Вот так водишь-водишь себя, доктор, по улицам, стараешься сделать себя самостоятельным, а себя как сядет вдруг в лужу и давай рыдать, размазывая грязные сопли. И понимаешь вдруг, что себя любишь, и просто стараешься для себя же, чтобы себя как-то к этой жизни адаптировать, вырастить себя самостоятельным, не хуже других. А вообще сам себя защищаешь… Как умеешь.

И садишься вот с собой прямо в эту же лужу, прямо в офисноделовом платье, из солидарности, и пусть люди подумают, а нам всё равно. Потому что сам у себя один, больше у себя никого нет, как же себя бросить, доктор? Один ведь у себя. А у людей-то кто-нибудь есть, они себе найдут о ком думать, вот и пусть думают что хотят, а у себя больше никого нет, кроме себя.

И сидишь и плачешь вместе с собой неопредёленное количество времени, вытираешь себе слёзы. Себя неожиданно соглашается всё для себя делать и во всём себе помогать. Встаёт, обнимает себя, отряхивает грязь. И мы с собой куда-то идём.

Ну да, трудно с собой, но ведь никуда от себя не деться. И сам себе очень важен. Обязанность такая, любить себя, потому что больше у себя никого нет. Да и с собой веселее как-то. Больше себя собой чувствуешь, как будто не один, а в компании. И людей в эту компанию приходится выбирать только таких, которы царю юз жже себя принимают, которые себя обижать не будут. Приходится выбирать всё время между какими-попало людьми и собой. Приходится думать о собственном благополучии.

А ещё надо сводить себя куда-нибудь развиваться, доктор. Я вот сейчас подумал, что у себя много талантов. Пусть в студии занимается, рукоделием там каким, или тем, что себе интересно. Оно любознательное, аж загорелись сразу глазёнки у себя. Так, не для пользы, а для себя, хочется вот себя порадовать. Хочется себе хорошее что-нибудь сделать. Пусть себе станет хорошо. Пусть выберет себе подарок. И разрешить себе уже наконец ни от кого не зависеть, не выпрашивать одобрения. Чего ж мы сами, нищие что ли совсем, дома себе одобрения не дадим? Чушь-то какая. Попросить прощения у себя, что себя дома нормальным одобрением не кормили.

Да оно какое, смотрите, доктор, самостоятельное! Оно ни в чьём одобрении не нуждается. Оно только хочет, чтобы с собой кто-нибудь был, чтобы я был всегда на своей стороне, с собой заодно. Пока себе меня не хватало, надо было, чтобы с собой был кто-то. А теперь это необязательно. Даже вредно иногда (можно, но вредно), потому что хочется себе иногда побыть и одному. С Богом.

А я рядом с собой в это время тихонько постою, послушаю, о чём они говорят.

«Надеяться можно только на себя».

Да как же на себя надеяться? У себя много проблем. Все, что есть, проблемы – все с собой связаны или на себе как-то отражаются. Но никто более проблем у себя не решит. От решения проблем у себя никуда не деться. Только сейчас я какую-то даже радость и гордость, доктор, чувствую, что могу себе помочь. Что я за это ответственен. Это ведь способ проявить мою любовь к себе, доктор – сделать что-то нужное, хорошее и приятное для себя. Попробовать проблемы решить. Сказать себе: «не бойся ничего, я у себя есть, мы вместе».

А если сил моих не хватит решить свои проблемы, так я трезвым умом оглянусь, кто тут ещё есть в этом мире, и подумаю, как с ним сотрудничать, чтобы я смог решить проблемы моего себя, а он своего. И ещё я думаю, что никому эту обязанность не передам – о себе заботиться. Потому что вряд ли другие так, как нужно, о моем себе позаботятся. Откуда им знать, что себе нужно. Только я сам лучше всех себя знаю. Вот так.

