– Компания могла бы дать представление и на «Энтерпрайзе», если бы кто-нибудь нас об этом попросил, – сказала Линди.

Джим подтянулся.

– Джеймс Ти Кирк, капитан звездолета «Энтерпрайз», просит Амелинду Лукариэн и Ворп-скоростную классическую водевильную компанию дать представление его команде. – Он снова расслабился. – Только если ты уверена, что это не вымогательство.

– Мы все только и ждали, когда вы попросите! – Она засмеялась. – Джим, мы же привыкли давать по два представления в день! Мы привыкли, дав вечернее представление, бросаться грузиться на поезд, чтобы, пропутешествовав всю ночь, начать следующий день с утреннего представления. А сейчас у нас больше свободного времени, чем мы имели за многие годы – и это уже начало действовать нам на нервы.

– Только скажи, что вам понадобится.

Она перестала оглаживать экираптора и хлопнула его по боку. Копыта Афины с шорохом переступили по соломе; она отошла в угол, где у нее были протеиновые галеты.

Линди оперлась о поручень.

– Нам нужен театр с задником… – И она несколько минут перечисляла все то, что необходимо для представления.

– А многое нужно, чтобы все организовать, да? – сказал Джим. – И ты неплохо с этим справляешься.

– Я долгое время этим занимаюсь.

– Ты помогала твоему отцу?

– Ну, можно и так сказать… – Она боком села на поручень. – Мой папа был одним из основателей. Он первый начал этим заниматься – и даже было что-то вроде выборов на менеджерскую должность… Но, когда все раскрутилось, ему эта работа стала уже неинтересна. Ну, такой человек. И дела у компании пошли не совсем так, как он рассчитывал. Это тоже не разожгло его энтузиазм. И кому-то надо было всем заниматься.

– И это была ты.

Она пожала плечами.

– Выборы?…

– Ага. Компания принадлежит нескольким людям. Я состою в ней, но я не совладелец.

– А куда подевался твой отец?

– О… травка-цветочки… – Она пыталась говорить небрежным тоном, и это ей почти удалось.

– Это, должно быть, было непросто – вся эта ответственность…

– Нет, по правде говоря, теперь это проще. По крайней мере, сейчас у меня есть какая-то власть, кроме ответственности. А то, что он ушел, не явилось таким уж сюрпризом. Кроме того, он подождал, пока мне не исполнилось восемнадцать, прежде чем исчез. Ему, наверное, тоже было непросто, – быть связанным, все эти годы.

Ей неплохо удавалось скрывать свою боль. Или, может, она действительно

не чувствовала себя покинутой отцом. Может, Джим позволил своим собственным чувствам окрасить восприятие ее чувств.

– И не слишком-то все изменилось, – сказала Линди. – И все, в конце концов, перестали думать обо мне как о ребенке.

– Он должен был хоть что-нибудь тебе сказать, прежде чем исчезнуть.

– Может, он боялся, что мне тогда придется делать выбор между ним и компанией. Может, он знал, что я выберу. – Она подтянула колени и устроила обе ноги на ограждении, не обращая внимания на опасность своего положения. – Я люблю компанию, Джим. Я люблю всех, кто в ней. Актеры не похожи ни на что другое в мире. Они могут делать вещи, которые никто больше не может сделать. Когда мы даем представление, мы делаем людей счастливыми. И я думаю… –нет, я знаю! – что, если мы сможем продержаться так долго, чтобы получить известность, то и настоящий успех скоро придет!

– Я бы не хотел поменяться с тобой местами, – сказал Джим. – Было бы странным отдать приказ и потом созывать общекомандное собрание, чтобы мой приказ одобрили.

Линди улыбнулась.

– Да, такое случается. Но не всегда ведь. Артисты любят, когда

организацией занимается кто-нибудь – за них. Они не любят, когда им говорят, что делать, но любят, когда о них заботятся.

– А почему ты решила пойти в волшебники?

