Пришли воспоминания, отчаянные и горькие. Вот Норберт, такой счастливый, такой красивый, входит в гостиную и просит у отца моей руки.

Называет меня истинной парой. Женщиной, которую для него создали небеса. И я смотрю на него и не знаю, смогу ли вынести такое счастье.

Господи, какая же я была дура.

Грюнвальд кивнул, призывая продолжать.

– Мы поженились, стали жить вместе, и я очень быстро поняла, что он солгал, – продолжала я. – Да, я была его истинной, но… это не мешало ему класть в постель других женщин. А меня и мой дар он использовал, чтобы подниматься все выше. Я создавала для него новые заклинания. Боевые. Опасные.

Каждое слово было похоже на каплю яда, вытекало из души, причиняя боль. Но я должна была рассказать все, без утайки.

– Вы не пробовали развестись? Это позволяется в особых случаях, – поинтересовался Грюнвальд. – Или сбежать?

В его голосе за холодом появилось нечто, похожее на сочувствие. Впрочем, это мне, наверно, показалось. Очень уж я была взволнована.

– Пробовала. Отец вернул меня к мужу и сказал, что я не должна позорить семью Аутенберг. Потом Норберт сказал, что даст мне развод, если я создам особое боевое заклинание. Обещал отпустить меня, и я согласилась…

Голос иссяк, слова скомкались в горле. Перед глазами замелькали картинки: вот Норберт начинает войну за корону, вот города рассыпаются, как игрушечные, вот мой дом, от которого остался только пепел… Ректор терпеливо смотрел на меня, не торопя с продолжением рассказа, и вдруг почудилось, что он видит то же, что и я.

Заглядывает вместе со мной в то будущее, которое не должно случиться.

– Норберту нужна была власть. По материнской линии он в родне с королем Эрихом, и ему захотелось взять то, что он считал своим, – продолжала я. – Он взял, да. Он получил такую желанную корону и тысячи погибли из-за этого. Моя семья погибла тоже.

Мартин молчал, сосредоточенно глядя на меня. Но не обвинял меня в том, что я безумна.

– Тогда… я решила все переиграть. Создала заклинание, которое смогло отправить меня в прошлое, за несколько дней до того, как Норберт пришел и сделал мне предложение. Послушайте, господин Грюнвальд… мне нужна ваша помощь.

Мартин рассматривал меня, и я чувствовала его взгляд, как осторожное прикосновение к волосам. Сейчас он перебирал остаточные нити магии в моей ауре и видел, что я не лгу и не безумна.

Я вернулась в свое прошлое, чтобы исправить будущее.

– Работа в академии это магический контракт, – продолжала я. – Его нельзя расторгнуть до истечения сроков. Подпишите со мной пожизненный контракт, господин ректор. Я буду поварихой в Дандеваре, и Норберт не сможет забрать меня отсюда. Никогда.

Грюнвальд вдруг усмехнулся так, словно эта авантюра пришлась ему по душе. На мгновение он предстал не куском льда в идеально пошитом сюртуке, а веселым разбойником и искателем приключений.

– У вас есть сестры? – поинтересовался он. – Господин Брикенхорф может жениться на одной из них.

– Грета уже замужем, и у нее трое детей, – ответила я. – Больше сестер нет, только брат.

Вспомнилось, как Фред улыбался в церкви, когда Норберт вел меня к алтарю – и как потом я нашла его тело в развалинах нашего дома… Нет, этого никогда не случится. Я все исправлю.

Я уже исправляю.

– Хорошо, – кивнул ректор. – В конце концов, нам здесь и правда нужна повариха. Мы подпишем с вами пожизненный контракт.

Я вздохнула с облегчением. С плеч настоящая гора свалилась.

– Кстати, я терпеть не могу голубцы, – признался Мартин. – Сможете приготовить на ужин что-то другое? И пожалуйста, более традиционным способом.

***

Через полчаса документы были оформлены, и я стала нанятой сотрудницей академии. На мгновение замок показался мне тюрьмой, из которой я никогда не выйду, но я быстро сбросила гнетущее ощущение.

Ну и пусть не выйду. Зато с моей семьей все будет в порядке. Зато мир устоит и не рухнет в пекло войны.

Комнаты сотрудников располагались в Грозовой башне: темной, неуютной, с маленькими окнами. Когда слуга проводил меня к нужной двери, то я невольно выдохнула:

– И правда, как в тюрьме.

