Джим почувствовал, как мышцы экираптора напряглись под ним; он на миг подумал, что она может понести, но Линди мягко положила руку ей на спину и повела ее шагом.

У Афины был чудесный, перекатывающийся, мягкий аллюр. У Землетрясения, ширской лошади Джима, шаг был уверенный и сильный. Она была раза в три тяжелее Афины и на четыре ладони выше, – более двух метров в холке.

Крылья Афины, вместо того, чтобы мешать, помогали, как крылья спортивного седла. Джим был рад, что можно хоть на что-то опереться, потому что балансировка на Афине была не похожа ни на какую другую, на любой другой лошади, на которой он когда-либо ездил.

Афина побежала по кругу вокруг Линди. Джим, держась коленями, тронул пятками ее бока. Она прыгнула вперед, перейдя в кентер и при этом чуть не ссадив его с себя. Он ухватился за гриву. Она резко затормозила, и он чуть не перелетел через ее голову.

– Ничего-ничего, попробуй снова. Только тихонько.

Джим мягко сжал ногами бока лошади: шаг, рысь, галоп. Приноровившись

к ее аллюру, он немного расслабился.

– Ты прекрасно смотришься! – воскликнула Линди. – Родился в седле!

Его колено заныло, но это было слишком здорово, чтобы остановиться. Ладно, подумал он, почему бы не дать колену отдых?

Джим оперся руками о холку Афины. Затем поколебался, думая, – а не

собираюсь ли я свалять первейшего дурака во Вселенной?…

– Небыстро и ровно, Афина, – сказал он, более для того, чтобы успокоить себя, чем в надежде, что она его поймет.

Он толкнулся, и встал коленями на ее спину. Снова он помедлил,

приноравливаясь к покачиванию кентера. Он мог видеть белок глаза лошади; а ее уши нервно прядали. Джим нагнулся вперед, утвердился плечами на ее холке, и оттолкнулся ногами.

Он балансировал в стойке на плечах, вниз головой, и перья задевали его лицо, а Афина скакала ровно по кругу.

Джим опустился обратно. Афина перешла в рысь, затем на шаг, и остановилась.

– Фантастика! Как ты это сделал?

Джим потер плечо.

– Я не уверен был, что вспомню, как это делается. Прошло много времени с тех пор, как я это делал.

– Ты меня научишь?

– Если хочешь. – Он вдруг решил перейти к волновавшей его теме. –

Линди, можно, я тебе кое-что покажу? Кое-что, связанное с «Энтерпрайзом»?

– Конечно.

Турболифт принес их с палубы шаттлов в основной корпус корабля. Дверь дендрариума скользнула в сторону, открываясь. Они шагнули его густое, сырое тепло.

Линди удивленно вздохнула.

Это место обустроил кто-то с неплохим эстетическим вкусом, потому что, хотя растения, росшие бок о бок, происходили со многих планет, их комбинации были гармоничны. Тут знакомые очертания маленькой яблони акцентировали чудную глыбу дельтанского каменного кактуса; там вулканское ползучее растение, разросшееся благодаря сравнительно щедрому поливу, было все усыпано прекрасными синими цветами. На Вулкане оно цвело, может, раз в сотню лет.

– Это невероятно, – сказала Линди.

– Это не слишком-то легко, выращивать вместе так много различных

растений, – сказал Джим. Он знал о некоторых проблемах такого рода от Сэма и Виноны. Для этого надо устроить настоящее жонглирование окружением. В некотором смысле, это даже сложнее, чем ужиться людям различных культур, – различных планет.

– По крайней мере, люди могут говорить друг с другом, – сказала Линди.

– Некоторые. Иногда.

Они двинулись по дорожке, прошли под гигантским плакучим

папоротником, под толстым хвойным растением с раскидистыми ветвями. Перистые плети покрывали землю своими упругими спиралями. Густой, влажный воздух пропитал здесь все своей влагой. Джим подумал, – пойти бы с Линди под руку, но он не был вполне готов к тому, чтобы взять ее за руку… рискнуть отпором… или приятием?

Ограда дорожки сузилась и повернула. Джим повел Линди в другом направлении, совсем без дороги. Он внимательно слушал и смотрел, а не прошел ли тут кто-нибудь незадолго перед ними. Он не хотел испугать кого-нибудь, выскочив на них без предупреждения. Но он не слышал других голосов, кроме его и голоса Линди. Они были одни.

