Выражаю огромную признательность комитету ветеранов 4-й танковой армии за огромную помощь в работе над этой книгой. Сердечно благодарю сотрудников архива Министерства обороны за их помощь в подборе нужных мне материалов, а также за радушный прием.
В поэтических фронтовых тетрадях Петрусъ Бровка оставил нам свои лирические строки:
…Дороги, дороги, проселки,
В сраженьях суровых не раз
Вас густо устлали осколки,
А сколько могил возле вас!..
Мы очень узнали бы много
Про давние годы и дни,
Когда б рассказали дороги,
Что видели в жизни они.
Валерий Антропов
Мирное небо
«…Благо тому народу, который в минуту испытаний, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотой и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменится презрением и жалостью».
Лев Толстой «Война и мир»
Май 1941 года. Весна в разгаре. Цветут сады. Одурманивающий воздух, наполненный чарующими запахами цветущих садов, пьянит голову, рождает в душе радостные предчувствия счастья. Природа вновь ожила после зимней спячки, май бушует цветами и запахами. Вечерами босоногие мальчишки бегают, как угорелые, с шапками за майскими жуками, которые, особенно под вечер, начинают летать над головами, дразня ребятишек своим жужжанием. Мирная жизнь, миркое небо, тихая, цветущая земля…
Эту мирную жизнь охраняют, неся свою нелегкую службу, советские воины-пограничники. Учения, смотры, снова учения и снова смотры, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям, которые могут случиться в это тревожное лето 1941 года.
Боевые стрельбы и смотр 68-го танкового полка 34-й танковой дивизии окончены. Командный и начальствующий состав бригады созвали в клуб. Инспектирующий из штаба дивизии полковник Васильев и командование бригадой заняли места на сцене за большим столом. Первым выступает полковник, подробно разбирая успехи и неудачи: отличившимся он отдаёт должное, но крепко проходится по промахам и по виновникам. По его оценке действий подразделений, их боевой готовности, можно было понять: итоги не очень блестящи, но не так уж и плохи. Больше досталось артиллеристам. Всем присутствующим было и так ясно: дивизион находился на переформировании и далеко не укомплектован, чтобы успешно отбивать танковые атаки «противника». Слабо прошли учения потому, что не все экипажи четко выполняют поставленные перед ними тактические задачи. Он обошел молчанием то, что многие недавно укомплектованы из новичков, призванных из запаса. Их необходимо еще хорошо «притереть», людей и боевые машины, чтобы они стали вполне боеспособны. Полковник особо выделил второй батальон капитана Мазаева, который действовал отлично.
Инспектирующий перешел к задачам и прогнозам на ближайшее будущее: легкие танки Т-26, которыми вооружена бригада, будут заменены средними, новейшей конструкции «тридцатьчетверками» и тяжелыми КВ: они уже поступили в соседнюю 32-ю танковую дивизию и в 15-й танковый корпус, которым командовал И.И. Корнезо.
В заключение полковник Васильев рассказал о международных событиях и, конечно, особенно заострил внимание на действиях немецкой военщины, захватившей соседнюю с Советским Союзом Польшу.
Он призвал всех к величайшей бдительности и готовности на случай, если немцы пойдут на провокацию.
Но все сказанное было слишком расплывчато и двусмысленно: подразумевалось слово «война», т. к. после выступления инспектирующего полковника, несколько слов сказал командир 68-го танкового полка подполковник Смирнов: «Теперь можно задавать вопросы». Из четвёртого ряда поднялся подтянутый и стройный лейтенант:
– Командир второй роты, второго батальона лейтенант Курцев, – представился он и, получив разрешение, спросил:
– Товарищ полковник, нам хотелось бы получить конкретное объяснение: что происходит сейчас на границе? Нас всех волнует неизвестность. Наши части, практически, приграничные и если вступим в бой, то с погранзаставами вместе, – он набрал воздуха, словно готовясь к преодолению препятствия, провёл ладонью по белокурым волнистым волосам, окинул взглядом сидящих рядом товарищей. – Немецкие самолёты безнаказанно пролетают на малых высотах над нашей территорией, пограничники доносят нам, что немецкие офицеры шатаются на виду у самой границы и изучают в бинокли нашу сторону. Там за кордонами, немцы накапливают воинские части. Объясните, товарищ полковник.
Вопрос Курцева не был просто вопросом. Высказано то, о чем думал каждый присутствующий здесь командир и политработник. Все знали, что немцы подтягивают боевую технику к границе, по Львову распространяются провокационные слухи: кто-то угрожает советско-партийным работникам, посланцам партии в Западную Украину, – виселицей и расстрелами… Пограничники чуть ли не ежедневно ловят диверсантов не только на полосе отчуждения, но и в своем ближнем тылу – немцы забросили в район Львова крупную диверсионную группу…
Инспектор – полковник Васильев (участник финской войны, награжденный орденом Ленина, погиб в июне 1941 года в районе Дубно) вытер носовым платком вспотевший лоб – в зале было душна – и видно было: обдумывал ответ на крайне затруднительный вопрос. Он не может переступать запретную черту, установленную высшим командованием. Он заметно побледнел, но держит себя в руках; какие-то минуты молча смотрит в притихший и настороженный зал.
Недавняя проверка Киевского Особого Военного Округа заместителем наркома обороны генералом армии Мерецковым показала, что не все благополучно на государственной границе, и об этом знали все присутствующие.
– Товарищи, – наконец начал полковник тихо и глуховато, словно читая газету, – мы знаем, что немцы проявляют подозрительную активность у наших границ. Обстановка в Европе, как вы знаете из печати, сложная. Напомню, что мы заключили договор с Германией о ненападении сроком на десять лет… Война идет внутри мира капиталистов… Нам необходимо выиграть еще какое-то время, чтобы закончить переоснащение Красной Армии новейшей боевой техникой. Большая политика диктует: нельзя показывать, что мы к чему-то готовимся. Это может вызвать провокацию со стороны тех же немцев, что крайне нежелательно для нас. Никакого повода для провокаций. Необходимо совершенствовать свою боеспособность. Быть всегда готовыми дать отпор агрессорам, если они попытаются опробовать крепость наших границ…
Выходили из клуба все с чувством неудовлетворенности, вызванной неопределенными ответами представителя Киевского Особого Военного Округа.
Автобус остановился в центре села Судовая Вишня. Здесь сошли все командиры и разошлись по своим квартирам.
Курцев и Кожанов направились к восточной части села.
– Ничего не сказал полковник определенного, а дело табак, – недовольно произнес Кожанов, коренастый, смуглый, чуть ниже ростом, но шире в плечах своего друга Курцева.
– Не расстраивайся, Алексей, – бодро ответил Курцев – Борис по своей натуре, что бы ни происходило, был всегда самим собой: не терял голову, несмотря на обстоятельства, радовался жизни, коли она дана человеку только один раз, шел туда, где труднее. – У нас есть, кому думать, там, в Кремле. Не так уж страшен черт, как его малюют! Если бой, что ж, примем его, как положено.
– Принять бой – не задача, на то мы и военные, но хочу спросить: как на наших «двадцатьшестёрках» против немецких Т-4? – загорячился Кожанов. – Без «тридцатьчетверок», не говоря уж о КВ, если что – нам придется туго.
– На сегодня нам, пожалуй, предостаточно, – оборвал разговор на эту тему Курцев, сознавая справедливость слов друга. Ответить ему он не мог, ибо сам не знал, что будет завтра, как обернутся события и с чем они, если придет тот час, смогут встретить врага.
