– Чисто из нездорового любопытства – где вы подцепили мистера Кокспера?

– Его нашел папа.

– Ну, если он хорош… многое можно вынести от того, кто знает, что делает.

– Хорош! – Линди рассмеялась. – «Хороший» и «нео-шекспировский» – взаимоисключающие качества.

– Что за «неошекспировский»?

– Ну, это «интерпретация» Шекспира для современной аудитории. Мистер Кокспер сам делает переводы.

– И насколько все плохо?

– Подожди и увидишь, – зловеще сказала она.

Каким-то образом, два часа прошли для Джима совсем незаметно. Он

нашел, что с Линди невероятно легко общаться, приятно говорить и слушать ее. Он чуть не заговорил с ней о Кэрол Маркус, но передумал – сам толком не понимая – почему. Его чувства спутались в какой-то клубок. Его так влекло к Линди, и он думал, что он ей тоже нравится, но он все робел заговорить с ней открыто.

Он рассказал ей немного о Сэме и Виноне, рассказал о своем отце, рассказал о Гари. И вдруг понял, что рассказывает ей о Гиоге.

– Я знал, что все покинули корабль, но еще я знал, что потерял его. И еще

я злился на себя, что не могу идти – я был серьезно ранен. Я не мог видеть, потому что кровь заливала мне глаза. И я кричал… то есть, думаю, что кричал, на самом деле не мог этого делать, потому что я едва мог дышать – на корабль, на чертову кашу вокруг… на себя – «давай, черт, ты должен справиться!» Потом появился Гари. И обругал меня за то, что мне слишком плохо, чтобы я мог двигаться. Я еще помню, он сказал мне, что пришел, надеясь на мою помощь, а я, чертов сопляк, свалил все на него. – Джим попытался улыбнуться, он пытался выглядеть закаленным ветераном, рассказывающим захватывающие дух истории новичкам. Но Гиога все еще была слишком свежей, слишком болезненной раной, и он потерял там слишком многое. От Гиоги не захватывало дух. Она была страшной, она была ужасным несчастьем. И к тому же все это было впустую.

– Гари вытащил меня из контрольного отсека, – тихо сказал Джим. – Мы

были последние оставшиеся на борту… последние живые. Корабль – «Лидия Сазерленд» – это был такой прекрасный маленький крейсер – он начал разваливаться на куски вокруг нас. Гари уронил меня на пол эвакуационной шлюпки, свалился сам рядом и мы оторвались от корабля. У него остановилось кровотечение… – Джим, не замечая того, дотронулся до шрама на лбу. – Я думал, с ним все в порядке. У него просто был порез под ребрами. И выглядел – ничего особенного. Но потом… – Он глубоко вдохнул, смущенный, что его так захватили воспоминания. Он хотел остановиться, но не мог. – Его задело змейкой. Это оружие террористов. Сначала это выглядит… незначительным. Оно проникает под кожу, углубляется внутрь, находит сердце, или спинной мозг, или головной. И взрывается. – Он вспомнил этот тихий, спокойный, маленький взрыв. Гари выглядел только слегка удивленным, когда он рухнул на пол.

– Он истекал кровью… Я разорвал на нем рубашку… Странно. Змейка

такого с ним наделала, но она даже не разорвала рубашку. – Джим вспомнил теплую кровь Гари на своих руках. – Кровь выглядит так странно в невесомости, Линди… Она не собирается в лужи. И ничего не заливает. Я мог видеть сердце Гари, – прошептал Джим. – Каждый раз, как оно сокращалось, оно выбрасывало кровь из раны сбоку. Я не знал, что делать – я только знал, что так не должно выглядеть. Я… я взял его сердце обеими руками.

– Это позади, – сказала Линди. Она дотронулась до его руки, – мягкий, успокаивающий жест. – Джим, это уже позади.

– Я знаю. – Он снова провел кончиками пальцев по шраму на лбу. – Боунз

все время мне клянется, что это пройдет. – Он снова попытался улыбнуться. – Гари повезло, знаешь? Если бы это была радиационная змейка, врачи не смогли бы запустить регенерацию. Если бы это случилось…

Ему хотелось, чтобы Линди снова до него дотронулась. Ему понравилось,

как она это сделала. Ему нравился цвет ее глаз, и их глубина; ему нравилось, как ее волосы обрамляют ее лицо переливающимися прядями, – они были в основном черными, но местами едва различимо отблескивали глубоким багровым, и золотым, и зеленым. Затем он вдруг осознал, что ее глаза наполнены слезами, – слезами, которым он был виною, слезами ужаса и неверия, – нет, не неверия, – не-хотения-верить.

