Собираюсь говорить об истинной паре. Одетая, как падшая женщина. Хотя, Джеррит мог и соврать: я бы считала, что он оказал мне очередную услугу, спас мою честь, и невольно расположилась бы к нему.
– Послушайте, Мартин, – начала я. – Вы понимаете, что ведете себя неправильно? Беситесь, злитесь, ревнуете, не осознаете своих чувств…
Ректор нахмурился. Кивнул.
– Ну ведь не случилось ничего такого, чтобы бить подчиненного, правда? – продолжала я. – Мы с вами не встречаемся, не помолвлены, я свободная женщина. Верно?
Мартин одарил меня очень тяжелым, неприятным взглядом исподлобья.
– Верно, – нехотя ответил он.
– Давайте рассуждать логически. Как вы думаете, почему все это происходит? Может это быть какая-нибудь порча, например? Чужие злонамеренные чары?
Взгляд Мартина прояснился, словно от моего предложения поразмышлять ему сделалось спокойнее.
– Нет, это точно не порча и не злонамеренные чары, – ответил он. – Я установил очень мощную защиту… у ректора академии много врагов, знаете ли.
Я понимающе кивнула. Ректор академии это всегда власть и авторитет, особенно в таком глухом краю, как это. А если ты обладаешь властью, то всегда отыщутся те, кто захочет ее забрать – и у них цель всегда оправдывает средства.
– Правда, пока защита отбила только одно заклинание, – добавил Мартин. – Легонький приворот. Автор был тщательно зашифрован, но я понимаю, кто это. Жаль, что моего понимания без улик недостаточно для увольнения.
Анна не производила впечатления дуры: такие, как она всегда позаботятся о том, чтобы выйти сухими из воды. А влюбленность всегда можно связать с женским очарованием, оно бывает посильнее любой магии.
– Я тоже понимаю, – улыбнулась я. – Так. Как вы себя чувствуете, Мартин? Может, заболеваете? Может, какой-то хронический недуг так проявляется?
Ректор усмехнулся с нескрываемым презрением ко всем недугам.
– Я здоров, как бык, – ответил он. – У меня даже простуды не бывает.
– Значит, вы здоровы, – я начала загибать пальцы на руке. – Ваша защита от чужих чар работает отлично. Но вы ведете себя странно. С чем это может быть связано, как по-вашему?
Мартин нахмурился. Сделал несколько шагов туда-сюда: комната была маленькой, особо по ней не расходишься. Потом он остановился, обернулся на меня и с какой-то детской растерянностью спросил:
– Что же получается… вы моя истинная?
Слово было сказано. По спине будто провели горячей ладонью. Я неопределенно пожала плечами, стараясь сохранять спокойный вид.
– Вы дракон. Вам виднее, как все это происходит.
Мартин сел на край кровати, не сводя с меня оторопелого взгляда. Я почти слышала, как в его голове проносятся тысячи мыслей одновременно.
Истинная – величайшее счастье для дракона. Редкость. Но истинная ректора Грюнвальда – это повариха из его академии, которая вынуждена бежать и скрываться. Девушка из приличной и достойной, но все же не из самой богатой и благородной семьи.
И он теперь понятия не имеет, что с этим делать.
– Простите, – произнес Мартин. – Я… я растерялся, правда. Это очень неожиданно, но…
Он снова поднялся и начал ходить туда-сюда. Я покосилась в сторону двери, чувствуя, как по нитям заклинания прошла волна: кто-то пытался их взломать.
– Эмма! – донесся голос Джеррита из-за дверей. – Если тебя там удерживают против воли, дай знать!
Ректор недовольно обернулся на голос. Скривился.
– Слушайте, но все совпадает, – сказал он. – Поток чувств… теперь я вижу, откуда все это взялось. Получается, вы и правда моя истинная, Эмма.
И кажется, он не был этому рад. Он не был готов к встрече с женщиной, которую для него создали небеса, и сейчас пытался привыкнуть к таким новостям. Не знаю, откуда у меня взялось это ощущение, но я словно прочла мысли Мартина.
Неудивительно. Если в магическом смысле мы единый механизм, то чтение мыслей еще не самое впечатляющее.
