Я снова смотрю на Дрю, и теперь он ближе. Нас разделяет только барная стойка.

— Бел, — выдыхает он, и даже несмотря на музыку и толпу, я все равно его слышу.

Это не имеет значения. Я не могу этого сделать. Не могу смотреть на него после того, чему стала свидетельницей. До меня вдруг доходит, что я ничего о нем не знаю. Его оценки, его задания по учебе, то, что он чувствует находясь внутри меня, но ничего реального. Ничего существенного.

Была ли у него девушка все это время?

Эта мысль пронзает меня насквозь, и я не могу посмотреть ему в глаза. Нет. Только не теперь.

Я разворачиваюсь и бегу, как чертова трусиха, какой и являюсь. Оставив поднос на столике у двери, мчусь прямо в служебный коридор, проходящий вдоль бального зала. Сначала там пусто, но вскоре слышу резкий стук парадных туфель по полу, преследующих меня.

— Мэйбел, остановись.

Он никогда не называет меня полным именем, и я ненавижу его за то, что он делает это здесь. Сейчас.

— Блядь, остановись, Бел. Черт.

Я ускоряюсь, пересекая еще один коридор, ведущий на кухню, и перехожу в другой, который идет перпендикулярно главному. Это место — настоящий лабиринт, но я найду отсюда выход или умру, пытаясь.

Он продолжает следовать за мной, а я продолжаю его игнорировать.

— Ты действительно хочешь сделать это здесь? Давай, беги. Это не имеет значения. Я всегда тебя найду. Я всегда тебя поймаю.

Смотрю на него через плечо, продолжая бежать. Он передвигается медленно, медленнее, чем я знаю, может.

— Дай угадаю, ты и ей это говоришь? Ты и ее преследовал в лесу? Лишил ее девственности и испортил ей жизнь?

Он хмыкает и засовывает руки в карманы смокинга. Чертов смокинг, в котором он выглядит потрясающе.

— Ты кажешься отчаявшейся, маленькая тихоня. Если остановишься, покажу тебе, что я на самом деле думаю.

К черту его и все это.

— Нет, — огрызаюсь и ускоряю шаг.

— Ты же знаешь, мне нравится, когда ты от меня убегаешь.

От его слов мне хочется остановиться и повалить его. Особенно, если учесть, что не слышала от него ни слова с тех пор, как он вышел из моей комнаты в прошлый раз. Дистанция между нами настолько велика, что я еще не придумала, как ее преодолеть. Думаю, все зависит от него, а не от меня. Если он бережет себя для какой-нибудь высокой, стройной и богатой девушки, то то, что я его выгнала, ничего не значило, несмотря на его протесты.

Когда появляется следующая дверь, проскальзываю в нее и возвращаюсь на вечеринку. Здесь все в бриллиантах и с пышными прическами. У этих людей слишком много денег и времени. Дрю следует за мной, останавливается и еще раз оглядывает толпу. Хватаю поднос у проходящего мимо официанта и протискиваюсь в самую гущу людей, чтобы он не мешался под ногами. Он не может противостоять мне здесь, не перед этими людьми.

Я резко останавливаюсь, когда шестифутовый гигант преграждает мне путь. Он берет с подноса фужер с шампанским и смотрит на меня, морща лоб.

— Ты в порядке, дорогуша?

Решаюсь взглянуть на Дрю, идущего позади, и одариваю его мегаваттной улыбкой.

— Я в порядке, сэр. Вам что-нибудь нужно? Вас все устраивает?

Он переводит взгляд на маячащего за моей спиной Дрю, несомненно, ожидающего возможности подойти и утащить меня прочь. Я обхожу мужчину, который все еще смотрит на меня с любопытством, и направляюсь к другим, протягивая поднос и выполняя работу, за которую мне платят. Когда вырываюсь из толпы, чья-то рука хватает меня за локоть и тащит в боковую дверь. Дрю с силой прижимает меня к бетонной стене у двери, пока не начинают болеть лопатки. Дерьмо.

Теперь он хмурится, не сводя с меня глаз, схватив двумя пальцами мой подбородок и приподняв его.

— Теперь ты будешь слушать то, что я скажу, потому что у тебя нет выбора, тихоня.

Я пристально смотрю ему в глаза, чтобы он увидел и почувствовал мой вызов. Последнее слово остается не за ним.

