Как только трамвай почти поравнялся с ней, женщина перестала махать, выпрямилась и прыгнула прямо под колёса транспорта. Трамвай не остановился.

Ребята, смотревшие в это время через водительское стекло, истошно закричали. Визг и причитания тех, кто наблюдал произошедшее подхватили и остальные пассажиры, в салоне началась суета, все сгрудились к передней двери и окнам. Кондукторша в панике металась по трамваю, никак не улучшая ситуацию.

Один из студентов, паренёк субтильного телосложения, резко дёрнул в сторону приоткрытую водительскую дверь, схватил трамвайщицу за рукав куртки и заорал на неё:

– Ты чё творишь, овца?! Останавливай! Останавливай, быстро! Там человек, ты слепая?!

Водительница, женщина лет сорока, спокойная, как удав, остановила трамвай прямо у «Малой Ямской», открыла двери и медленно повернула к нему голову.

– Слышь, ты, куртку отпусти.

Студент поначалу опешил от такой её совершенно неадекватной невозмутимости при данных обстоятельствах, но через секунду пришёл в себя и выскочил на остановку в распахнутой куртке. Его друзья, выбежавшие с ними бабушки и даже кондукторша уже ползали на четвереньках у трамвая, оббегали его вокруг, трясущимися руками пытались набрать в полицию и скорую. Но ни тела женщины, ни её рваной одежды, ни кровавых следов нигде не было. Снег был слегка серым от весенней грязи, только и всего. Всеобщая истерика сменилась замешательством.

Водительница грузно вышла из трамвая, попутно выуживая из своей сумки пачку тонких сигарет. Из находившейся около остановки будки ей на смену уже шли мужчина и женщина в синих жилетках с эмблемами транспортной компании. Трамвайщица несколько раз чиркнула зажигалкой, подкурила сигарету и затянулась. Выдохнув густой дым, она обратилась к своей коллеге, всё так же стоявшей на своих четырёх у самых колёс.

– Люда, вставай, нас меняют.

Кондукторша подскочила, отряхнула колени и подбежала к водительнице. Вместе с ней подбежали и студенты. Чуть поодаль небольшой группой стояли напуганные до полусмерти пожилые пассажирки. Никто из них больше не пытался позвонить и позвать помощь.

Трясущийся студент завизжал срывающимся голосом:

– Позвонили?! Позвонили в полицию?! В скорую?!

– Что случилось? Молодой человек, вы чего орёте, как ненормальный? – к нему обратился подошедший на смену водитель.

– Ваша эта, – он указал на курящую рядом трамвайщицу, – сбила женщину!

– Сбила женщину? Да вы что?

– Да, я сам видел, ребята, скажите!

Остальные студенты судорожно закивали.

Мужчина в синей жилетке слегка нагнулся, оперевшись руками о колени, и посмотрел под трамвай.

– Ну и где она?

– Нет её, но мы видели, ребята, ну скажите ему, скажите!

– То есть она была, но теперь её нет?

– Нет…

Мужчина тяжело вздохнул.

– Ну на нет и суда нет. Граждане пассажиры, кому надо ехать дальше – заходите, кому не надо – хорошего дня.

Студент стал заикаться. Девушки позади него заплакали.

– Н-н-но, я же… М-м-мы же…

– Парень, ты домой бы ехал, отдохнул. Вы, ребята, тоже. На вписках своих, вечеринках совсем уже мозгами тронулись, знаю я вас, таких. Мариш, по коням.

– Что?! – молодой человек перешёл на ультразвук, – бабушки, миленькие, скажите им, женщина была, они убили её и не остановились! Они даже не остановились!

Водитель приподнял подбородок, как бы спрашивая у них: «Ну, видели?»

Одна из них тихо пролепетала: «Ну, нет, не видели, все начали кричать, бегать чего-то… Ну и мы тоже».

– Понятно, – изрёк мужчина, – тю! – и глядя на студента, щёлкнул себя пальцами по шее.

Трамвайщица сдала свой пост, кондукторша Люда передала терминал, и мужчина со спутницей скрылись в салоне. Студент только и успел промямлить им вслед обиженным голосом: «Мы вообще-то за ЗОЖ…».

