Приземление вышло не очень удачным. Упав, Тармулан зашибла колено. Не обращая внимания на возникшую боль, она подхватила факел и, достав одну из своих трубок, запалила фитиль. Потом с силой швырнула наверх, прямо в одно из окон второго яруса. Раздался звон осыпающегося стекла.

– Пожар! – крикнула Тармулан во всю мощь своих лёгких и тут же бросилась в сторону сада.

Из окон второго яруса купеческого особняка повалили густые едкие клубы дыма. От дворовых построек к нему бежали люди. Ещё недавно безлюдный и сонный двор, огласился громкими криками носившихся по нему челядинцев, и стал походить на потревоженный муравейник. Полсотни слуг и рабов заполошно метались туда-сюда. Одни таскали воду в бадьях, другие размахивали над головами зажжёнными факелами и фонарями. Какой-то человек метался по галерее, что-то крича и тыча мечом в сторону сада, но его не было слышно из-за многочисленных воплей и громкого топота.

Тармулан заметила, что воротная калитка открыта, а один из сторожей выскочил на улицу вопя о пожаре. Второй стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, глазея на поднятую суматоху. Путь на улицу был отрезан, и тогда Тармулан перемахнула через забор во двор к одному из соседей Юешэ.

По другую сторону ограды находился цветник. Обойдя его, Тармулан направилась к невысокому сараю, вплотную примыкавшему к стене, за которой проходила соседняя улица. У сарая её встретило злобное рычание сторожевого пса. Мохнатая тень метнулась к Тармулан, целя клыками в горло. Та встретила его ещё в прыжке. Подхватив снизу его за горло, тайгетка одновременно всадила в брюхо собаки кинжал. Раздался короткий взвизг, и тело пса полетело в сторону приминая заросли жимолости.

Ей не понадобилось много времени, чтобы подняться на крышу сарая, а потом перебраться через стену. Оказавшись на улице, Тармулан поспешно направилась прочь отсюда к месту, где она оставила свою двуколку и лошадей.

Она добралась до них без особых происшествий. Там Тармулан быстро разоружилась, но переодеваться не стала. Она лишь сняла повязку, закрывающую лицо, а поверх своей чёрной одежды накинула дорожное платье.

Теперь ей надо было как можно скорее выбраться из города. И желательно до того времени, когда в доме купца кончится переполох и начнут действовать Тайные Стражи. Впрочем, их-то она как раз не очень-то опасалась. Куда хуже, если купец побежит жаловаться жрецам Уранами. Те, кого хочешь выследят. Правда, Тармулан не оставила после себя никаких вещей, по которым с помощью волшбы можно найти их владельца. Но кто знает, все возможности жрецов?

На ночь городские ворота закрывались, но у Тармулан была одна задумка, как заставить караульных выпустить её из города.

Взобравшись в двуколку, она надвинула пониже видлогу и направилась в сторону ворот платной конюшни. Не доехав до них нескольких шагов, Тармулан остановилась. Тут стояла кучка конюхов и рабов. Они с интересом смотрели в сторону улицы, где находился дом Юешэ. Один из них, заметив остановившуюся двуколку, подошёл к ней.

– Не знаешь, что там за переполох? Говорят пожар? – спросил он, но Тармулан лишь молчаливо пожала плечами в ответ.

Тем временем на перекрёсток вышел отряд городской стражи и торопливо проследовал к месту шума. Тайгетка слышала, как ругался командовавший караулом десятник, насчёт освещения. Едва последний из стражников скрылся в темноте улицы, как Тармулан подхлестнула лошадей и поехала в сторону, откуда они пришли. Ехать было не так далеко, но зато теперь она знала, что не нарвётся на стражу, совершающую ночной обход.

Свернув в небольшой переулок, Тармулан остановилась в самом его конце возле небольшого приземистого здания, от которого в обе стороны отходила высокая бронзовая решётка. За оградой располагался аланьский Сад Мудрости, где постигали науки учёные мужи Империи Феникса и готовили государственных чиновников.

Среди многих предметов здесь преподавали искусство лечения и целительства. Ну, а это неприметное здание было мертвецкой, куда для изучения строения человеческого тела, привозили бесхозных покойников. Сюда же помещали останки тех, кто служил опытным материалом при жизни[1].