– И насколько он велик?

– Меньше, чем кажется, – меньше, чем палуба для шаттлов. Но переборки не видно из-за деревьев, так что парк кажется большим.

– А куда мы идем?

– Это сюрприз.

Он увидел это место прямо перед ними. В нем даже земные деревья

выглядели чужими, потому что их ветви росли в странных и неожиданных направлениях. Джим подвел Линди к краю участка. Ветви деревьев полностью окружили сферическое пространство в пять или шесть метров в диаметре.

Джим подался вперед, в пустое пространство. Он скользнул через нуль-грав узел, на той его стороне сорвал, кувыркнувшись в воздухе, ветку темно-лиловой сирени, и оттолкнулся ногами в обратном направлении, к Линди. Он прекрасно все рассчитал, остановившись на расстоянии вытянутой руки от нее, все еще паря в невесомости. И протянул ей сирень.

– Джим… спасибо. – В невесомости соцветие сирени выросло круглым,

против обычной кисти. Линди вдохнула ее сильный запах.

– Это одна из тех гравитационных аномалий, о которой я тебе говорил.

Хочешь попробовать? Сначала двигайся медленно – требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому. – Он внезапно испугался, а не допустил ли он неприятную ошибку, поскольку многие люди находили их первые минуты в свободном парении не столько восхитительными, сколько неприятными. А кое-кто так никогда и не привыкал к невесомости.

Линди шагнула в невесомость, оттолкнувшись и крутанувшись одновременно. Она нагнула голову и подтянула колени вверх, плавно крутясь, как ныряльщик, затем вытянулась, чтобы замедлить вращение. Через три оборота сила трения о воздух остановила ее.

– Это как трапеция, только лучше! – сказала она. Ее медленно отнесло к дальней стороне сферы, где она оттолкнулась о ветку в направлении Джима.

Он встретил ее, поймал за руки, и завертелся вместе с ней вокруг

геометрического центра сферы. Она нырнула в сторону, затем скользнула вокруг него, будто они плавали в воде, ухватилась за ветку в дальнем конце просвета и остановилась. Она смеялась. Джим, глядевший на нее не отрываясь, свободно парил в воздухе.

– Сказать что, Джим? – порывисто спросила Линди

– Да? – Джим расслышал вопросительный тон ее голоса, и его сердце забилось сильнее.

– Что ты обычно делаешь, когда… – она заколебалась. – Когда ты чувствуешь, что тебе близок кто-то, с кем ты работаешь? То есть, когда ты хочешь, чтобы ты чувствовал, что он тебе близок, но… – Она расстроено выдохнула. – Ты понимаешь?

Он надеялся, что да, но не был в этом уверен.

– Ну, когда как, – сказал он. – Я думаю, что это плохая идея – позволить себе увлечься подчиненным…

– Но у нас в компании нет подчиненных.

– … но если, скажем, это кто-то, не зависящий от твоего командования… – Он умолк, когда до него дошло то, что она сказала. – В компании? – запнувшись, спросил он.

– Да-а, – Линди пожала плечами, она выглядела смущенной. – Со мной

раньше такого не случалось. То есть, конечно, когда я была ребенком, у меня были свои глупые приступы детской влюбленности… и позже, если мы подолгу задерживались в одном месте, бывало, я встречала кого-нибудь… – Она улыбнулась. – И иногда мне так хотелось зацепить Марцеллина, да только он ужасно уклончивый и близко никого не подпускает.

– Линди, – сказал Джим, чувствуя себя смущенным. – Лучше бы тебе выражаться немного более ясно насчет того, о чем именно ты хочешь меня спросить.

– Мне кажется, – сказала она, – что я влюбилась в Стивена.

– В Стивена! – Джим почувствовал быстрый укол ревности, ревности, на которую, он знал, он не имел права, затем на него нахлынула зависть, и, наконец, – недоверие. – В Стивена! Линди, мне нет дела, насколько уклончив Марцеллин, но рядом с вулканцем тебе покажется, что он просто слегка кокетничает.

– Стивен… – сказала она, – он другой.