Очень скоро остановка опустела. Остались только водительница и Люда. Первая потянулась за ещё одной сигаретой. Люда смотрела на неё с немым вопросом в глазах.

Трамвайщица поднесла сигарету к губам и заговорила:

– Людмил, вот ты недавно здесь, всего месяц. А я уже лет семь. Каждый год весной происходит одно и то же, и не угадаешь, когда именно. Понимаешь, – она подожгла сигарету, затянулась, и, подержав дым во рту, выдохнула, – баба какая-то тут однажды прыгнула, это вообще даже не при мне случилось, задолго до меня. Размотало её знатно, от того места, где она сиганула и до остановки самой, мне рассказывали. Ну и теперь она да, каждый год тут так и прыгает, улыбается перед этим ещё, тварь, и машет. Дух её, призрак, привидение – всё одно, называй, как хочешь. Причём так интересно ещё скачет, никогда не в один и тот же день, я высчитывать пыталась, раза три на мою смену это выпадало. Ну вот это четвёртый раз уже, считай. Остальные разы вон, Витёк наблюдал. Фиг их пойми, сумасшедших этих с весенним обострением.

Она снова затянулась. Люда молчала.

– Ох я и орала в первый раз, и хорошо, что тогда вообще в трамвае почти людей не было, никто в окна не смотрел. Подбежали ко мне с вопросами, чего со мной такое. Ну я выбегаю, вон, как тот пацан, ползаю тоже, а никого. Потом рассказали уже мне всё про неё.

– А чё ты мне не рассказала ничего, а? Наташ. Коза ты, – наконец произнесла Люда.

Трамвайщица громко усмехнулась и ответила напарнице, не упустив шанса с издёвкой передразнить её говор:

– Чё. И чё бы ты делала, в окно глаза пырила? Твоё дело билеты выдавать, а не ворон считать, увидела панику – успокаиваешь людей, сама то чё по салону металась, раз не видела ничё?

Люда замолчала.

Наташа докурила и выкинула бычок в урну.

– Бросать мне надо, совсем здоровье убью… Сама ты коза, – трамвайщица легонько пихнула Люду в плечо, – пошли обедать.

Женщины двинулись в сторону будки.

Весь день после этого Людмила думала об увольнении. А к вечеру она решила, что всё-таки останется и поработает здесь ещё немного. Подумаешь, привидение…

В библиотеке имени В. И. Ленина, что расположена на Варварской улице, обеденное время обычно начинается в полдень для тех, кто приходит на работу к восьми утра и занимается обеспыливанием книг; в час дня для тех, кто сидит за главными кафедрами; и в два для сотрудников, остающихся до самого закрытия. В эту заветную пору служебные помещения наполнялись такими пленительными ароматами, что не только у библиотекарей, но даже у читателей, которые в этот момент случайно оказывались поблизости просыпался зверский аппетит.

Обедают библиотекари разным: контейнеры и баночки с супами, горячим, гарнирами, салатами и нарезанными фруктами так и пестрели гастрономическими изысками. Кто завален работой по уши и до вечера не хочет вспоминать о голоде, тот приносит с собой мясо по-французски с масляной картошечкой и душистым укропом под румяной сырной корочкой; кто сидит на диете, тот начинает свою трапезу с полезных коктейлей на воде или обезжиренном молоке, продолжает её куриными котлетами на пару и несолёной гречкой, и заканчивает сухофруктами, ягодами, орехами или кислыми зелёными яблоками; кто копит на что-то грандиозное, на квартиру, машину или далёкое путешествие, запланированное на отпуск, тот кипятит чайник и разводит себе чашечку быстрорастворимого супа или с удовольствием жуёт сочень; а кто вовсе не хочет есть, тот пьёт горячий сахарный чай, кофе или вовсе идёт гулять по живописной территории Нижегородского кремля, Верхневолжской набережной или по Большой Покровской улице, иначе называемой на старый лад Свердловкой.

Сотрудники, которые ничего не берут из дома, обедают «на улице» – то есть идут в ближайшие кафе или столовые, коих в центре города находится не мало.

В тот день стояла настолько неприятная погода, сопровождаемая сильным ветром и противной мелкой изморосью, что весь отдел книгохранения негласно решил даже носа не высовывать на улицу до конца рабочего дня.