Появление Кендага меняло всё дело. Этого поганца следовало уничтожить, во что бы то ни стало. В душе Песаха, уступив место холодному расчётливому торговцу, проснулся дух «Владыки Падающей Звезды». О Кендаге ходили слухи, что он является одним из целителей Далайрана, а они неплохие колдуны. С одним из таких ему уже приходилось сталкиваться. Тогда ему пригодилось умение пользоваться потусторонними силами, но при этом он пользовался поддержкой Лур-Кохне, и это было за пределами Империи Феникса.

Несмотря на все его знания и опыт, использовать здесь в Ченжере такие приёмы было опасно. В небесах, простирающихся над этими землями, властвовала Вечная Птица – Феникс, а не Единосущая богодева Лур-Кохне, и потому он был лишён покровительства потусторонних сил.

Не то, чтобы Песах боялся колдовства или волшбы ченжерских жрецов. Нет. Из всех них только жрицы-Посвящённые Феникса могли противостоять ему, но они были заняты своими делами. Им нет дела до «бедного» радхонского торговца. Но, тем не менее, чародейство отпадает. К тому же, кто поручится, что оно подействует на тайгета или на его необычного спутника? Тогда может быть яд? Тоже нет! Вряд ли кому-нибудь удастся подобраться к целителю Далайрана. Значит, остаётся старая добрая сталь. Ладно.

Радхон оглянулся на Ван-Ё. Теперь его решимость протянуть руку помощи ченжеру укрепилась. Оставшийся до города путь проделали в суровом молчании. Каждый думал о своём. Прошло полтора часа, прежде чем они достигли городских окраин.

Глава 7

Тармулан покинула поместье Зика Заточки почти сразу же после того, как ей удалось вырваться из лап преподобного брата Мозерса и его подручных. Благо ченжеры заседлали коней и навьючили все необходимые припасы, включая добычу, взятую ими у местных обитателей. Оставаться здесь было опасно, раз уж шестипалые добрались сюда. Да и мало ли кто может пожаловать следом за последователями Братства Богини?

Сначала она не знала, куда ей направиться и потому просто ехала по дороге, стремясь оказаться подальше отсюда. Однако ей вскоре повстречалась развилка и Тармулан была вынуждена остановиться, чтобы решить – в какую сторону направиться дальше?

Просёлок расходился в две разные стороны. Первый путь вёл на юг, к большой имперской дороге, ведущей в Дацинь, а второй уходил на запад – к городу Луншунь. Рассудив, что в столице империи ей делать было нечего, Тармулан направила свою лошадь в сторону Луншуня. Оттуда, как она знала, начинался путь в Чжипань и далее в столицу Закатного удела – Фусинь, откуда до родного Тайгетара рукой подать.

И ещё. В Луншуне она надеялась встретиться с неким Кораюлом – бывшим некогда кливутом, а ныне предводителем самой известной воровской шайки во всей Империи Феникса, которая вот уже целых четыре года не давала покоя богатым купцам и мирным обывателям.

Кораюл был настоящим чистокровным ченжером, к тому же он происходил из благородной семьи. Но в отличие от своих соплеменников, он не придавал никакого значения – какому роду-племени принадлежал человек. Ему было без разницы, что ченжер, что тайгет или кулбус. Для своих жертв он не делал никаких исключений, одинаково обкрадывая и грабя как шестипалых, так и тех, у кого на руках было всего пять пальцев.

Впрочем, он знал свои возможности и старался не трогать сильных мира сего и тех, кто мог дать жёсткий отпор. Что же касается всего остального, то для Кораюла на свете не было ничего святого, кроме собственной выгоды. Гнева богов он также не боялся. Как-то раз он умудрился ограбить казну одного из храмов богини Уранами, после чего его, как вора и святотатца приговорили к смерти. Кстати, за голову Кораюла обещали неплохое вознаграждение – целую сотню ютеров за живого или полсотни за мёртвого.

Обо всём этом Тармулан было хорошо известно, но, несмотря на все недостатки Кораюл, это был единственный ченжер, которому она могла хоть немного доверять. Именно знакомство с ним позволяло Тармулан пользоваться помощью людей, промышлявших всякими тёмными делишками. От него же она получила искусно подделанную подорожную тамгу, позволявшую ей путешествовать без помех по различным округам и уездам Империи Феникса.

