– Я этого не прошу. Я сам всё улажу.

Хлопает дверь. Слышу, как шлёпают по полу две пары босых лапок.

Саша заметно напрягается, вытягивается по струнке и расправляет плечи.

– Аристов, это дети, а не медведи. Не нужно казаться больше, они тебя не съедят. Хотя…

Тёма заходит первый. Трёт глазки.

– Исики попали. – Жалуется.

– Реснички попали? Давай вытащу.

– Мама, а это то? – Тянет Сёма, играя выразительно бровками. – Это папа?

Переглядываемся с Аристовым.

Зависаю на пару секунд. Сглатываю ком в горле.

Мне очень хочется, чтобы у них был папа. Они этого заслуживают. Но я не могу дать им надежду, чтобы тут же её отобрать. И хотя они имеют право знать правду, это не гуманно.

– Это просто… Это…

Голос ломается.

Делаю судорожный, рваный вдох.

Я не плачу. Я никогда не плачу, и сейчас не позволю себе этого.

– Дядя Саша. Я друг вашей мамы, мы вместе работали над одним проектом. – Подмигивает мне. – Любите оладьи?

– Да! – Кричат хором пацаны и облепляют Аристова. – Дядя Саса!

Сёмыч залазит к нему на колени и всматривается подозрительно в лицо. Тёмка треплет за рубашку. Рассказывают наперебой важные новости.

Они очень социальные, мои обезьянки. И много интереса проявляют к мужчинам: на улице, в магазинах. Видимо, сказывается недостаток отца рядом.

Саша усаживает Тёму на второе колено. Слушает с интересом, хотя наверняка не всё понимает из их картаво-шепелявой речи.

Они поразительно похожи. Моего в мальчиках как будто вообще ничего нет, они взяли всё от Аристова: форму лица, разрез глаз, прямые носики и чуть подпухлые губы. И даже глаза не мои светло-карие, а Сашины, цвета чёрного дерева.

Увожу пацанов чистить зубы.

– Саш, налей детям чай. Нам через час нужно быть в садике.

– Да, мэм, сделаю.

В ванной выдаю двойняшкам зубные щётки. Прислоняюсь к стене и дышу, пропуская горячий воздух через плотно сжатые зубы. Сердце глухо стучит, отбивая ритмом что-то драматичное и угнетающее.

Я не могу просто отмахнуться от прошлого. Оно было, и оно всё ещё больно щиплет, когда до него дотрагиваешься. А Аристов не просто дотронулся, он воткнул в рану нож и провернул лезвие. Показал, как могло бы у нас быть, чтобы снова отобрать это и раствориться в утреннем тумане.

Под мерное и непрекращающееся жужжание двойняшек мы завтракаем. Все вместе.

– У тебя кофе? – Спрашивает Сёма, заглядывает в Сашину кружку.

– Кофе. А у тебя чай?

– Я юблю только тяй. А мама юбит только кофе.

Получаю тычок по коленке под столом. Аристов смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь.

Вот же… Партизаны.

– Мальчики, заканчиваем завтрак и собираемся. Сейчас все пробки соберём.

– Да ладно, мои ребята подкинут без проблем, куда нужно.

– Никаких твоих ребят. И тебя. Это была разовая акция. Мы разойдёмся, чтобы больше никогда не встретиться. Никогда – это значит вообще никогда. Или мне нужно предоставить тебе письменный договор, чтобы ты не искал лазеек?

– Нет, я всё понял. – Примирительно поднимает руки.

Собираемся. На улице веду мальчиков к своей машине. Берсерки Аристова припаркованы за воротами.

– Ну что, львица, не обнимешь даже на прощание?

– Не терплю сантиментов.

– А ты стала ещё жёстче, чем была.

– А я никогда не была принцессой. – Снимаю машину с сигнализации, закидываю на переднее сумочку. – Мальчики, по местам.

– Ну, с львятами хоть можно попрощаться?

Киваю.

Аристов садится на корточки, подзывает пацанов. Ничего не говорит, просто молча обнимает, лохматит пальцами густые гривы.

Отворачиваюсь. Поджимаю губы и чувствую, как дрожит подбородок.

Не принцесса же…

Но меня перемалывает от этой картины.

Мальчишки доверчиво жмутся к Саше и обещают, что тоже придут к нему в гости. Я знаю, что этого никогда не случится.

– Так, всё. Опаздываем. Сёма, Тёма, бегом.

