Платье даже пахло. Почему-то липовым цветом с нотками арбуза.
– Ну это еще не так плохо! – весело сказал Джеррит. – Кажется, наш Ульрих забрался в костюмерную какого-то театра. Давай-ка надень скорее, нужно выразить уважение.
Зельевар остался за дверью, а я принялась переодеваться. Сняла поварскую форму, надела платье, затянула все крючки и шнурочки – будь благословенна та мода, которая позволяет одеваться самой, без помощи служанки. Повернулась к зеркалу и вздохнула.
Ярко. Свежо и смело. Плечи, грудь и шея открыты намного сильнее, чем позволяет мода, но некая недосказанность сохраняется – это не декольте чуть ли не до пояса в платье Анны.
Я представила ее, разодетую, словно крестьянка, и не сдержала усмешки. Открыла дверь, впуская Джеррита, и спросила:
– Ну как?
Зельевар нахмурился.
– Просто ужасно, – признался он совершенно похоронным тоном. – Ты выглядишь, как падшая женщина.
Я оторопело уставилась на него. Видно, у меня не было опыта встреч с падшими женщинами, чтобы я могла с лету понять, как именно они одеваются и выглядят. Но Джеррит выглядел очень серьезным, почти строгим, и я ему поверила.
Прекрасно, просто прекрасно! Спасибо на добром деле, господин Ульрих, теперь я вынуждена ходить по замку, словно шлюха!
Мартин увидит меня и как минимум будет смеяться. И Анна будет довольна: после такого выхода ректор точно перестанет обращать на меня внимание. Мне оно, конечно, не нужно, но все же…
– И что же делать? – спросила я. Джеррит кивнул так, словно давал понять, что я в надежных руках опытного человека, и заверил:
– Сейчас решим. Повернись-ка к окну.
Я послушно встала так, как было велено. Джеррит замер у меня за спиной и я еще подумала: он ведь не воспользуется случаем и не позволит себе лишнего. Ведь правда?
– Конечно, ты выглядишь просто сногсшибательно, – признался зельевар и едва уловимым движением дотронулся до моей открытой спины. – Но давай-ка сейчас немного поднимем все это, сократим простор для фантазии. Приделаем к нему рукава, потому что…
Послышались шаги, кто-то еще быстро вошел в мою комнату, и повеяло огнем и гарью. Я обернулась, увидела Мартина и едва не задохнулась от того гнева, который его окружал.
В следующий миг Джеррита уже отбросило на мою кровать славным ударом в лицо.
– Тварь какая, а… – прошипел Мартин, и я с ужасом увидела, как над его головой расцветает пылающий нимб, а по лбу и щекам бегут золотые чешуйки.
Он обращался в дракона! Он увидел, как Джеррит что-то делает с моим платьем – наверняка снимает, что ж еще тут можно было делать – и разъярился.
Но Джеррита было этим не пронять. Неуловимым движением он скользнул в сторону, поднял руку, и над ладонью вспыхнул алый лепесток.
– Хотите дуэли, господин Грюнвальд? – обманчиво ласковым тоном осведомился зельевар. – Прекрасно. Я вас вызываю.
Глава 4
Однажды я видела дуэль магов: пятикурсник в моей академии вызвал на дуэль одного из молодых преподавателей, который якобы положил глаз на чужую невесту. Точно такие же алые лепестки трепетали над их ладонями, и меня, простую зрительницу, тогда охватил такой же страх, как и сейчас.
Если маги сражаются, то их зачастую охватывает безумие. Они теряют над собой контроль.
А что будет, если дракон обезумеет?
– Прекратите немедленно оба, – громким шепотом сказала я. – Господин ректор! Возьмите себя в руки, прошу.
– Я лучше его шею сейчас возьму в руки, – процедил Грюнвальд, и я воскликнула:
– Да вы горите, Мартин! Мы сейчас тут все вспыхнем!
Додумался тоже, почти обратился в помещении. Что останется от академии, если ректор окончательно потеряет контроль над собой?
На всякий случай я окутала тело заклинанием против огня – вроде бы надежное, крепкое, но поди знай, удержится ли оно против драконьего пламени. Не приходилось проверять. Норберт мог поднять на меня руку, но огнем никогда не дышал.
