– У тебя что, есть деньги для его покупки? – недоверчиво спросил Оскар.

– Об этом подумаю на досуге, – почесал подгоревший лоб я. – Хотя бы узнаю у него номер такси, чтобы оно сюда приехало. Раз уж в этой яме нет интернета… Боже, ну и пекло.

– Эй, – оскорбился Оскар, – не называй мой дом ямой.

– Прости, ну ты понял, – смутился я. – Что у тебя в рюкзаке, кирпичи что ли?

– Всё самое необходимое! – заявил малец.

Я улыбнулся, глядя на то, как смешно он сморщил нос, и оглянулся в последний раз на остановку, от которой, сквозь заросли тростника, остался виден лишь козырек.

– Интересно, – сказал я, немного подумав, – почему столько сорванных объявлений, если местность глухая и людей здесь редко встретишь?

– Как знать, – протянул малец, – может эта остановка была отправной точкой чаще, чем ты думаешь.

Ночь выдалась беспокойной. Я то и дело ворочался, безрезультатно пытаясь найти удобную позу на жестком матрасе, который притащил себе из кладовой, с разрешения мальца. Тот, в свою очередь, расслабленно дрых на своей одноместной кровати, похрапывая и томно причмокивая. Иногда даже что-то говорил во сне, но слов разобрать мне не удалось.

«Наверное, всё еще доедает свой сэндвич», – подумал я, поворачиваясь в сотый раз на другой бок.

Окончательно смирившись с поражением, я встал и на цыпочках вышел из домика, пытаясь сделать это максимально тихо, хоть половицы протестовали.

Была кромешная темень, без желанных фонарей. В отсутствии искусственного освещения, природа казалась бесшумной и гостеприимной, хотя в юные годы своей жизни темное время суток я не любил. Тогда мне казалось, что темнота таит в себе опасность и конфликт. Рецепторы обострялись, и каждый шорох отзывался в ушах враждебно, особенно в городской среде, где на каждом шагу можно было встретить возвращающихся домой завсегдатаев пабов.

Позже я вычитал в какой-то книге, что это пережитки наших древних животных инстинктов, когда нужно было выживать в диких условиях и отражать нападение диких зверей или соседних общин. Мне настолько стало легче от полученной информации, что постепенно я обрел покой и даже стал тем самым завсегдатаем ночных пабов, которые возвращаются домой под утро.

Я достал сигарету из пачки, которую тайком взял в коридоре с полки (по всей видимости, она принадлежала деду мальца). Закурил, усевшись на ступеньки и радуясь, что не вогнал себе приличную занозу в зад. Клуб выдыхаемого дыма завис в воздухе, отчего я неосмотрительно затянул его повторно в легкие. Закашлялся. Сигареты были убойные, к чему я оказался не готов. Морщась потушил ее о перила и бросил окурок в землю.

«И что в них такого хорошего?»

Стал разглядывать небо. По всей видимости, было где-то четыре утра. Уже начинало светать, но звезды еще кое-где можно было разглядеть.

– Вот бы показать тебе эти звезды, – в голос сказал я, неизвестно к кому обращаясь.

Впереди послышался всплеск, словно большая рыбина вынырнула из воды. Я встал и быстро двинулся к озеру, гонимый банальным любопытством, вперемешку с недосыпом.

Взойдя на мосток, подошел к краю и уставился на собственное отражение в озере. Постепенно, отражение стало двоиться и образовало подобие выпуклого телевизионного экрана, в котором шел незнакомый мне фильм.

Прогулка по Розовому городу, когда всё вокруг было пропитано запахом специй и надежд. Я с девушкой решил отдохнуть на бетонных многоярусных глыбах, напоминающих лестницу, и смотрел на спокойную гладь воды которая, казалось, зависла в воздухе.

«Кто эта девушка, почему не удается разглядеть ее лицо?»

Незнакомка облокотилась спиной о мое плечо, глядя в сторону.

– «С самого детства я любил смотреть на Луну».

Я не сразу узнал свой голос, который словно проецировался мне в разум через диктофон. Голос казался чужим и неподходящим.

– «А потом», – продолжал я, – «будучи уже художником, встретил случайно знакомого в баре. И в разговоре он упомянул, что пятна на Луне называются «Море спокойствия». Знаешь, что я тогда подумал?» – спросил я, разглядывая со спины незнакомку, которая излучала тепло, разделяя мои чувства.