Кажется, доктор, я знаю, что теперь с собой делать. Первым делом спросить себя, что себя хочет. Сделать насущное. А потом для радости и удовольствия пойти куда-нибудь с собой. На пару. Ну, можно еще кого-нибудь взять, кто не против себя, кто себя любит и уважает. Или с кем посотрудничать можно. Вместе с собой мы ого-го сколько дел сделать можем! Мы же вместе, мы сила.

Я б хотел, чтобы себя было больше, чтобы себя выросло мощным и сильным, и крепким. Но пока ещё маленькое себя, я помогаю себе расти. Лечу себя, люблю себя, поддерживаю, защищаю. Не взваливаю на себя слишком много дел. Интересуюсь собственными потребностями и самочувствием. Это всë делать для себя в радость.

Я смотрю, доктор, и другие чужие себя к моему подтянулись. Видят, что я самого себя не оцениваю, а ценю, уважаю, не обижаю. Завидуют. Хотят, чтобы я их тоже подкармливал иногда. А мне не жалко, пусть. Вот моё себя уже и друзей себе завело.

Я таким сильным сейчас себя ощущаю, доктор. Таким целым. Иногда меня критикуют, конечно, со стороны. Это те, кто ещё с собой не знаком. Они говорят «этот человек сам в себе, уходит в себя, живёт для себя, себялюбец». Им не нравится, что моё себя развивается, какую отсебятину производит.

Зато я всю свою отсебятину хвалю, и складываю отсебятину в папочку, на память, чтобы не потерялась. В старости вместе с собой посмотрим, что раньше было, похохочем, поплачем, умилимся. А им, бедным, даже порадоваться в старости будет нечему, потому что они всё время себя от себя отгоняли, как назойливых мух. Они что, думают, в таких условиях себя вырастет?

К себе же ласка нужна, бережность, доктор. Себя – оно у себя одно… Вот если бы, доктор, вернуть себя себе. Нет, не бандеролью. А в объятия. Самому себя обнять крепко-крепко, так, чтобы не разлучаться с собой никогда. Чтобы сам для себя был прекрасен, безусловно собой любим, окончательно себе верен. Вот такая чтоб была с собой близость. Полная. Но смотрю – нет больше отдельного от меня себя. Мы целое, мы слились. Я сам. Мне во мне хорошо. Только кого теперь обнимать-то? Ну ладно, доктор, тут, я вижу, другие люди есть. Пойду их обниму. А давайте я вас обниму?

Теперь я есть, вот он я. Это здорово. Раньше меня не было. Раньше и вас для меня не было.

I

Принцесса подумала: с ним я взбегу на высокую гору, рука в руке, и мы будем смотреть на звезды, а звезды будут смотреть на нас. Потом наши звездочки соединятся, и в нас вырастет звездное небо.

Принц подумал: эта принцесса такая красивая. Наверное, она настоящая.

Принц предложил ей ходить с ним, рука в руке, везде. И заниматься с ним не только этим.

Еще ухаживать за его Единственной Розой.

Эту розу он растил, чтобы дарить девушкам. Та девушка, которой дарилась Роза, уже не могла бросить принца без угрызений совести, потому что ей казалось, что она виновата в его страдании, а бедная роза вот-вот умрет. Ха-ха, у принца был целый пакетик семян для нового розария, на всякий случай. Об этом никто не знал, кроме принца.

Конечно, он предложил ей вместе смотреть на море, солнце, звёзды и на всё, что она пожелает. На самом деле он хотел видеть её, когда она смотрит на то, что ей нравится.

И она об этом догадывалась.

Ещё предложил он ей, как водится, жить в его замке, но уже в другой жизни, потому что в этой жизни у него замков не завелось, а отвоёвывать их слишком долго. И ещё богатств, коней, платьев, свой собственный сад, но это лет через 50 и если никто не передумает.

Ну и мало ли что он ещё предложил. А вот что подарил…

А подарил он (кроме, конечно, Единственной Розы, всегда угрожающей умереть) небольшой жёлтый камень.