Сидя на мостике звездолета «Энтерпрайз», Джим Кирк изо всех сил сдерживался, чтобы не начать нервно барабанить пальцами по ручке капитанского кресла. Последнее, что ему хотелось, – это чтобы все узнали, насколько он чувствовал себя нервным, раздраженным и расстроенным.

С утра он имел такое долгое прощание с матерью и братом, что, когда они наконец ушли, они ушли с облегчением. Он едва ли мог порицать их за это. Он был слишком обеспокоен, чтобы поддерживать приличный разговор, или даже просто обмен репликами на семейные темы, да и, в конце концов, способов прощаться было не так уж много.

Он провел полную инспекцию по кораблю, совещание с лейтенантом Ухурой о коммуникационной сети и с коммандером Споком – на предмет систем анализа данных. Мистер Спок ответил на вопросы Джима, без каких бы то ни было эмоций, в деталях и используя термины, которые Джим по большей части никогда не слышал, не говоря уже о понимании. Несмотря на свой совершенно невозмутимый вид, мистер Спок, похоже, подозревал, что Джим проверяет его компетентность, что Джим ищет предлога, чтобы сместить его с позиции первого офицера.

Джим даже спросил Амелинду Лукариэн, не нуждается ли ее компания в каком-нибудь дополнительном оборудовании или припасах.

– Джим, все, что мне нужно – это хороший жонглер, – сказала она. – Не думаю, что вы умеете жонглировать, а?

Он, вообще-то, умел, раз уж на то пошло, но уж конечно не собирался в

этом признаваться и оказаться на сцене в зале ближайшей звездной базы, с двумя факелами в руках и третьим в воздухе.

Амелинда же была слишком взбудоражена заданием Звездного Флота, слишком возбуждена, отправляясь в первый раз в космос, чтобы ответить на его намек, что ему нужен предлог, чтобы задержаться в порту еще на день.

Поразмыслив, он пришел к выводу, что вряд ли может порицать ее за это. Ее можно было вовлечь в заговор и убедить помочь задержать «Энтерпрайз», но она сделала бы это неохотно, вероятно, пытаясь примирить допущение, – неоправданное, надеялся Джим, – что отказ помочь Джиму повредит их непрочному миру, – с допущением, – полностью оправданным, чувствовал Джим, – что ее настояние на том, чтобы отложить отлет, будет не в копилку компании, в плане ее отношенияй с адмиралом Ногучи. Адмирал уже раз вызвал Джима, и спросил его, – в нарочито небрежной манере, – когда Джим намерен отправляться.

Короче, Джим продержал «Энтерпрайз» в доке так долго, как только смог, и куда как дольше, чем ему хотелось. Больше откладывать вылет он не мог.

Но он не хотел уходить без доктора Леонарда Маккоя, а доктора Леонарда Маккоя на корабле не имелось.

Последние несколько месяцев были для Маккоя нелегкими. Хотя он смог спасти Джима и Гари и других выживших на Гиоге; – после того, как их доставили на Землю, доктор опять же только ими и занимался. Здесь нужны специалисты, – сказали ему специалисты.

Так что, когда Джим пришел в себя после регена и всех лекарств настолько, чтобы заметить, что Маккою тоже нужен отдых, он уговорил его взять отпуск. Я подбил его на это, подумал Джим, признаю. Но куда же он отправился?

Маккой никому ничего не сказал о намеченном маршруте; если у него был с собой коммуникатор, он его игнорировал.

«Энтерпрайз» не может обойтись без главного врача. Покинуть док без врача было непредусмотрительно и нечестно по отношению к команде; это было бы опасным. Если Маккой не появится в ближайшее время, Джим будет вынужден сделать запрос на назначение другого врача. Может, надо одновременно отрядить группу поиска?

– Капитан Кирк, – сказала лейтенант Ухура, – Диспетчерская Космодока шлет нам привет и спрашивает… не хочется ли вам назначить время выхода из дока.

Джим узнал руку адмирала Ногучи.

– Пошлите мой привет Диспетчерской… – поправка, – привет адмиралу

Ногучи, что сидит в Диспетчерской Космодока, и запросите время выхода… шестнадцать-сто.

– Есть, капитан.