– Мне так жаль, что это случилось с тобой, – сказала она. – С тобой, с твоим другом…

– Линди… я не должен был ничего говорить тебе о Гиоге. Прости. Тебе не следовало бы обо всем этом слушать…

– Но тебе нужно было об этом рассказать, – просто сказала она.

– В другом конце коридора отворилась и снова закрылась дверь.

– Линди, эй! – позвал Стивен.

Джим почувствовал разочарование и в то же время – облегчение. Сила его

влечения к Линди удивила его самого, хотя он не думал, что сможет снова допустить, чтобы произошло что-то похожее на то, что было у него с Кэрол. Помимо этого, ему еще показалось, что Линди тоже почувствовала облегчение при появлении Стивена.

Я не должен был рассказывать ей о Гиоге, подумал Джим. Нет, не должен был. Вот дурак.

Стивен подошел к ним. Илья балансировал него правом плече, – вполне успешно, несмотря на ненадежную опору.

– Похоже, все почти готово, – сказал Стивен.

Линди улыбнулась ему и взяла поданную руку.

Джим вызвал мостик. Ухура доложила, что давление на палубе восстановлено, температура почти нормальная.

– Я могу ее выпустить? – спросила Линди.

– В любое время.

Линди соскользнула с ограждения в бокс Афины. Экираптор

почувствовал ее радость и возбуждение. Он задрожал, напряг каждый мускул, его крылья затрепетали. Линди положила одну руку ему на нос, другую – на основание шеи.

– Ладно, – сказала она. – Открывайте дверь.

И Линди выпустила Афину на засыпанную грунтом палубу. Афина пошла опасливо, осторожно ставя каждую ногу, расправив крылья; она шла как канатоходец. Под ее копытами заскрипел мелкомолотая кометная порода. Афина фыркнула.

– Так лучше, правда, моя сладкая? – сказала Линди. Положив одну руку на гриву, она принудила Афину перейти на мелкую рысь. Затем провела ее обратно по ее же следу, чтобы выяснить, не слишком ли мал слой грунта, чтобы сбить его до палубы.

– Сейчас или никогда, – Она выпустила гриву Афины и отступила в сторону.

Афина какой-то миг стояла на месте, подняв голову и поставив уши

торчком. Она расправила крылья, сложила, снова расправила; Джим отчетливо слышал шелест маховых перьев. Затем она распустила крылья по бокам и прыгнула вперед.

Она поскакала настолько быстрым галопом, что Джим испугался, что она врежется в переборку. Но в последнюю секунду она затормозила всеми четырьмя ногами, разбрасывая грунт и расправив крылья, словно шла на приземление. Затем она взвизгнула, крутанулась и поскакала в другом направлении, прямо на Линди.

Прежде, чем Джим смог двинуться, прежде, чем смог выкрикнуть предостережение, Афина подлетела к ней. Линди схватила ее за гриву, взлетела в воздух и оказалась на ней верхом. Она опустила ноги по бокам Афины перед ее крыльями и поехала на ней через палубу, раскинув руки и смеясь.

Афина, резко подпрыгнув, остановилась, вскинула голову и фыркнула. Ее бока и плечи блестели от пота. Алые ноздри раздувались от дыхания.

Линди хлопнула ее по шее и снова двинула ее вперед. Распустив хвост и гриву, Афина прорысила к центру палубы, немного задерживаясь на каждом шагу. Из-за этой паузы казалось, что она как бы парит между шагами, – как будто она в самом деле летела.

Линди взглянула вверх. Члены команды «Энтерпрайза» заполонили наблюдательные порталы и столпились на галерее наверху. Афина сделала своей парящей рысью круг по палубе. Линди помахала всем рукой, проезжая мимо. Джим заметил Маккоя, и Сулу, Ухуру и Чеунг, старшину Рэнд и даже, в углу, мистера Спока. На мостике, похоже, не осталось ни единой живой души, но это только на минутку, подумал Джим, и я не стану возражать.

– Она – это что-то, правда? – сказал Стивен. Джим и не заметил, когда