К счастью, поскольку язык, коммуникативные паттерны и обусловливающие их эмоциональные привычки приобретены нами в результате воспитания и обучения, мы можем избавиться от них, переучиться и заменить другими. Мы способны научиться говорить и слушать по-новому, тем самым создавая благоприятные условия для той жизни, которую мы хотим вести, и того общества, которое желаем построить[8]. Мы можем обрести собственный голос, научиться говорить то, что думаем, и узнать, как слушать других.

Событие, которое стало поворотным моментом в нашей жизни, произошло, когда мне было чуть за двадцать. После нескольких неудачных попыток завести романтические отношения, разрыва с друзьями и развода родителей я обратился к занятиям буддийской медитацией, чтобы хотя бы немного разобраться с сумятицей чувств, которая царила в моей душе. После окончания колледжа я начал жить и работать в Обществе медитации прозрения в штате Массачусетс. Буддийское учение помогло мне примириться со сложившейся ситуацией и немного повзрослеть. Однако я заметил, что такие ценности, как ясность, доброта и сострадание, которые я так остро чувствовал во время медитации, зачастую испарялись, когда, например, возникал конфликт с кем-то из коллег. И еще менее востребованными они оказывались в общении с родственниками.

Помню одну особенно бурную ссору со старшим братом, который довел меня до белого каления. Дело кончилось тем, что я схватил стул и разбил его о пол в бабушкиной гостиной. Конечно, жест излишне театральный – но так уж вышло.

Только во время тренинга по культуре общения для персонала в центре медитации я понял, что могу пройти обучение и улучшить свои речевые навыки. После первого семинара, который продолжался полдня, я подсел на эту тему. Я записался на двухмесячный курс в маленьком студенческом городке поблизости и довольно скоро вышел на доктора Маршалла Розенберга.

Исследуя точки соприкосновения созерцательной осознанности и общения, я обнаружил, что годы, которые я посвятил практике осознанности, подготовили благодатную почву для развития новых коммуникативных навыков. Дальнейшее знакомство с концепцией соматического переживания доктора Питера Левина добавило новое измерение моему пониманию человеческого поведения. Я начал рассматривать паттерны отношений как часть вшитой в нас программы самозащиты, выживания и потребности в социальных связях[9]. Я приобрел более тонкое понимание того, как эти базовые эволюционные механизмы действуют в процессе диалога и как помочь людям сменить привычные паттерны, которые больше их не устраивают. Благодаря всему этому я пришел к более глубокому осознанию силы и сложности человеческого общения и взаимодействия.

Общение гораздо обширнее, чем его рудиментарные составляющие – говорение и слушание; гораздо богаче, чем простой обмен якобы объективной информацией. Не так важно, преследуем ли мы стратегическую цель (добиться определенного конечного результата) или наша цель касается отношений (установить связь), общение предполагает содержательный, осмысленный обмен информацией, ведущий к взаимопониманию.

В этом люди не уникальны. Большинство (если не все) формы жизни обладают неким подобием языка, определенной системой передачи информации. Люди развили способность посылать и принимать сообщения до исключительной степени совершенства. Во многом именно это открыло перед нами невероятные возможности для сотрудничества и созидания – как во благо, так и во зло.

Однако человеческое общение включает гораздо больше того, что мы произносим. Оно определяется и тем, как мы говорим: тоном нашего голоса, громкостью и темпом; всё это передает огромный объем информации о том, что мы чувствуем, что думаем друг о друге, насколько велико наше влияние и т. д. Вдобавок оно подразумевает и то, почему мы говорим. Чего мы хотим? Какова наша мотивация? И, конечно, оно включает слушание: как мы слушаем, почему и слушаем ли вообще.

Внимательность – еще один первостепенный компонент нашего общения. Успешное общение зависит от нашей способности внимать. Чтобы «отправленное послание» было тождественно полученному, нужно присутствие, полное пребывание в моменте, осознание себя и собеседника.

Это можно увидеть на простейших примерах. Попробуйте обратиться к человеку, который увлеченно читает или смотрит телевизор: услышит ли он вас? Вы говорите на одном языке, его уши отлично работают, но его ум занят другим и не направлен на слушание. Нет осознанности по отношению к вам или вашим словам, и общение не складывается.

Эта простая истина настолько очевидна, что мы часто упускаем ее из виду. Внимательность – важнейшее основание любого общения. Если суть общения – в создании понимания, то осознанное общение предполагает создание понимания через внимательность. Можно сказать, что его противоположность – неосознанное общение: мы либо продолжаем его на автомате, либо поглощены внутренним потоком суждений, критики, планирования и блуждания мыслей. Увы, это происходит чаще, чем нам бы хотелось!

Присутствие – одно из тех понятий, которые трудно определить с помощью языка, и все же оно существенно изменяет качество нашей жизни. Я определяю присутствие как опыт полной осознанности и ощущения собственного тела в текущем моменте. Оно невероятно важно в общении, поэтому я особо подчеркиваю это, начиная свои тренинги, и даю участникам представление о том, что такое присутствие в диалоге.

В одном из первых упражнений, которым я учу, я прошу участников поделиться друг с другом короткой историей. Мы начинаем с нескольких мгновений тишины, чтобы почувствовать, что значит полностью присутствовать в настоящем и осознавать свое тело. Один человек слушает, а другой делится своей историей, и оба пытаются поддерживать осознание настоящего момента.

Спустя примерно минуту я звоню в колокольчик и прошу всех сделать паузу – даже если они на середине предложения. Я прошу их вернуться к ощущению присутствия и отметить, что происходит в их теле. После короткого периода тишины они продолжают упражнение, а затем меняются ролями, чтобы у всех была возможность ощутить внезапную паузу. Почти все, кто выполняет это упражнение, безошибочно отмечают 1) то, как быстро они утрачивают связь с телом; 2) то, насколько взбудораженными они себя чувствуют, когда их останавливают.

Присутствия на мгновение добиться несложно, это удается почти всем. Оставаться в присутствии долгое время сложнее – скажем прямо, для этого требуется тренировка. Поддерживать осознанность и внимательность в общении еще труднее. В нас сильна склонность терять присутствие – часто мы утрачиваем его, как только открываем глаза. Удивительно, как сложно оставаться здесь и сейчас, когда мы открываем рот!

Конечно, есть исключения из правил: близость, которую мы чувствуем в романтических отношениях, или моменты взлета осознанности во время общения с природой. В такие моменты мы часто переживаем глубокое чувство связи. Именно сочетание глубокого присутствия во взаимодействии с другим человеком или окружением создает высокий накал подобных переживаний.

Привнесение присутствия в отношения – весьма эффективная практика. Она означает, что мы действительно открываемся себе, другому человеку и всему происходящему между нами. Однако есть факторы, затрудняющие сохранение присутствия в процессе говорения и слушания.

• Мы уязвимы, когда находимся лицом к лицу с другим человеком.

• Социальная вовлеченность может активировать нервную систему, доводя нас до предела[10].