– Поток чувств, – повторила я. – Но знаете, что? Давайте не будем форсировать события. Я могу быть вашей истинной, а могу и нет. Может, это какие-то особые чары или волнение общего магического поля. Давайте посмотрим, как все будет развиваться… и мне уже пора заняться обедом. Домовые, конечно, сделают заготовки, но…
Мартин улыбнулся. Дотронулся до моей руки, сжал пальцы.
– Что на обед? – поинтересовался он.
– Киш лорен с лососем, свекольный суп с говядиной и куриное филе со сладким перцем, – с улыбкой ответила я. – Будет вкусно, правда.
– Хорошо, – кивнул Мартин. Его улыбка сделалась теплой и мечтательной. – Тогда да… давай поговорим обо всем вечером. Может, тогда дело и прояснится.
Он прошел к двери, открыл ее и тотчас же получил в лицо белоснежную перчатку. Джеррит, сосредоточенный и холодный, шагнул в комнату бросил взгляд в мою сторону – убедился, что все в порядке – и церемонно произнес:
– Я вызываю вас на дуэль, господин Грюнвальд. Немедленно. Не думайте, что можете кого-то ударить и обойтись без последствий.
***
– Идиоты, – вздохнула я. – Ладно, мне некогда, я не буду смотреть на этот позор. Мартин, тебе и правда следует извиниться. Мне казалось, ты все понял.
Джеррит вопросительно поднял рыжую бровь.
– А, теперь и с ним на “ты”. Он как-то вынудил тебя? Применил насилие?
Я выразительно завела глаза к потолку. Возможно, если я буду насмехаться и глумиться, они оба поймут, какие дураки?
– Ни в коем случае. Все в порядке. И мне пора заняться обедом. А вы, детки, если не можете поделить песочницу, то лучше разойдитесь по углам. А я займусь делами, а не глупостями.
Нет, можно было бы метаться между ними раненой голубицей, умоляя опомниться. Но из опыта моей сестры Греты, которая несколько раз была причиной дуэлей, я знала, что мужчин это только раззадоривает.
– И включите вы уже головы, – посоветовала я, выходя из комнаты. Наверно, ни одна академическая повариха никогда не готовила в платье падшей женщины: ну и ничего, наставлю на него пятен, пусть потом Ульрих бесится. – Ваша дуэль это однозначное увольнение для вас обоих. Я не очень хорошо знаю традиции министерства образования, но оно вас за такое не наградит. Логично?
И не стала выслушивать ответ. Пошла вниз по лестнице, не оборачиваясь.
Киш лорен – самый вкусный из открытых пирогов. Нежный, ароматный, он производит одинаковое восторженное впечатление и в праздники, и в будни. Войдя на кухню и заглянув в морозильный ларь, я увидела там тесто: домовые сначала соединили муку и масло, нарезав его кубиками, перетерли лапками в крошку, а потом добавили яйцо, соль и ледяную воду и собрали тесто в шар. Один из домовых старательно нарезал филе лосося, второй чистил розовые помидорчики.
– Какие вы умнички! – похвалила я. – Прекрасное тесто! И заготовки хороши!
Домовые весело заулыбались: похоже, прежние повара не имели привычки хвалить их. Вигвард спрыгнул со скамейки и подбежал ко мне с поварешкой в лапке.
– И бульон для супа уже сварили, – сообщил он, снова боднув меня лбом. – И пенку с него снимали, как следует!
– Вот вы молодцы! – одобрила я. – Ну что, за дело!
А дела нам всем хватало. Мы приготовили зажарку для супа: свеклу, лук и морковь. К зажарке я добавила лимонного сока – так у супа будет пряная кислинка и насыщенный красный цвет. Вигвард сосредоточенно смотрел, как я выжимаю лимон, и сказал:
– А раньше лимончик не клали. Суп по цвету был, как тряпочка.
– Ну допустим, не как тряпочка, не надо так говорить про еду, – посоветовала я. – Но куда же свекольный суп без яркости, правда?
Потом дела пошли так быстро, что у меня не хватало времени перевести дух. Одно дело готовить на кухне для семьи и совсем другое – стряпать обед для целой академии. Без домовых я бы точно не справилась: но вот нашими общими стараниями свекольный суп с говядиной багровеет в сверкающих кастрюлях, киш лорен пыхтит в духовке, а куриное филе, нарезанное аккуратными кусочками и соединенное с красным перцем, чесноком и восточным соусом, томится на сковороде. Я проверила рис – он лучший друг такой вот курочки – и со вздохом опустилась на скамью.