Тармулан была немного знакома с ночным сторожем, охранявшим покойницкую. Покинув двуколку, она подошла к широкой, обитой бронзовыми листами двери, взялась за кольцо и принялась стучать. В ответ послышался скрежет отодвигаемого засова, а в следующее мгновение наружу высунулась голова, украшенная длинной клочковатой бородой.

– Чего твоя нада? – недружелюбно осведомилась голова.

– Не бойся Гнусавый, это я. Мне нужно сменить свою двуколку на твою телегу. И ещё… я хотела бы одолжить у тебя пару твоих постояльцев.

– Пять рыжиков,– прозвучало в ответ.

Тармулан достала из-под одежды небольшой кожаный мешочек тряхнула им. Внутри глухо звякнуло золото. Из-за двери высунулась костистая рука, и цепко схватив кошелёк, также быстро исчезла.

– Ладна. Твоя немного пожди.

Через полчаса Тармулан выехала из переулка. На этот раз, вместо лёгкой двуколки, её лошади были запряжены в длинную телегу с высокими бортами. Позади сидящей на облучке тайгетки, на соломе лежали два изуродованных трупа, чьи голые ноги торчали из-под закрывавшей их рогожи.

У городских ворот Тармулан остановила стража.

– Стой! Куда прёшь?

К телеге подошли двое стражников.

– Ты кто и чего тебе надо?

– Постойте! – тайгетка вскинула руку в отвращающем жесте,– не подходите ближе. Не видите, что ли – зараза!

Оба воина остановились как вкопанные.

– Какая ещё зараза? – подозрительно спросил один из них.– Чего болтаешь?

– Ликомская лихорадка,– пояснила Тармулан и кивнула на телегу.– Сегодня ночью умерло двое слуг моего господина. Ещё восемь лежат в горячке. Из храма вызвали двух жрецов. Они велели спехом отвезти трупы подальше за город и сжечь.

Стражники переглянулись.

– Так. Оставайся здесь,– сказал один из них другому и, развернувшись, бегом припустил к караулке.

Он вернулся в сопровождении ментарха-пятидесятника – начальника караула, охранявшего ворота. Тот мутными от сна глазами оглядел телегу и невозмутимо сидевшую на ней Тармулан.

– Какая-такая ликомская лихорадка? – прорычал он.

– Я и сама не знаю, господин,– ответила Тармулан.– Вон убедитесь сами.

Она спрыгнула с облучка и стянула закрывающую трупы рогожу. Ментарх и ратники, привстав на цыпочки, заглянули в телегу. Зрелище, которое они увидели, могло потрясти кого угодно. На дне телеги лежали два скрюченных, покрытых кровавыми струпьями трупа.

– Да пребудет с нами богиня! – громко пробормотал один из воинов.

– Не допусти всевеликая Уранами помереть такой смертью! – вторил ему другой.

Начальник караула ошалело молчал.

– А почему это тебе, женщина, доверили вывозить трупы, а не простому рабу? – подозрительно спросил он.

– Хозяин боится, как бы не заразились другие, а я уже соприкасалась с ними, когда они ещё были живы.

– Кто твой хозяин?

– Купец Юешэ. Он недавно вернулся из Пограничья. Жрецы говорят, что там-то его люди и подхватил заразу.

– Так, ладно…– принял решение ментарх.– Дуфан,– обратился он к одному из ратников,– беги к десятнику и прикажи моим именем открыть ворота. Ты, Хэчи, возьмёшь ещё троих из смены, и вы проводите её до внешних ворот предместья. Заодно проследишь, чтобы эта плутовка не моталась по пригороду и не свалила свой груз в какую-нибудь выгребную яму. Знаю я таких…

Отдав необходимые распоряжения, ментарх вернулся в караулку. Назначенные в сопровождение воины окружили телегу Тармулан, держась от неё на почтительном расстоянии. Вскоре натужно заскрипели городские ворота, и тайгетка выехала на дорогу, ведущую в предместья города.

Здесь вообще всё прошло гладко. Стражники, узнав от товарищей, что везёт на своей телеге Тармулан, распахнули перед ней ворота без лишних вопросов. Единственным их пожеланием было, чтобы она уехала как можно дальше отсюда, а десятник стрелков даже пообещал, что лично вгонит ей в затылок болт из своего самострела, если она остановится ближе, чем на двести шагов от городских стен.