— Вот тут ты ошибаешься. У меня всегда есть выбор. А теперь скажи, чего ты хочешь, чтобы я могла вернуться к работе.

Этот вопрос пробуждает все воспоминания о том, как мы были вместе, о всех тех случаях, когда я задавала ему этот же вопрос и никогда не получала ответа. Если подумать, он, наверное, всегда хотел такую, как я. С кем можно было бы трахаться и играть в игры.

На этот раз он наклоняется и шепчет мне в губы.

— Мы никогда не давали никаких обещаний. На самом деле, это ты послала меня. Помнишь?

Я вздрагиваю, когда до меня доходят его слова. И это то, что он хотел сказать, практически целуя меня? Я толкаю его в грудь.

— Отвали от меня. Ты прав. Мы не давали обещаний, но стоит мне только взглянуть на другого мужчину, как ты тут же сходишь с ума. Значит… это говорит о том, что что-то происходит, правильно, или, может быть, это не работает в обе стороны? Ты заявляешь всем своим друзьям, что я твоя девушка, чтобы они не трогали меня и не связывались со мной. А сам в это время можешь встречаться с кем захочешь, но я должна сидеть и ждать, пока ты не решишь прийти ко мне?

Он фыркает, его теплое от виски дыхание овевает мою кожу.

— Бел…

— Нет, ты прав. Мы никогда не давали обещаний, но ты, черт возьми, наверняка прилагаешь массу усилий, чтобы объясниться, хотя я для тебя ничего не значу.

Он, наконец, отходит, и я чувствую, что снова могу дышать. Это не стоит затраченных усилий, потому что в груди зарождается боль от страха, гнева и гребаного предательства. Почему я чувствую себя преданной, если мы не должны ничего друг для друга значить?

На этот раз слова звучат со всей усталостью, которую чувствую.

— Чего ты от меня хочешь?

— Послушай. — Он указывает на дверь. Выражение его лица серьезное, искреннее, и мне хочется послать его на хрен, но я этого не делаю. — Тот человек, которого ты там видела, на самом деле не я. Это роль, которую меня заставляет играть отец. Иначе… — в его словах сквозит разочарование.

Я моргаю и наклоняю голову вперед, словно прислушиваясь.

— Иначе что? Он урежет твоем еженедельное пособие до десяти тысяч долларов?

Его взгляд становится острым и мрачным.

— Следи за языком, Бел. Мне наплевать, если я тебе больше не нужен. Я все равно найду способ наказать тебя.

— И что же ты сделаешь? — требую я, не заботясь о том, что кричу. — Ты только что сказал, что мы никогда не давали обещаний. Отлично. Тогда ты не имеешь права ни черта решать за меня. Если я захочу выйти в зал, поцеловать первого попавшегося мужчину, попросить его отвезти меня домой и оттрахать до смерти, я так и сделаю. Ты, Дрю Маршалл, мной не владеешь!

Его кулак появляется из ниоткуда, врезаясь в стену над моей головой, и я вздрагиваю, прежде чем поднять на него взгляд.

— Я повторюсь, но только один раз. Мужчина, который был там с той девушкой, на самом деле не я. Я просто делаю то, что говорит мой отец, участвую в семейном бизнесе. Я этого не хочу, Бел.

Я скрещиваю руки на груди.

— И как эта девушка, засунувшая язык тебе в глотку, поддерживает семейный бизнес?

Он обхватывает ладонями мое лицо, когда из глаз по щекам начинают течь слезы. Черт возьми. Пытаюсь держаться.

— Ты единственная, кто видит меня, Бел. Единственная, кто видит меня настоящего. Это то, чего я хочу от тебя. — Его голос понижается до хриплого шепота, почти лишая меня дара речи. — Хочу, чтобы ты была той, кто привяжет меня к здравомыслию. Кто удержит меня от совершения глупостей. От разрушения всего. Той, кто не просто позволяет мне поддаться демонам, но и, черт возьми, принимает их.

Теперь слезы текут сильно и быстро, и я испытываю облегчение, когда они немного закрывают обзор.

— Пожалуйста, отпусти меня. Очевидно, я не та, кого хотела бы видеть с тобой твоя семья, если понадобилось устраивать эту, как ты сказал, игру. Душевная боль слишком сильна. Все это слишком.

Он прижимает большой палец к моему подбородку, чтобы приподнять лицо.

— Я никогда не отпущу тебя. А теперь прекрати нести чушь и послушай, что я тебе скажу.