– Ладно…

И мы просто уходим, будто это реально сойдёт мне с рук. Во всяком случае, я на это надеюсь.

В дупель пьяный мужик, который со мной здоровается, жутко странный тип в облегающем костюме с перхотью на плечах, что похожа на дорожки волшебной пыли. Я снисходительно ухмыляюсь, а затем вспоминаю, как выкрутасничала под убойной дозой волшебства в прошлом месяце. В горле всё моментально пересыхает от воспоминаний.

Житель одиннадцатого дома долго ищет ключи по карманам, трётся харей о металлическую дверь и что-то булькает себе под нос.

Взрослые не умеют оттягиваться, вот что я думаю, когда натыкаюсь в ночи на подобные кадры. Но этот хотя бы не бузит и не пытается со мной базарить.

Я закидываю ногу на ногу и приспускаю солнцезащитные очки. До рассвета минут тридцать от силы. Я здесь уже часа три, не меньше. Сижу и жду, когда лицо Ерке засияет в проходе, одарив меня трёхэтажным матом, или типа того. Ей будет не в кайф меня увидеть, всяко. Но меня не колышут её загоны. Я здесь по делу. Теряю время с единственной целью – заключить «перемирие», сколотить побольше бабок и кидануть эту стерву, как-то так.

Найти Ерке было несложно. Когда у тебя есть студенческий билет и дружок-хакер, пробить адрес человека сущий пустяк.

Я как раз достаю студенческий Ерке, открываю его и кидаю взгляд на фотку. Она выронила его, когда мы кружили на той детской площадке. Если она настолько невнимательна, поиметь её будет куда проще. Я буквально отожму леденец у младенца.

– Э, ты тут чё, одна?.. – спрашивает своим скрипучим голоском пьяный тип в костюмчике. Секундное прозрение, блеск осознанности в мутном взгляде, и всё, он снова в мясо, пошатывается ко мне, планируя приземлиться на лавку. Я тут же грациозно встаю, когда его тело обмякает на деревянный настил. Этот крекер кряхтит и воет. Я использую очки как ободок и заношу ногу, с силой пнув мужика в бедро. Он бормочет нежные извинения, но я сурова и неумолима:

– Задрал, – и снова пинаю, помогая свалиться с лавки. – Ходячий кусок говна. Лучше б ты сдох.

– Куда-а, ты чё, это… слышишь… – бормочет тело, растёкшись по земле.

Я огибаю лавку и опускаюсь на корточки перед пьяницей. Он прилично одет, хотя харя у него вся опухшая и он явно немолод.

– Ты просто мусор, – схватив мужика за волосы, я задираю его башку и заставляю посмотреть на себя, но чувак в полном ауте, даже глаза закатываются. Тогда я отпускаю его и встаю, брезгливо вытирая руку о свои шмотки.

Ненавижу иметь дело с мусором: всеми этими непонятыми алкашами, полными душевных терзаний, депрессивными тёлками, морящими себя голодом или обжирающимися до треска молнии в штанах, надменными наркошами, считающими себя центром вселенной, борзыми малолетками и южными гангстерами, кошмарящими славян – они все – просто мусор. Жалкое общество жалких упырей, сосущих жизненные соки из достойных человеческих особей. Я ненавижу их всех.

– Алло, да, – здороваясь с диспетчером скорой, я сообщаю тем адрес и добавляю: – Мужику на вид лет сорок. Пьяный в зюзю, орёт, дерётся, пугает людей. Лично меня ударил дважды. Заберите, пожалуйста. Как можно скорей, ага. Прохожий его вырубил. Ага. Не, дышит, вроде, – носком кроссовка я цепляю подбородок мужика. – Но я не разбираюсь. Первую помощь оказывать не умею. Ага, – дёрнув ногой, я сбрасываю чужую голову со своего ботинка. – Спасибо. До свидания.

Через полчаса подъезжает карета скорой помощи. Жилистые санитары быстро оформляют фанфурика в ближайший диспансер и пакуют в задник авто. Один из них задаёт уточняющие вопросы касательно моего самочувствия, но я отшучиваюсь, мол, меня таким не возьмёшь. На предложение проехать до больницы отказываюсь.

