9.

Прошел месяц. Наступил Великий Пост. От Василия не было ни слуху, ни духу. Закончились балы и развлечения, жить стало скучно, пришло существование, наполненное ожиданием весны. Вовсю кружили метели, снег сыпал целыми днями. Даже не верилось, что уже идет первый месяц весны.

Ольга жила в полусне, вызванном вечными сумерками и снегопадом. Утром не хотелось вставать. В полдень она все еще куталась в теплую мамину шаль, сидя у камина и перебирая письма и другие памятные бумаги, которые она хранила в специальной шкатулке.

Прошлое мелькало перед ней на старых пожелтевших листочках, запахи засушенных цветов навевали забытые воспоминания. Она пережила четырех царствующих особ, иногда она сама себе казалось бесплотной тенью, сопровождавшей их эскапады, а иногда они виделись ей статистами, заполнявшими разные периоды ее искрометного существования.

Было Ольге лет двадцать, но настоящих, а не по виду, как сейчас, когда появилась она при дворе Екатерины Второй. Ее мать очень уважала императрицу, и считала такой опыт благотворным для своей дочери, поэтому каким- то образом посодействовала тому, что записали Ольгу во фрейлины Екатерины Великой. Первые годы она была просто одной из многих, и наблюдала великую даму так же, как и все – на приемах и балах, в собраниях, и только потом, присмотревшись, Екатерина приблизила ее к себе настолько, что она вошла в тесный кружок близких к ней людей.

Она знала об императрице все, или почти все, но никогда в голову не приходило ей поделиться с кем- нибудь своими знаниями. За что и была ценима. Ольга мысленно унеслась в прошлое, в свою юность.

Вот утром входит она к Екатерине, а та уже сидит за столом, пишет. Вставала она рано, в семь часов утра, и, никого не тревожа, сама обувалась, одевалась и растапливала камин, в который с вечера клали дрова. Умывшись в маленькой уборной, императрица направлялась в кабинет, и до девяти часов занималась письмом, причем за все это время выпивала только одну чашку кофе без сливок. Она сказала как- то своему статс- секретарю, Адриану Моисеевичу Грибовскому, что «не попис́áвши, нельзя и одного дня прожить». В девять часов переходила она в спальню, садилась на обитый белым штофом стул и принимала докладчиков. Больше всего нравился Ольге Суворов, который при входе клал обыкновенно три земных поклона перед образами, а потом, повернувшись к государыне, делал и ей такой же поклон.

– Помилуй, Александр Васильевич, что ты делаешь, – говорила Екатерина, поднимая и усаживая старого чудака.

– Матушка, – отвечал на это фельдмаршал, – После Бога, ты одна моя здесь надежда!

А вообще же, в своей домашней жизни императрица отличалась крайней простотой, доступностью и снисходительностью. Она с детства не была приучена к роскоши, мать воспитывала Екатерину очень просто: никто не называл ее принцессой, она играла с детьми горожан, а дома подчинялась таким строгим правилам, что должна была, по приказанию матери, целовать платья у знатных дам, посещавших ее родителей (отец ее был губернатором в городе Штеттин). Все это знала Ольга из рассказов самой государыни.

Говорила по- русски Екатерина довольно правильно и любила употреблять простые, коренные русские слова, которых знала много, а вот писала с ошибками. Это потому, что по приезде в Россию начала она с большим прилежанием учиться русскому языку, а тетка ее, Елизавета Петровна, узнав об этом, сказала ее гофмейстерине: «Полно ее учить, она и без того умна». Таким образом, могла она учиться только из книг, без учителя, потому и плохо знала правописание.

Екатерина привязывалась к служившим ей людям, извиняла их слабости и недостатки, входила во все подробности их семейного положения, и использовала любую возможность показать, что ценит их верную службу и преданность.

Однажды Ольга гуляла с ней по саду, когда вдруг императрица дернула ее за руку, увлекая с дороги. Оказывается, она заметила, что лакеи тащат из дворца на фарфоровых блюдах ананасы, персики и виноград, и чтобы не встретиться с ними, свернула в сторону, сказав при этом девушке:

– Хоть бы блюда- то мне оставили!

