своего привидения, – вздохнула госпожа Патриция, укладывая на свою тарелку блинчик с лососем и творожным сыром. – Не скажу, что стану скучать по его проделкам, но без Ульриха в замке теперь все будет иначе.

Мартин угрюмо кивнул. Я сидела рядом с ним, не зная, куда деваться от пугающего ощущения наступающей беды.

Привидение – это посмертный разумный оттиск чьей-то души. Они бывают спокойные, вроде нашего пьяницы-монаха, бывают шутниками, как Ульрих, а бывают и злобными мстительными тварями.

– Привидение можно развеять мощным направленным заклинанием, – угрюмо произнес Мартин. – Но я не думаю, что кто-то из преподавателей или студентов хотел бы расправиться с Ульрихом.

– Зато я знаю, – пробормотала я. – Это Норберт. Он уже в замке.

Госпожа Патриция от неожиданности слишком резко провела ножом по блинчику, и лезвие заскрежетало по тарелке. Мартин ободряюще накрыл мою руку своей.

– Мы с Джерритом обошли весь замок, – сообщил он. – Никого из посторонних не обнаружили. Добавили новые защитные чары. Если Норберт сунется сюда, его просто испепелит.

Он говорил уверенно и спокойно, я хотела ему верить, но знобящее предчувствие беды отказывалось покидать душу.

– Кто так поступил с Ульрихом, если не он? – спросила я. – Это знак нам всем. “Я приду, и вам не поздоровится”.

Госпожа Патриция пожала плечами.

– Призрак может рассеяться и сам по себе, – сказала она. – Возможно, душа Ульриха наконец-то дождалась небесного суда, и все ее отпечатки развеялись.

– Судя по выражению его лица, он попал в ад, – пробормотал Мартин. – Ничего себе поздравление с бракосочетанием.

Домовые расстарались: блинчики были хороши. Тонкие, нежные, они так и таяли во рту, а мне кусок в горло не лез. Не верила я в то, что Ульрих растаял сам по себе. Много веков с ним все было в порядке, и вот именно теперь наступил конец.

Странно. А ко всем странностям надо относиться очень осторожно. Особенно если рядом шастает тот, кто готов на все ради своих целей.