– Потому же, почему стала менеджером – из-за папы. Джим, он просто

мастер! Вот бы ты на него поглядел. Он может делать такие фокусы – не поверишь! – Она засмеялась. – То есть, я хочу сказать – люди, которые приходят на это посмотреть – верят, но те, кто хоть что-то знают о том, как делаются сценические фокусы, не верят, что такое возможно. Даже после того, как сами все посмотрят. С половиной его иллюзий я до сих пор не здорово справляюсь.

– Похоже, неординарный человек, – сказал Джим.

– Да, это про него. Если бы ты мог с ним познакомится… – Она замолкла

и устроила подбородок на коленях. – Нет, беру слова назад. Я не уверена, что хочу, чтобы вы познакомились. Не знаю, смогли бы вы иметь дело друг с другом.

– Почему ты так говоришь?

– Ну, он бывает… сложным.

– А я?

Она улыбнулась.

– И ты тоже можешь быть сложным.

– Думаю, это правда, – сказал Джим. – Влияние профессии.

Афина, которой надоели протеиновые галеты, вернулась и принялась шарить по Линди носом в поисках морковки. Линди сотворила одну.

– А откуда вообще взялась идея компании? – спросил Джим. – Возродить трехсотлетней давности представление, – такое не каждому может прийти в голову.

– Самое смешное то, что многие выступают в этом стиле. У некоторых из нас это началось с хобби. Некоторые номера были просто адаптированы к современности: Марцеллин изучал искусство мимов на драматическом отделении в университете Монэш в Австралии. На свете есть клубы иллюзионистов и клубы чечеточников. И многие люди жонглируют.

– Да-а, это я уже для себя открыл, – сказал Джим.

– Просто долго никому не приходила в голову мысль, что можно собрать всех этих любителей вместе и основать вот такую компанию. Когда папе, Марцеллину и Ньюланду пришла в голов эта идея…

– Ньюланд? Ты имеешь в виду мистера Рифта, того, со «щеночками»?

– Да.

– Никак бы не подумал, что у него хватит… – Тут Джим приостановился.

Он явно начал говорить, не подумав. – Ну, то есть, мне не показалось, что у него предпринимательский склад ума, – неубедительно поправился он.

– Да у нас ни одного настоящего предпринимателя, – сказала Линди. –

Даже папа им не был. Это одна их наших проблем. Но Ньюланд… он самый верный и надежный и самый отзывчивый в нашей компании. Он ведет себя глупо, только когда речь о его собаках, – он это и сам признает. На его счет очень легко ошибиться.

– Да уж, вижу, – сказал Джим.

– … но мы бы никогда не продвинулись так далеко без него. Он и подбил

меня стать менеджером. Он бы сам мог занять это место, если бы хотел. Он сказал, что, с его и Филомелой детьми, и с его собаками, он ну никак не сможет выкроить на это время. Но я думаю, что он просто не хотел соревноваться за место со мной, потому, что он знал, что победит.

– Филомела, – сказал Джим. – Я познакомился с ней тогда за ужином, да?

– Да. Наша певица, помнишь? Ньюланд ее муж.

– Конечно, не следует судить по внешности, – сказал Джим. – Может, когда речь идет о моей собственной расе, мне все есть чему поучиться.

– Он производит впечатление, да? Думаю, ему это нравится – производить впечатление. И это здорово для компании.

– Он – тот, на кого похож?…

– Угу. Его семья – канадско-японская. Традиционалисты сперва не вполне понимали, как реагировать на рыжеволосого борца сумо, но, после того, как он принимал участие в соревнованиях несколько лет подряд, он и их покорил. Он больше не соревнуется, но по-прежнему занимается медитациями. Он очень… духовная персона.

Джим покачал головой.

– Ничего себе у вас труппа.

– Нужно быть не совсем обычным человеком, чтобы выбрать профессию, которой никто вокруг не понимает. Они очень преданы своему делу – иногда одиноки. И уникальны. Вот почему я осталась с компанией, Джим, даже при том, что я понимала, что мой папа вот-вот ее оставит. Я люблю ее, и всех, кто в ней работает… Ну, почти всех.

– Почти всех?

Она вспыхнула.

– Я не должна была это говорить.

– Можно, я угадаю? – сказал он, дразня ее.

– Не думаю, что тебе придется гадать, – сказала она. – Ты с ним поспорил о политике вчера вечером.