За предводителем воров по-прежнему числился кое-какой должок, и потому Тармулан рассчитывала получить от него помощь. Правда, к такому человеку как Кораюл не стоило являться с пустыми руками, однако она надеялась на содержимое мешков, собранных в дорогу жрецами и послушниками Братства Богини.

Дорога, по которой ехала Тармулан, была пустынной. Лишь к полудню впереди послышалось щёлканье бичей, надсадный скрип колёс и крики погонщиков. Это земледельцы везли собранный на полях урожай. Услышав их, Тармулан свернула с дороги и укрылась за росшими вдоль неё вязами. Негоже, чтобы кто-нибудь видел её в этих местах. Мало ли что…

К тому же у неё был двойной самострел, а его не очень-то удобно прятать от посторонних глаз. Ну, а тайгетка, разъезжающая по Ченжеру с двойным самострелом, это всё равно, что притягивающее взор пятно грязи на белоснежном плаще столичного щёголя.

Пропустив обоз, она поехала дальше. К вечеру Тармулан добралась до большого села. У самой околицы она заметила виселицу с четырьмя качавшимися на ней телами. Судя по кружившему рядом с ней воронью, они были повешены совсем недавно. Видно, местный землевладелец-кливут крепко следил за порядком в своих владениях и сурово наказывал провинившихся.

Тармулан поняла, что едва она въедет в село, как кто-нибудь из жителей тут же донесёт хозяину о появлении непрошенной гостьи. Поэтому заезжать в село Тармулан не стала, решив расположиться на ночлег в одном из садов, окружавших селение. Сейчас, когда весь урожай был давно собран, там никого не было, кроме печально шелестящих пожелтевшей листвой деревьев.

Забравшись подальше в самую чащу персикового сада, она стреножила обоих коней, но рассёдлывать их не стала. Лишь немного ослабила подпруги. Достав из мешка несколько лепёшек, Тармулан скормила их лошадям. Из-за отсутствия водопоя ей пришлось поить коней из кожаной торбы, куда она перелила воду из бурдюка.

Закончив с лошадьми, Тармулан принялась за еду. Усевшись под старым персиком, она стала разбирать дорожные мешки. Кроме просяных лепёшек и сыра в тороках у ченжеров нашлось несколько кусков говядины и изрядный шмат сала, обёрнутый в тонкую рисовую бумагу. Тут же обнаружилась небольшая фляжка с красным сливовым вином. Да-а, преподобные братья не плохо затарились перед дальней дорогой.

Покончив с ужином, Тармулан принялась устраиваться на ночлег. Разложив на земле жреческий плащ, она улеглась на него, сунув под голову одну из сумок. Сверху Тармулан укрылась дорожной накидкой. Взведённый самострел и меч лежали у неё под рукой. Помолившись Мизирту на сон грядущий, она закрыла глаза и заснула.

Вернее, постаралась заснуть, ибо сон долго не приходил к ней. Перед её глазами то и дело всплывали искажённые отчаянием лица погибших в поместье кулбусов. Сменяя друг друга, они постепенно таяли, пропадая в бездонной черноте. Потом Тармулан привиделось, что она бежит по каким-то тёмным коридорам и переходам, а за ней следует нечто.

Это нечто гналось за ней, пытаясь настичь. Она, отчего-то боялась его, но никак не могла понять почему. И почему-то никак не могла убежать от него. Её силы иссякали, и приближающийся топот преследователя всё сильнее отдавался у неё в ушах. Но вот он настиг её, и тогда она в ужасе обернулась…

Перед широко раскрытыми глазами Тармулан неподвижно застыли чернеющие в скупом лунном свете стволы и ветви деревьев. Сама она сидела на плаще, тяжко дыша, так словно ей довелось пробежать в гору несколько лин.

Поняв, что это был только сон, она успокоилась, утёрла выступившие на лбу капли пота и с облегчением откинулась назад. Тармулан посмотрела на смирно стоявших с опущенными головами лошадей. Глядя на них, она подумала: любопытно, могут ли они видеть сны и если могут, то что тогда им снится?

Хотя теперь ей больше спать не хотелось, она всё же задремала, проведя остаток ночи, привалившись спиной к стволу дерева и держа руку на рукояти меча.