– «Что там не может быть моря?» – засмеялась она.

– «Я подумал, что хотел бы отправиться туда, потому что на родной планете уже не помню, когда мне было спокойно», – я посмотрел на небо и протянул вверх руку, словно хотел коснуться чего-то, – «но вслух, знакомому, тогда ничего не сказал. Вернулся домой, сел на балконе и просто продолжил таращиться на серебряный шар в небе, словно от этого становился ближе к нему…» – задумчиво помолчав, вдохнул приятный аромат ее волос и добавил. – «Иллюзия спокойствия – так я назвал свою следующую картину. В тот год ее продажи были космическими. Будто людям именно этого всё время и не хватало».

– «Спокойствия?» – уточнила незнакомка.

– «Иллюзий».

– Горим!

Резко оторвавшись от озера, я развернулся и уставился на мальца, который в панике бегал туда-сюда, вдоль горящего крыльца. Пламя стремительно набирало обороты, стремясь заглотить как можно больше площади.

– Чего стоишь? – взвизгнул Оскар. – Сделай что-нибудь!

Я двинулся к мальцу, но не заметил натянутую веревку вдоль мостка.

«Разве она тут была, черт подери?»

Споткнулся об нее и с грохотом упал в водоем, как мешок с песком.

Меня мгновенно сковала тьма и последнее, что я запомнил – был Оскар, который стоял на краю мостка, скрестив руки на груди.

«Вечно меня осуждает…», – подумал я, погружаясь всё глубже.

– Нет, ну серьезно, – Оскар неторопливо стучал желтым сапожком по мостку, пока я плевался, пытаясь вылезти из воды и скинуть слизкую тину с плеча. – Мало того, что ты бесцеремонно спер сигареты дедушки, так ты еще и кинул непотушенный окурок в сухую траву. О чем ты думал?

– Прости, малец, – прошептал я, всё еще пытаясь отдышаться, после позорного сальто на воду.

– Повтори-ка? – прислушался Оскар, демонстративно придвигаясь поближе.

– Ну прости, ясно? – громко сказал я. – Извини, что облажался и чуть не спалил твой дом.

Тут же вспомнив про пожар, я подскочил и с удивлением обнаружил целое крыльцо, без признаков возгорания. На улице было светло, как днем.

– К-какого… – заикаясь, раскрыл рот я. – Где пожар?

– Его уже потушили, – скривился малец. – На тебя ведь рассчитывать не приходится. Собака и то полезнее, когда ее приютят.

– П-почему сейчас светло? – продолжил заикаться я.

– Пока ты принимал в свое удовольствие водные процедуры, наступило утро, – ответил Оскар, словно всё было логично. – Не тупи и иди, переоденься… Честное слово, на тебя одежды не напасешься.

Я посмотрел на свои мокрые вещи и уныло пошел в домик, расхищать дедов сундук, снова.

– Мне нужно узнать по поводу мотоцикла, – сказал я мальцу, переодеваясь в сухую бордовую майку, бежевую рубашку и закатывая на ней рукава. На этот раз выбрал джинсовые шорты до колена и ковбойские сапоги, уныло поднимая в воздух кроссовки, с которых струйкой стекала вода.

– Я помогу тебе, – согласился Оскар. – Тут недалеко есть придорожное заведение, там можно добыть телефон.

– Тут недалеко?

– Да, на запад от красной скалы.

– А на кой ты молчал? – возмутился я.

– А ты и не спрашивал, – пожал плечами Оскар.

Я был готов задушить мальца голыми руками, но напомнил себе, что дед может вернуться в любую минуту и вряд ли похвалит меня за такое.

«Хотя, может дед потому и свалил подальше…»

– Хорошо, пацан, – выдохнул я, собирая волю в кулак. – Теперь спрашиваю. Отведи меня туда, чтобы я мог позвонить.

– Как скажешь.

Мы вышли из домика и обогнули его с задней стороны, выйдя на петляющую меж сухих кустов дорожку.

– Идти долго? – уточнил я, уворачиваясь от веток деревьев, которые словно ставили перед собой цель – выколоть мне глаза.