Забежал вперед паровоза, идем дальше по порядку. Ну, так вот, в Кабуле батарея расположилась рядом с зенитным полком. Палатки были уже поставлены, но уголь, что привезли, быстро закончился. Доставай его, чтоб буржуйки топить, где хочешь ‒ старослужащие любят тепло. Скажу откровенно: дедовщина на батарее была и не слабая, и по делу и без дела получали. Короче, шуршали мы духами (дух на армейском жаргоне — это солдат отслуживший полгода).
Вот случай был, пошли один раз с Максимом Кухта уголь воровать в ЗРП, взяли носилки санитарные, а там часовой шум поднял ‒ «стой стрелять буду» и к нему помощь подоспела. Максим убежал, а меня отметелили и после отбоя отпустили. Машина у меня была транспортная, и было разрешение по Кабулу ездить. Я то в госпиталь, то в прачечную, то на аэродром, то в другие части, на вещевые склады и базы мотался с командирами.
Так вот еще случай был, поехали с замполитом Калининым в инфекционный госпиталь по каким-то его делам, а старослужащие наказали чарса купить. А на что? «Да ты там обменяй на какой ключик из ЗИПа». Ну вот, пока офицер там ходил по своим делам, я купил у бачат, что заказали дедушки. А бачата там, в Кабуле, оторви да брось, на ходу подметки рвут. Пока один отвлекает, другой и бензин сольет с бака. Ну так вот, подходит ко мне другой пацаненок и говорит: "Давай бакшиш, а то я твоему командору скажу, что ты ключ на чарс обменял". Я ему: "А ну пошел отсюда, а то по башке дам" и что-то в этом роде. Короче, он заложил меня офицеру. Тот меня колоть, я, конечно, не признаюсь. Приехали в расположение, он с другими офицерами всю машину обыскали, но ничего не нашли. На губу не посадили, а наказать наказали. Дали гаечный ключ большой накидной 27 на 30, и вот носи его постоянно за пазухой и чтоб торчал наружу из-под гимнастерки и в столовую, и на развод. Куда едешь там или что-то там делаешь по работе, можешь его убрать, конечно, а так постоянно, чтобы был, где приказано носить. Вот так и таскал, старики хихикают и прикалывают и похер им, что из-за них страдаю. А чарс, пока ехали, видать сполз аккурат в стойку, что стекла лобовые разделяет, она полая внутри, я его за обшивку кабины положил, как раз напротив стойки.
Климат там в Афгане разный, резко отличается. В Шинданде ‒ один, в Кабуле ‒ другой, в Джелалабаде ‒ третий. В Кабуле зимой снег выпадал, к обеду растает, слякоть, ночи холодные. В баню ходили в ЗРП. Запчастей не было, если у машины поломка какая, ищи и доставай где хочешь. Вот идешь в пехоту, в ЗРП там строго, а у них попроще было.
Перед операцией на Панджшер (летом 1985 это было), я уже груженый был, с прапорщиком поехали в Кабул, что-то там надо было нашим командирам в дукане в дорогу купить. Едет велосипедист, смотрит не в мою сторону, а вправо смотрит, а влево не смотрит, а я груженый, где-то 60 шел. По тормозам ‒ бесполезно. Я его решил обойти справа, а там бордюр и я велосипед за заднее колесо зацепил. Он упал. Дураку надо было остановиться, а прапор «гони», а впереди пост царандой. Он видел все и он по рации на другой пост. Впереди «УАЗик», ждут нас и машут. Мы не останавливаемся, они за нами. Прапорщик: "Гони" ‒ а там развилка. Я поворотник включил налево, а сам резко вправо, хотел обмануть, а там затор, у троллейбуса провода отцепились. Пришлось остановиться. Подошли, документы забрали и поехали мы в комендатуру в афганскую. Прапорщик ушел с ними, а я там на стоянке стою. Приходит он: "Сливай один бак в канистры". Если бы сдали нашим в комендатуру, там бы нам попало, конечно, а так он договорился, откупился. А тот велосипедист им пофиг, им надо было с нас что-то поиметь.
Приезжаем, а наши-то уехали. Мы в «Теплый Стан», где колонны формируются. Туда приехали, говорят недавно, с час как уехали. Пришлось там ждать, пока нам дали добро с какой-то небольшой колонной ехать. А потом не помню, куда они делись, и мы дальше ехали одни. Чтобы нас не тормознули, подъезжая к нашим постам, я номер с бампера снимал (у меня к бамперу деревянный брус был прикручен, ну мало ли, там толкнуть надо где, а к брусу номер гвоздями прибит), а к афганским постам наоборот на место ставил, чтоб видели, что советские едут. Около Баграма, чуть в стороне от дороги я увидел наш БРДМ-032. Остановились, подошли, постучали, вылезает механик-водитель Тарзимин Радик. Лицо красное в пузырях (оказывается он поломался в дороге, радиатор закипел, он пробку открыл и получил ожоги). Не знаю, почему наши его оставили, не дотащили до стоянки в Джабале. Мы ему подделали карданчик, который идет от помпы (шлицы срезало) и поехали, а через какое-то время опять срезало, и радиатор закипел. И он опять наступил на те же грабли ‒ открутил пробку и лицо сунул. Получил повторный ожог лица. Мы смазали ему лицо борным вазелином, а я прицепил его на трос и потащил до стоянки у Джабаль-Уссарж. Там сняли с подорванного БРДМ карданчик со шлицой и установили на наш. Дня через два-три организовалась колонна и мы с ней поехали на Панджшер. Приехали в Руху, наши на горе там стояли, где артиллерийская батарея закопана была. У них блиндажи, окопы, все как в фильмах о войне. Там обстрелы часто, поэтому они там под землей и жили. Там постреляли и поехали дальше, не помню, как кишлак назывался, стали на огневую. Помню, мы там с казахом пошли походить, посмотреть этот кишлак заброшенный и нарвались на комбата, получили люлей.