Усаживаем двойняшек в детские кресла. Сажусь за руль. Трогаемся с места.

Бросаю последний взгляд в зеркало заднего вида.

Прощай, Аристов. Теперь навсегда.

Лика.

Завожу двойняшек в детский сад. Еду в студию.

У нас на носу выставка Макото Даичи, и придётся знатно трансформировать пространство для того, чтобы создать достойный фон для работ фотографа, и чтобы гости смогли прочувствовать весь колорит Азии.

Я в этой теме не сильна, поэтому на этот раз целиком и полностью доверяю дизайнерам и декораторам. Экспозиция масштабная, и будет занимать место в моей студии почти месяц. Это хорошие деньги, учитывая ту пиар-акцию, что для неё провели маркетологи.

А деньги мне всегда нужны.

Вопреки слухам, я далеко не Рокфеллер. Студия требует постоянного обновления, фототехника стоит нереальных денег, пацаны вырастают из своих вещей со скоростью звука, к тому же ипотека сама себя не заплатит.

Надо как-то собраться и сконцентрироваться на работе, но из-за мыслей о Саше моя реальность идёт трещинами и не желает срастаться. Разламывается и плавает отдельными кусками, словно разбитая волной лодка.

В студию залетаю взвинченная, раскалённая, и сразу отправляюсь к кофеварке. Она у нас капризная и ломается дважды в месяц, поэтому я скрещиваю пальцы, надеясь, что сегодня она в приятном расположении духа и выдавит из себя немного кофе.

– О, у тебя, смотрю, тоже ночка не задалась? – Приветствует меня Вероника, мой штатный фотограф и помощница.

– Не напоминай. А почему тоже?

– Да вчера… – Вероника приосанивается к столу бедром. – Слушай, у тебя проблемы?

– Нет. Разве что с этой дамой. – Меняю в кофеварке фильтр. Насыпаю кофе. – Почему ты спрашиваешь?

– Ко мне вечером приезжали какие-то люди. Не самого доброжелательного вида.

– Что хотели?

Жму кнопку. Гипнотизирую взглядом оставшуюся безучастной к моим манипуляциям кофеварку.

– Я давно говорила, что нам новая нужна. Дай попробую. – Вероника выдёргивает шнур из розетки и снова включает. – Они спрашивали, для кого я бронировала ресторан. А потом пытались выяснить, где ты живёшь, номер телефона, что за бизнес у тебя. Студией особенно сильно интересовались. Не знаю, как-то мутно всё…

– Что сказала? – Пытаюсь выглядеть спокойной, но чувствую, как кровь отливает от лица.

– Сказала, адрес не знаю, не была у тебя никогда. А телефон дала старый. Я всё правильно сделала?

– Наверное. Я не знаю.

– Всё, она в коматозе. – Выносит вердикт Вероника, стучит ладонью по крышке кофеварки. – Лик, это какие-то бандиты? У тебя проблемы с мафией?

– Господи, с какой мафией? Откуда вы все это взяли? Я никому ничего плохого не делала. Захотят меня найти – найдут. Тогда и поговорим.

– Ну, может в полицию сходить?

– И что я скажу? Ты же знаешь, им состав преступления нужен. – Взъерошиваю нервно волосы. Выдыхаю. – Так, я за кофе.

– Мне тоже возьми. – Кричит Вероника вдогонку.

Иду к кофейне в соседний дом.

Ну, и во что ты меня втянул, Аристов? Мне не нужна была ни эта встреча, ни проблемы, которые она принесла.

– Привет, Паш. Мне двойной американо и капучино на соевом, пожалуйста.

Бариста делает кофе. Я делаю себе мозги, без остановки прокручивая варианты. Стучу карточкой по барной стойке.

Мне, конечно, безумно страшно. Я не играю в игры больших людей, и вообще вопросы бизнеса стараюсь решать локально, через хороших знакомых и давно отлаженные, надёжные связи. Не беру чужое, только своё. Живу честно, чту закон. Кто бы меня не разыскивал, у них ничего на меня нет и быть не может, потому что в моих бумагах всё кристально-прозрачно.

Хоть это меня утешает.

– Двойной американо и капуч на соевом для Лики. Триста восемьдесят с тебя.

– Карта.

Прикладываю к терминалу, тот противно пищит.

– Недостаточно средств.

– Быть не может, попробуй ещё раз.

Снова писк.

– Недостаточно средств. – Пожимает плечами Паша.