За десять лет жизни при дворе сблизились они настолько, что Екатерина стала доверять молодой женщине многие свои секреты. И если бы не непреходящая молодость Ольги, она бы и не оставляла императрицу. Но постепенно ее не меняющийся облик стал вызывать пересуды и подозрительные взгляды, и вынуждена была она переехать на время в Москву.

Однако это время было памятно для Ольги и тем, что тогда она в первый раз вышла замуж. Причем и этому поспособствовала Екатерина. Дело в том, что Ольга была жутко рассеяна и забывчива. Раз она не только забыла принести что- то императрице, что та ждала, но и сама ушла куда- то по своим делам. Через полдня только вспомнила и бросилась во дворец, ожидая выговора. Однако та обратилась к ней со следующими словами:

– Скажи, пожалуйста, не думаешь ли ты остаться навсегда у меня во дворце? Вспомни, что тебе надо выходить замуж, а ты не хочешь исправиться от своей беспечности. Ведь муж не я; он будет строже меня взыскивать с тебя. Право, подумай о будущем и привыкай заранее.

И сама подыскала ей мужа, учитывая непрактичность и ветреность девушки. Он был не молод, но и не стар еще, отличался завидной силой и мужественной красотой. Ольга до сих пор удивлялась: он был настолько во вкусе Екатерины, что непонятно было, почему та не оставила его для себя, а сосватала ей.

Ольга влюбилась в него сразу, с первого взгляда, и была сорок лет счастлива в этом браке. Это был единственный человек (ах, нет, уже не единственный, вспомнила она Кузьму), который знал, кто она такая, но не стал от этого ее меньше любить. Вот только детей им Бог не дал, и, зная свою женскую силу, Ольга понимала, что муж ее был бесплоден. Но постепенно она с этим смирилась, он был для нее дороже всего на свете. Она вспомнила, как, умирая, он держал ее за руку и умолял дать слово, что она будет еще счастлива, не закроется в своем горе, ничего не сделает с собой, а такие мысли у нее были. Много дней после его смерти она плакала, и много лет потом не хотела подпускать к себе никакого мужчину. Только сейчас, чем- то напомнил ей бывшего мужа Беклемишев, и чувствовала она, что снова наполняется ее сердце тем теплым и жизненно необходимым чувством, что зовется любовью.

Ольга вздохнула, выпила морса, заботливо принесенного Нюркой, которая стала очень уважительно и трепетно относится к барышне после их совместных ночных полетов. Снова взяла с серебряного подноса аккуратную записку, написанную твердым, уверенным почерком, перечитала ее в сотый раз:

«Уважаемая Сударыня, Ольга Филимоновна!

Окажите мне честь, приняв меня сегодня в пять часов пополудни

с важной миссией.

Заранее надеюсь на Вашу доброту,

на сем остаюсь искренне Ваш,

действительный Статский советник Беклемишев И.А.».

Конечно, она дала свое согласие, отослав его в письменной форме с посыльным, принесшим записку. И вот теперь то и дело посматривала на часы, ожидая времени, когда можно будет пойти одеваться и готовиться к этому визиту. Что за важная миссия? Очередное приглашение в театр или кататься? Какие новости принесет эта встреча?

В ожидании Ольга снова вздохнула, вернулась к шкатулке. Здесь не было той броши, что она свистнула у Екатерины, обернувшись сорокой, для этого у нее было другое потайное место, но лежало несколько записок, написанных монаршей рукой, которыми она обычно переписывалась со своими фаворитами или с теми, кто был ей по особенному дорог.

Она снова испытала прилив теплых чувств к этой женщине, ставшей для нее наставницей, чуть ли не второй матерью, ибо первая была почти всегда в отъезде. Вместе ездили они кататься, посещали публичные маскарады, эрмитажные собрания, большие, средние и малые, которые походили скорее на дружеские вечеринки, и которые составлялись только из самых близких и коротко известных императрице людей. Вместе с ее внуками и приближенными играла она в горелки на большом лугу перед дворцом, все вместе они бегали, катались на лодках, стреляли в цель, а в дождливую погоду укрывались в знаменитую «колоннаду», где играл духовой или роговой оркестр музыки.