А с этим нашим БРДМ ‒ одни приключения. Когда стояли в Рухе, рация на нем сгорела. Прапорщик говорит: "Доставайте где хотите, попадетесь, я ни причем". Вот походили, нашли и сняли с какого-то ломаного. А потом, когда ехали обратно, Радик на большой камень наехал, а пулеметчик Романько на башне сидел, подумал, что сейчас перевернемся и прыгнул в речку. Обошлось, не утонул и не разбился, вытащили.
В Баграм раза три ездили стрелять. Новый 1986 год там на огневой встретили. Продуктов на выезд брали на определенное количество дней, а операция продолжалась дольше или переезжали в другое место, а продукты-то заканчиваются. Вот начинали искать где. Ездили в ближайшие части, в 66-й бригаде брали сухпаи, да и что еще дадут.
Помню, с какой-то армейской операции ехали уже в Кабул, в декабре или ноябре 1985 это было. Наводчик Кухта Максим со мной ехал тогда. Большая колонна была, то стоим, то едем, что там впереди мы ж не знаем. Остановились и стоим, ждем, начало рассветать, смотрим ‒ «сетка-рабица» и деревья небольшие, а на них какие-то желтые фрукты. Глядим, уже где-то затрещала «рабица», а мы голодные. Ну, мы взяли мешок и тоже набрали. Оказалось, это марокканские апельсины. Едем и едим, только корки летели со всех машин. На остановке офицеры построили и с каждой машине по 10 апельсинов, чтобы им выделили. У нас остался целый солдатский рюкзак. Когда приехали, привязали его под кровать, но кто-то видел и смотрим, худеет рюкзак. Ну, мы взяли и съели все.
Помню, авария была ‒ ехали на операцию, а пылища была такая, что не видно впереди идущую машину. На антенны вывешивают парашютики, чтобы видно было, хоть приблизительно, какое расстояние. В тот раз не помогло, БМ врезалась во впереди идущую машину ТЗМ ‒ та остановилась, а они не увидели. Мехводу органы брюшной полости повредило, селезенку вырезали, а другому ‒ ноги переломало, комиссовали. Машину потом отправили в Хайратон на ремонт, а нам другую дали. Я ездил тогда на своей, сопровождал. Кабина БМ разбита была, но шла своим ходом.
Приходилось мне и рисковать ‒ я говорил уже о случае с чарсом. Солдаты все что-то старались прикупить в дуканах и просто так и на дембель. Часы там или очки солнцезащитные, рубашку-батник, джинсы, зажигалку, платок матери… Вот и приносили разное, кто домкратик, кто фару, еще что-то, чтобы продать местным. А потом на вырученные деньги купить в дукане, что закажут.
Два года прослужил в Афгане. В госпитале не лежал, все болезни на ногах перенес. Наградами нас не баловали, может кто и получил уже потом, дома, а так чтоб на батарее кому-то вручали, такого не помню. Хотя был один случай. Генерал с армии лично вручил двум нашим с расчета БМ. Метров сто от батареи в сторону гор была огневая и там постоянно дежурила одна БМ. Приходит команда туда-то, туда-то, столько-то, столько-то, и расчет стреляет. Подъем в пять, идем к умывальникам. И тут они начали стрелять, а нам-то все видно. Смотрим, один снаряд упал за расположением пехотного полка, но не взорвался, а на БМ пожар ‒ огонь горит. Мы все перепугались, сколько заряжено снарядов, мы не знаем. А ну как сейчас взорвется ‒ тут мама не горюй, всем хватит. Как потом выяснилось, несколько снарядов оказались бракованные и один при пуске загорелся прямо в стволе. Один парень из расчета напугался и убежал, а другие двое не растерялись и бушлатами сбили огонь, затушили. Потом меня вызвал комбат Трушин, накидали мне песка в кузов и поехали на огневую. Снаряд, который горел, и еще один вытащили из ствола и погрузили в машину. Подъехали саперы и мы потихоньку поехали за пехоту в горы в ущелье. Там они сняли их и подорвали. А эту БМ загрузили на «МАЗ»-тягач и увезли в Хайратон.