Губы ректора сжались в нить. Он махнул рукой над головой, огненный нимб начал таять, и чешуя растворилась. Можно было вздохнуть с облегчением.
– Что вы себе позволяете? – продолжала я. – Почему вы ко мне ворвались? Руками еще тут размахиваете…
– Дуэль, – прежним сладким тоном повторил Джеррит. – Я королевской крови! Ваш поступок это государственная измена, пусть моя кровь и изрядно разбавлена.
– Да помолчи ты, – бросила я, и Мартин осведомился:
– И давно это вы перешли на “ты”?
– Когда надо, тогда и перешли, – отрезала я.
Вся эта ситуация выглядела донельзя нелепой. Ректор бросился в драку так, словно Джеррит покусился на его собственность. Словно снимал платье с его невесты или жены.
Но я-то не была ни женой, ни невестой – тогда Мартина можно было бы понять. Я была просто повариха в академии, вот и все. Которая, к тому же, провела здесь неполные сутки.
С чего бы работодателю так ревниво относиться к личной жизни работников?
– Вы бы лучше усмирили вашего замкового духа, – продолжала я. Мартин вопросительно поднял бровь. – Этот Ульрих уволок мою одежду! Все, что было! Оставил вот это, но Джеррит сказал, что в таком виде выходить нельзя и собрался изменить фасон, нарастив рукава. Все!
Мартин не сводил с меня взгляда, будто пытался понять, вру я или нет. Господи, я только вчера приехала в эту академию: и вот меня атакует глубозеркальный призрак, другое привидение устраивает дурацкий розыгрыш, а ректор почему-то ревнует так, что бросается в драку.
– В конце концов, вам-то какое дело? – продолжала я. – Претензии к завтраку были?
Ректор не ответил. Он сейчас выглядел так, словно готов был провалиться под землю со стыда – и в то же время понимал, что не мог поступить иначе. Что обязательно залепил бы зельевару оплеуху, если бы все повторилось.
На него рухнул водопад странных чувств, он не понимал, что происходит…
…и это нервная система пробует приспособиться к истинной.
Он ведет себя так, словно я его истинная. Это неожиданно и пугающе, и Мартин сам себя не узнает и не понимает.
Нет. Невозможно. Такого просто не может быть.
Потому что я уже знакома с Норбертом, он готов сделать мне предложение, он уже чувствует, что нашел свою истинную пару.
Но что, если он соврал мне? И не было никакой истинности, и он не рассекал нашу связь заклинанием Лезвия, а просто обманул всех. И все были рады обмануться. Мой отец счастлив: дочь из достойной и благородной, но всего лишь человеческой семьи, станет женой дракона. Я была счастлива: все девушки мечтают о верной и вечной любви, и вот она обретена.
Но все могло быть ложью. И Норберт просто пустил всем пыль в глаза, потому что ему нужны были мои уникальные заклинания. Моя способность брать в руки нити мировой магии и выплетать из них собственные узоры.
И я сбежала из будущего, чтобы изменить прошлое – и встретила свою настоящую истинную пару.
Поэтому ректор Грюнвальд сходит с ума, ревнует и не понимает, что с ним происходит.
Все это пролетело в голове за несколько мгновений. Я встала так, чтобы мужчины не принялись бросаться шарами Вурнта прямо сейчас и сказала, стараясь говорить как можно спокойнее и отчетливее:
– Вы оба немедленно успокоитесь. Никаких дуэлей. Господин ректор, я должна с вами поговорить. Наедине, сейчас.
Джеррит издал раздраженный низкий звук: он, похоже, не собирался ни уходить куда-то, ни отказываться от дуэли. Его можно было понять: не делал ничего предосудительного, не приставал к чужой жене или невесте, но получил славный удар ни с того, ни с сего. Он прав, это в самом деле можно подвести к государственной измене.
– Пожалуйста, – я обернулась к зельевару. – Я очень тебя прошу, просто подожди меня в приветственном зале. Я все объясню, обещаю.
Джеррит вздохнул.
– Ладно. Только потому, что ты просишь, Эмма. Но от дуэли я не отказываюсь!
***
Джеррит вышел из комнаты, закрыл за собой дверь, но шагов по лестнице я не услышала: он остался подслушивать. Торопливо соткав заклинание Тишины, которое не позволило бы ему уловить ни слова, я обернулась к ректору.