В итоге скорая уезжает, оставив меня в блаженном одиночестве. Но чуть позже из подъезда начинают показываться первые жители дома: сонные первоклассники с баулами больше их самих, мамки с навороченными колясками, трясущиеся бабки, парочка молодых и нервных пацанов на отходах. Я уже почти теряю всякую надежду на то, что увижу сегодня Ерке, да и моя хроническая бессонница наконец-то начинает отступать с первыми солнечными лучами – страшно хочется дремать.

Но прежде чем я решаю позволить себе прикрыть глаза, в дверном проёме замечаю именно её. Ерке выходит из подъезда с несчастливым помятым видом. Аж душа радуется, что сегодня она выглядит так хреново.

– Здорова, – я достаю руку из кармана и отправляю заспанной стерве чмок. Та резко отдёргивается в сторону. – Ну, ещё бы, – хмыкаю я и закатываю глаза.

Ерке – тот же мусор, но даже в мусоре можно найти ништяки.

Любое открытое неуважение должно придерживаться чётко определённых рамок. Иногда мне хочется нагрубить прохожему, оскорбить Федю или послать Ерке, но не все люди готовы прощать тебя раз за разом. Хотя бывают такие моменты, когда сдерживаться нет сил, и я позволяю себя лишнего. В такие моменты я благодарю высшие силы за то, что я женщина. Женщине многое сходит с рук, если честно, просто потому что она женщина, якобы третий сорт. И минусов достаточно, но всё же, женщиной быть клёво, и женщины на многое способны. Дело не в физике, не в силе, не в мачизме, не в мускулах. Дело в чуткости и понимании изменчивых потребностей другого человека. Дело в интуитивных движениях к цели без резких движений, в плавной осторожности и снисходительности к тем, кому важно быть лидером, даже если ты их таковыми не считаешь.

Я знаю, как работать с запросами большинства, и мне легко читать чужие потребности. Люди сами идут ко мне, вывернув сокровенные мысли. В такие минуты я благодарю высшие силы за то, что я женщина. Но… есть женщины, которые абсолютно не умеют пользовать этим даром.

Тут-то всё и происходит, несмотря на мои усилия. Ерке демонстрирует свои приёмы карате на Ките. Говнюк летит с высоты первого этажа за пределы заброшки. Краем глаза я замечаю, как лицо Кирилла вытягивается. На секундочку всё затихает. В любой другой ситуации Кирилл бы первым полез накидывать по шапке тому, кто тронул Кита, его лучшего друга, его единственного лучшего друга. Но прямо сейчас у Кирилла системный сбой. Он парень неплохой, но и нехороший. Бить девчонку – пока что ниже его достоинства. Хотя с таким дружком как Кит Кирилл уже давно должен был опуститься на дно, на дно дна, откуда Кит и пришёл.

Я отпускаю руку Ерке с тяжким вздохом и стремительно приближаюсь к краю. Нужно брать ситуацию в свои руки, а то здесь только мямля и бешеная сучка, которые никак не могут решиться, чтоб продолжить конфликт, и не знают, как им действовать дальше, чтоб его замять. А я – как женщина – всё за всех знаю.

– Прости, Кит! – Выкрикиваю я и заглядываю вниз. Кит приподнимается на локтях и обдаёт меня просто убийственным взглядом. Я замечаю, как на дне его чёрных зрачков растекается калёное железо, которым он способен припечатать к стене даже не касаясь противника. – Но ты заслужил! – Это даже забавно, что в кои-то веки этого хулигана нокаутировал кто-то вроде Ерке. Он настолько не ожидал удара или настолько расслабился в нашем присутствии? Интересно. Я позволяю себе парочку смешков, пока подбираюсь к Ерке. – Бежим скорее, а то он и ответить может, – сгребаю её за локоть и тяну в сторону комнат. – Успокой его, Киря, ладно? – бросаю по пути. Кирилл что-то бормочет, когда мы уже ощутимо отходим.

Все знают, что Кит хорош в драках. Ну, все, кто забивает ему стрелу за территорию или на почве первобытного конфликта. Вот это всё глупое и бестолковое «ты гулял с моей девочкой?» или «мы видели, как ты шлялся среди наших гаражей с арматурой». Кит буквально притягивает неприятности. Но иногда в его жизни всё ровно, конфликты утихают, мудаки отмудоханы, и Кит приводит девочек. В этом он также хорош, как и в махаче, судя по слухам.

– Ты совсем никого не боишься, да? – хихикаю я, заводя Ерке на нашу кухню, где нет ни еды, ни стола, ни стульев, только полупустой гарнитур, пластиковая посуда и брикеты с газировкой.