Ухура отправила сообщение. Джим специально запросил такое время

отправки. Если в Космодоке вообще был час пик, то время шестнадцать-сто им и являлось. Невозможность пропустить их в это время, – вот предлог, чтобы задержаться еще немного.

Джим прорепетировал про себя возможную перебранку: «Что же, если Космодок не может справиться с траффиком настолько, что мы даже не можем выйти в приличное время… «Энтерпрайз» отправится в два-сто.» Он прикинул, сможет ли выдержать тот тон холодного презрения, которого требовала эта фраза.

– Диспетчерская передает, что они назначили шестнадцать-сто как час отправки для «Энтерпрайза», – сказала Ухура.

Черт! – подумал Джим.

– Прекрасно, лейтенант Ухура, – сказал он. – Спасибо. – Он поднялся. – Я буду у себя в каюте.

Он покинул мостик, злясь на себя за то, что дал себя подловить на своей собственной хитрости. Он мог бы запросить восемнадцать-сто, даже двадцать, и все бы прошло, но он рискнул – и проиграл. Теперь, если он не вычислит Маккоя за час, он вынужден будет доложить о его неприбытии, сделать запрос на другого врача и объясняться с адмиралом Ногучи.

В своей каюте он открыл частную коммуникационную линию. Джим позвонил в квартиру Маккоя в Мэйконе, Джорджия, но ответа не получил. Не ответил даже автоконсьерж, поскольку доктор терпеть не мог роботов и всякого рода компьютерный контроль в своем жилье. Он даже сам мыл посуду, в тех редких случаях, когда питался дома, вместо того, чтобы куда-нибудь сходить. Его клуб понятия не имел, где он может быть.

Джим немного подумал и позвонил старому Маккоевскому другу, консультанту из медицинской школы.

Доктор Чхэй, хоть и лет на тридцать старше Маккоя, не имела старомодных возражений против роботов-прислужников. Отчетливо электронный голос современного консьержа ответил Джиму:

– Пожалуйста, одну минуту. Я посмотрю, сможет ли доктор Чхэй вам ответить.

Появилось изображение доктора. Джим встречался с ментором Маккоя

только раз, но вряд ли мог забыть необычное смешение черт, составлявших ее лицо: золотые азиатские глаза, волосы коричнево-золотистого оттенка с восточноевропейской кудрявостью, кожа цвета кофе с молоком, – ближе к кофе. Она, должно быть, была умопомрачительно красива в молодости, а зрелость придала ей изящество и стать, которая по первому разу просто поразила Джима, а позже заставила его чувствовать, странным образом лишая при ней речи, что будто он находился в обществе королевской особы, – настоящей, а не той, что реклама выдает за таковую в течение последних пары сотен лет.

– Привет, – сказала она. – Это… коммандер Кирк, верно? Друг Леонарда.

– Да, мэм, – сказал Джим. – Только теперь капитан.

– Поздравляю.

– Спасибо. – Он вспыхнул. И зачем это я похвастался капитанством? –

спросил он себя. Он в замешательстве откашлялся. – Извините, что вас беспокою. Я только хотел узнать, не виделись ли вы с ним недавно.

– Нет. Последний раз я его видела, когда мы все вместе ужинали. Кажется, больше года назад?

Единственным приятным воспоминанием Джима о том ужине была доктор

Чхэй. Натянутая вежливость между Леонардом и его женой была хуже, чем открытый конфликт. Через несколько недель они приняли окончательное решение о том, чтобы разъехаться.

– Да, мэм, почти два года назад.

– С ним все в порядке?

– Да, мэм, уверен. Он просто… куда-то сейчас подевался.

Удивление в ее взгляде смешалось с легкой насмешкой.

– Конечно, Джослин знает, где он.

– Не думаю… то есть, – быстро сказал он, – Я ей еще не звонил. –

Маккой, должно быть, так и не сказал доктору Чхэй про его развод с Джослин. Может, и надо бы сказать, подумал Джим, хотя, вряд ли это мое дело – посвящать друзей Маккоя в детали его личной жизни; и, наконец, теперь уже в любом случае слишком поздно.

– Передавайте ему большой привет, как увидитесь с ним, капитан, – сказала доктор Чхэй. – Мы должны как-нибудь еще раз все собраться.