– Ничего, живем! – заулыбался парень. Судя по татуированным перстням на его пальцах, он успел повидать настоящую тюрьму. – Вот, смотри-ка!

Он похлопал в ладоши, и по стенам побежали золотые огоньки. Вскоре все озарило теплым золотистым светом, и башня невольно сделалась уютной и почти праздничной. В родительском доме такую иллюминацию устраивали на Занбаран, праздник сбора урожая.

– Меня, кстати, Джек зовут, – сообщил слуга. – Если что-то починить, ну или там перетащить, то это ко мне.

Я улыбнулась в ответ. В целом Джек, долговязый, белобрысый и веселый, производил приятное впечатление.

– Откуда перстни? – спросила я. Джек посерьезнел и ответил:

– Папаша набил, – он повернул руки, и под линиями татуировок вспыхнули зеленоватые полосы. – Удерживает магию. Не хотелось ему, чтобы я колдовал. Мужику надо землю пахать, а не чары накладывать. Теперь если только пальцы отрезать.

– Не надо, – испугалась я. К Джеку вернулось его улыбчивое настроение и он ответил:

– Незачем. Я и так среди волшебства, чего еще желать.

На том мы и расстались.

Комната оказалась маленькой, в два раза меньше той, что была у меня в родительском доме, но неожиданно уютной. На полу лежал пушистый ковер, на одной из стен, обитых золотистой тканью, красовалась картина, замок Дандевар весной, а спинка кровати и створки шкафа были украшены перламутровым рисунком. Все здесь было очень светлым и каким-то карамельным, я даже почувствовала конфетный запах.

На кровати уже лежала поварская форма: белоснежная рубашка и штаны. Я отправила в них заклинание чистоты, которое растворяет все брызги и капли, и стала переодеваться.

Кухня располагалась в соседней башне, и по пути я представляла себе все возможные ужасы: старые печи, грязные плиты, сковородки, которым не меньше тысячи лет. Но оказалось, все было не так страшно.

В кухне был сделан свежий ремонт, стены сверкали белизной, а с мраморных плит пола можно было есть и не бояться за желудок. Новенькие сковородки и противни так и звали: возьми нас! Приготовь что-нибудь вкусненькое!

Но коты впечатлили меня больше всего. Крупные, упитанные, с довольными круглыми физиономиями, они бесшумно передвигались по кухне на задних лапах и были одеты в такие же белые костюмы, как я.

Коты-повара?

– Эй, смотрите! – человеческим голосом воскликнул один из них, рыжий, с прижатыми ушами. – Главная!

Коты обернулись ко мне и замерли. Я улыбнулась, помахала рукой.

– Всем добрый день! А вы здесь работаете? Говорят, у котиков лапки, поэтому они ничего не делают.

Рыжий кот даже присвистнул.

– Глянь-ка, народ, к нам с уважением, на “вы”! Работаем, милая дама, мы здешние домовые. Крутимся вот потихоньку, хлебы на ужин уже выпекли. Хотели картошку-толкун сделать да колбасок пожарить, но там ректор приехал, ему надо что-то поинтереснее.

Я прошла к одному из самых больших столов. Да, кухня хороша! Сколько кулинарных шедевров здесь можно сотворить! У меня даже ладони зачесались поскорее взяться за дело.

Пусть ректор Мартин Грюнвальд не пожалеет, что нанял меня.

– Как тебя зовут? – спросила я. Кот приосанился и с важным видом сообщил:

– Звать меня Виг, полностью Вигвард. Это Вигмар, это Виггард, это Вигбар…

Одним словом, имена всех домовых начинались на “Виг”. Услышав свое имя, коты кланялись, а я всеми силами пыталась запомнить, кто есть кто.

– Покажи мне кладовые, Вигвард, – сказала я. – Хочется сегодня устроить пир.

Кладовые замка ломились от запасов. Крупы были закуплены оптом в компании “Пелле и сыновья”, где закупался и мой отец. А вот мясо, рыбу, ветчину и сыры явно привозили родители студентов: каждый сверток, каждую упаковку украшали маленькие круглые печати с именами поставщиков, которые я никогда не слышала. Вигвард провел меня дальше, в винный погреб, и, указывая на ряды бутылок, произнес: