Вспомнила Ольга и о том, как любили Екатерину животные, и в этом тоже нашли они друг в друге родственные души. Чужие собаки, никогда прежде не видевшие ее, бросались к государыне ласкаться; однажды одна из них отыскала в обширном дворце потайные хода и каждое утро, сколько ее ни гоняли, миновав длинный ряд комнат и помещений, являлась улечься у ее ног. Американские вороны, попугаи, параклитки сердились на всех подходящих, но при приближении Екатерины, издали услышав ее голос, распускали перья и поднимали радостный крик. Обезьяны садились ей на плечи, лизали шею и огрызались на приближавшихся, а голуби сотнями слетались к ее окнам и терпеливо ждали определенной для них порции пшеницы.

Иногда Ольга начинала думать, уж не обладала ли императрица какими- либо чудесными свойствами, в полной мере выразившимися в ней самой и ее матери, но останавливала себя, понимая, какой грех думать о монаршей особе, как о ведьме.

Ольга была уже замужем и не жила при дворе, когда за ней прислали карету. Только и успела она глянуть на свою благодетельницу, как та скончалась. Умерла императрица одним днем, самым неожиданным образом. Еще накануне вечером никто не мог подозревать печального события. Во дворце был малый эрмитаж10, и Екатерина казалась чрезвычайно веселой, только ранее обычного удалилась в свою комнату, сказав, что чувствует от смеха легкую колику. На другой день она встала в обычное время, занималась привычными делами, а во время приема Зубова, вышла из комнаты, сказав, что скоро вернется. Прошло, однако ж, довольно много времени, а императрица не возвращалась. Приближенные ее стали тревожиться, и камердинер Захар Зотов решился наконец узнать, в чем дело. Он хотел отворить дверь в комнатку, в которую вошла Екатерина, но дверь что- то держало. Тогда Зотов надавил посильнее – и увидел государыню на полу, без чувств, головой к стене, а ногами к двери, которая оттого и не открывалась. С Екатериной сделался апоплексический удар.

Ольга всплакнула, вспомнив печальное событие. Потом был Павел, сын Екатерины, потом – Александр Первый, потом его брат, Николай Первый, который правил и сейчас. Но эти лица прошли мимо нее, стали только тем историческим фоном, на котором протекала ее счастливая семейная жизнь в Петербурге. А после смерти мужа переехала она подальше от двора, от хлопотливой и суетной столицы, в тихую и размеренную Москву.

Вздохнув, убрала она в шкатулку свои реликвии, закрыла тяжелую резную крышку. Грустный, грустный получился день. День, наполненный воспоминаниями о давно ушедшем. Редко позволяла она себе такие моменты печали, но погода и состояние души ее сегодня сподвигли на такое мероприятие.

Высохли слезы, убран был с глаз долой памятный ларец, Ольга отправилась умываться и одеваться к приему своего гостя. Нюрка еще только затягивала на ней корсет из китового уса, а на кровати ждало своего часа жемчужно- серое бархатное платье, когда у двери раздался звонок.

– Вот незадача, – прошипела девушка сквозь стиснутые от натуги зубы. – Шевелись давай, да не так сильно, бестолковая, из меня скоро кишки полезут, будешь так тянуть. Кузьма, отвори!

Вспотевшая Нюрка с красным от натуги лицом, наконец затянула и завязала шнурки, подала платье, застегнула сзади многочисленные крючочки.

Ольга с удовольствием оглядела себя в зеркале. Ни следа не осталось от давешнего расстройства, гладкая кожа отсвечивала в неярком зареве свечей, глаза сияли, от нее веяло молодостью и свежестью. Увесисто шлепнула замешкавшуюся служанку, та подскочила и бросилась собирать чай, а Ольга, капнув на себя любимыми французскими духами, спустилась в гостиную.

Илья Андреевич при ее появлении встал, поклонился. Она сделала легкий реверанс, позволила поцеловать свою руку. Почувствовав, как быстро забилось ее сердце, она поблагодарила судьбу за то, что еще способна испытывать такие чувства, что нашелся человек, который будит ее душу, будоражит кровь. Покраснела и присела за низенький столик, указав Беклемишеву на кресло напротив.

