Внизу, у самой реки, чуть левее полоски камыша, Курцев увидел знакомую фигуру старика в соломенном бриле, надвинутом по самые уши. Он то и дело отмахивается от целой тучи мошкары, летавшей над ним и сидит не шелохнувшись, уставясъ на два поплавка из гусиного пера.

– Доброе утро, диду, – приветствуя старика, Курцев сбежал с крутого берега и подсел к нему.

– Добри день, добри день, сынку, – ласково ответил старик. Глаза его обрамленные сеткой мелких морщин, доброжелательно смотрят на парня. Густые седые брови, усы, отвисшие, как у запорожцев, поседели, и весь он напоминает старый сухой корень.

– Сидай справа, а закидывай оттуда, – показал дед Остап длинным узловатым пальцем на «окно» между зелеными широкими листьями водяных лилий, и подал ему жестяную банку с пареной кукурузой и коробку с червями, – поспешай, сынку, а то я ужо двоих выловив. Можа и тебе повезет, тьфу-тьфу-тьфу, – трижды сплюнул дед, подверженный, как и все рыбацкое племя, различным приметам и суевериям. Это не мешало ему наблюдать, как ловко управляется со снастями его молодой друг, советский командир, не то что польские или австрийские офицеры, для которых дед Остап даже человеком то не был: всю жизнь только и слышал от них «грязная свинья» или «быдло». И еще самое страшное в его жизни – это тот случай, когда на его дом в поселке Мостиска было совершено нападение с попыткой похитить его дочь Оксану. Его не было дома, и женщинам пришлось защищаться самим… Бандиты убили и жену, и дочь Оксану. Несчастье сломило деда Остапа. Случившееся так тяжело подействовало на него, что ему пришлось уехать из родного места в Судовую Вишню, и он никогда больше не бывал в родном поселке. Из-за такого страшного, сурового и беспощадного испытания дед замкнулся и старался избегать общения с людьми. Нет теперь польских панов – и слава Богу, – думает старик, – есть теперь у меня Борис, с которым можно поговорить и даже поделиться своим горем.

Курцев наживил крючки, забросил удочки, поудобнее уселся и, как дед Остап, неотрывно следил за поплавками, торчащими из воды. Удивительный человек был дед Остап, и Борис любил поговорить с ним, поражаясь его народной мудрости. Остапу уже было много лет, он даже сам забыл, то ли ему за семьдесят, то ли за восемьдесят. Жил он и при австрияках, и под поляками, в молодости бывал в России. Плотник, столяр, бурлак, солдат и хлебороб, – и все в разных местах, отдаленных одно от другого сотнями и тысячами верст. Жизненный круг деда Остапа замкнулся в его родном селе Мостиска, но уже тогда, когда из здоровенного красивого парубка превратился он, как и все высокие старики, в сутулого и жилистого, белого, как лунь, деда Остапа. Курцев подробно расспрашивал деда о его жизни, это так напоминало ему жизнь русских крестьян, описанных Некрасовым в поэме «Кому на Руси жить хорошо»». Он даже подумывал: а не написать ли в какой-нибудь журнал о жизни деда Остапа, но занятость на службе и тревожная обстановка не давали возможности взяться за перо.

…Дед выхватил еще одного карася, посадил в судок, наживил червяка, предварительно поплевав на него, забросил, приговаривая:

– Ловись, рыбка, малая, да гарная. И снова на берегу установилось молчание; по воде пролетел ветерок, покрыв рябью спокойную воду. Откуда-то донеслось гоготание гусей. Несколько женщин на той стороне, зачерпнув воду деревянными бадейками, завели свой бесконечный разговор. Дед любил поговорить с молодым советским командиром. За всю свою долгую и тяжелую жизнь он не видел светлого дня, а когда свела судьба с Борисом, то принёс он ему с собой светлую и счастливую радость в его оставшуюся жизнь, своим теплом и светом, как ярким солнцем осветив ее. Дед Остап гордился дружбой с этим молодым парубком в форме советского танкиста, а когда Курцев в гражданской одежде сидел с ним рядом на берегу тихой Вишни, то ещё больше нравился старику. Этот весёлый, общительный парубок, с такой ясной и открытой улыбкой, в минуты, когда был озадачен чем-то, всегда ерошил свои белокурые пышные волосы. Особенно часто чесал свой затылок, когда выдергивал удочку, а на крючке не было червяка. Деду было смешно видеть его смущение, и тогда он, усмехаясь в свои запорожские усы, шутливо ругал Бориса и что-то долго бубнил себе под нос.

Но сегодня дед Остап был настроен как-то мрачно. Он не подсмеивался над Курцевым, и было видно, что какие-то тяжелые думки беспокоят старика.

– О чём ты думаешь, диду?

– Да худые слухи ходят, люди много бачут о германцах.

– А какие же? – пытливые глаза Курцева с интересом и тревогой мгновенно обратились к деду. Дед Остап сказал:

– Твой хозяин знает, – почти до полушепота снизил голос дед и подозрительно осмотрелся, не подслушал бы кто, – он с бендерами связан крепкой верёвкой. Но, упаси Бог, узнает, шо я сказав. Люди боятся его и дружков, с кем он вяжется. Ось! – внезапно вскричал он. – Тяни, хлопче!

Курцев увидел, что поплавок правой удочки ушел под воду и удилище, воткнутое одним концом в илистый берег, прогнулось так, что коснулось воды. Под шипение деда Остапа, он подсекает и несмело тянет удилище, видно, крупную рыбу.

– Т-шш… Т-шш… Веди до берегу, – приговаривает дед. Схватив сачок, наклоняется над водой. У самого берега из воды блеснул серо-бронзовый бок, буравя воду, и исчез.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.