Нюрка, неловко переступая огромными ногами, внесла чай и печенья. Ольга, на мгновение позабыв о госте, с волнением наблюдала за процессом, прикидывая, окажется ли сегодня на полу вся посуда, или только несколько чашек. К ее великому удивлению все благополучно перекочевало с подноса на стол, не вызвав на этот раз никакой катастрофы. На лице обеих появилось плохо скрытое облегчение, которое не ускользнуло от внимания Статского советника, тот незаметно улыбнулся в усы.

Попивая чай и разговаривая о погоде и о том, скоро ли наступит долгожданная весна, Ольга с нетерпением ждала, когда же гость перейдет к той «важной миссии», о которой он написал в своей записке. Наконец, момент пришел.

– Уважаемая Ольга Филимоновна, – торжественно начал Беклемишев. – Зная, что живете Вы одна, я не имею возможности обратиться к Вашим родителям, а посему вынужден меня простить за прямой к Вам разговор. Нижайше прошу Вас, выслушайте мою просьбу, и дайте свой ответ тогда, когда сочтете для себя наиболее удобным. Нисколько Вас не тороплю и не настаиваю на немедленном принятии решения, только прошу быть милостивой ко мне и не отвечать мгновенным отказом.

Страстно воздерживаясь от желания поерзать от нетерпения на кресле, как маленькая девочка, женщина взяла себя в руки, и медленно кивнула.

– Слушаю Вас внимательно, Илья Андреевич.

Тот покосился на дверь в соседнюю комнату, чуть приоткрытую, в щели которой яростно сверкал любопытный глаз, Советник неловко откашлялся и перешел к делу:

– Я милостивейше прошу Вашего согласия составить мое счастье и стать моей женой.

Повисла пауза, нарушаемая шумным Нюркиным сопением из- за полуоткрытой двери. Тикали часы, отсчитывая секунды неизвестности. Наконец, Ольга встрепенулась, подняла в голову и посмотрела в глаза своему гостю. Он глядел на нее пристально, видно было, что волновался, хотя и старался это срыть. Поколебавшись, Ольга спросила:

– Что же стало причиной такого предложения с Вашей стороны, уважаемый Илья Андреевич?

Она понимала, что этим вопросом невольно дает ему экзамен, ибо она- то четко знала, какой ответ ей нужен, а вот знает ли об этом он? Ведь он уже не молод, и если руководствуется он в своем выборе чисто практическими соображениями, то не бывать им вместе. Поэтому, когда он встал, подошел к ней и опустился на одно колено, нежно взяв за руку и прижав к своей груди, Ольга не поверила себе, почувствовав ладонью, как сильно и часто бьется его сердце под элегантным сюртуком.

– Чувствуете?

В его голосе появились новые, чувственные нотки, которые вогнали ее в краску и заставили дышать быстро и заполошенно. Она медленно кивнула, боясь поднять голову и потерять ее от одного его взгляда. Его присутствие рядом, горячие большие руки, обхватывающие ее нежные запястья, низкий голос, вся его стать наводили на нее трепет. Она уже знала свой ответ, но все равно ждала тех слов, которые он не мог не произнести. И он оправдал ее ожидания:

– Я люблю Вас.

После чего приблизил к ней свое лицо, взял ее нежно за подбородок и поцеловал в губы. Это было довольно смело и неожиданно, но Ольга тут же ему все простила, ощутив сладость этих губ. Стосковавшись по мужской ласке, она готова была немедленно броситься в его объятия, и только бешеным усилием воли сдержала себя и готовый вырваться наружу стон. Хотя стон все- таки раздался. Это Нюрка успела испустить крик раненого китенка перед тем, как благополучно грохнуться в обморок.

Стук грузно рухнувшего тела разрядил накаленную страстью обстановку, и они оба от души рассмеялись. Ольга отослала нежным жестом мужчину на свое место напротив нее, и решительно произнесла:

– Если Вы простите мне мою прямоту, Илья Андреевич, то я готова дать Вам ответ сейчас, не муча Вас и себя бесплодным ожиданием.

Он напрягся, подобравшись, черты лица его заострились, рука непроизвольно крепко обхватила тонкую фарфоровую чашку.