Правда, это случилось уже после развала Союза. От меня потребовали, чтобы я на свои деньги провел все необходимые испытания прибора, которые только что были проведены под эгидой Союза. Но его уже нет, и надо повторно провести испытания в тех же институтах, но уже под флагом России. У меня супруга Людмила Степановна умная женщина. На это она сказала: «А оно тебе надо. Ведь это выливается в не одну тысячу долларов (в тогдашнем исчислении)». Так этого метода нет и сейчас, а наркотики для операций покупают за границей, и каждая операция обходится в десять тысяч рублей.

– В вашей диссертации предложен метод наружной контрпульсации. Что это за метод?

Метод наружной контрпульсации представляет собой безразмерный костюм, который быстро надевается на человека, закрепляется шнуровкой, подключается к системе наддува (специальный насос создает компрессию) и со скоростью распространения пульсовой волны происходит прокачка. Институт Склифосовского проводил исследования по применению этого метода. Допустим, случился острый инфаркт или инсульт. С точки зрения реаниматора, это 100 % смертность. Больного поддерживают лекарствами, быстро надевают костюм, подключают к этой системе и через 5–10 минут восстанавливается система кровоснабжения. Сердце при этом отдыхает, работает только вся периферия. И вытягивали больных, которые с их точки зрения, ожидала верная смерть.

В последнее время этой методикой вдруг заинтересовались ученые. Почему? Например, шунтирование, когда сердце уже отказывает и восстанавливают кровоснабжение той или иной части сердца. Это довольно тяжелая операция. В России их делают не очень много, за рубежом чаще. Сейчас стали пытаться создавать систему наружной контрпульсации. Это детский сад по сравнению с тем, что было разработано для космических условий.

Когда я узнал об этом, то позвонил Главному кардиологу г. Москвы Бунашвили Ю. и сообщил ему, что для условий космического полета уже 30 лет тому назад разработан комплекс наружной контрпульсации с кардиосинхронизацией, аналогов ему пока нет. Еще живы люди, с которыми мы все это разработали, есть авторские свидетельства. Мне это уже ничего не надо. Возьмите, и проблема с тем же шунтированием будет решена. Он обещал позвонить. Но я вспомнил, что каждый кулик хвалит свое болото. Так и он ограничился своей разработкой не в лучшем варианте.

Вместе с тем, этот заместитель Института сердечно-сосудистой хирургии заявляет, что все кардиологи Москвы владеют всеми известными в мире способами работы с больными. Я ему, кстати, напомнил о том, что в Ижевске один из ведущих кардиологов страны профессор Ситников использует перекись водорода, вводя ее как внутривенно, так и внутриартериально при инфарктах, инсультах, гангренах и других острых заболеваниях с хорошим результатом.

И что вы думаете, обещанного звонка не было. Он хотя бы познакомился с предлагаемыми методами. Как вы думаете, почему? Я-то ответ знаю, я ведь много лет проработал в секретных учреждениях, хотя секретов уже никаких нет: предлагаемые методы и способы просты, надежны, сравнительно дешевы и они подорвут узурпированную и коррумпированную систему, который здоровый человек не нужен. Вот видите, какую я вам открыл тайну.

В России всего делают в год 300 или 500 таких операций, хотя нуждаются тысячи сердечных больных. А зачем, когда есть НКП, разработанное применительно к космическим условиям.

Эти костюмы могут использоваться где угодно, даже врач не нужен. Требуется только надеть костюм на больного и подключить его к компрессору. В институте Склифосовского костюм был подключен к компрессору, который стоял во дворе. Этот компрессор при работе сильно шумел. Днем еще ничего, но ночью это сильно мешало больным спать. Больные возмущались, жаловались, им объясняли, что от работы компрессора зависит жизнь людей. Потом компрессор бесследно исчез и все на этом закончилось.

Вот так пытались внедрить новую методику. Сегодня уже есть компрессоры, которые работают бесшумно, но эта система не используется.

– Вы получили государственную премию за создание лекарства, которое называется «фенибут». Что это за препарат?

Наиболее вероятное состояние, которое случалось в космическом полете, это эмоциональная, психологическая, нервная нагрузка. Представляете, человек садится в ракету и надеется, что все кончится хорошо. Но ведь бывали случаи, когда ракета взрывалась на старте. И только система аварийной посадки за несколько секунд выбрасывала космонавтов из люка космического аппарата далеко в сторону, и они оставались целыми и здоровыми. Но надо было пережить эти моменты.

Тогда все используемые лекарства-транквилизаторы (элениум, седуксен и др.) оказывали расслабляющее действие, и человеку после их приема требовалось полежать и отдохнуть. Но в космосе надо работать, а не спать, тем более в случае сложной ситуации.

Я собрал своих фармакологов, и спросил, от чего зависит работа нервной системы. Мне ответили, что от гамма-аминомаслянной кислоты. Я спросил, а почему нет соответствующего препарата. Мне объяснили, что это должна быть такая молекула, которая могла бы пройти через гематоэнцефалический барьер. Это своего рода паутина, которая не пропускает к мозгу практически ни одного лекарства. Успокаивающие транквилизаторы имеют общее действие, и через этот барьер не проходят. Я спросил, а почему не делают. Мне ответили, что не могут.

В это время проходило Всесоюзное совещание химиков. Я обратился к президенту химиков и попросил собрать умных химиков, которые смогут разработать нужное вещество. Собрали десять человек, пятеро из них сразу же отказались, затем еще трое и осталось два человека. Один из них сказал, что он пытается, но у него нет денег. А второй сказал, что он уже сделал, но у него также нет денег на продолжение работы.

Если лекарства обычно создаются за 15–20 лет, то в этом случае одновременно работа велась в Ленинграде профессором Перекалиным в педагогическом институте, которому дали достаточно денег, работал химико-фармацевтический завод «Октябрь» и фармацевтическая фирма в Латвии. Одновременно решался вопрос о получении порошка, и шли психологические испытания в психиатрической клинике, т. е. сразу шли работы по нескольким направлениям. За три года мы создали всю необходимую документацию для утверждения препарата в Фармкомитете.

Решался вопрос о названии препарата для регистрации в Фармкомитете. Полученное вещество называлось бета-фенил-гамма-аминомаслянная кислота. В названии есть слово «фенил». А в русском языке есть выражение «до фени», которое означает «мне все равно». И вот на его основе придумали название «фенибут». Это название утвердили.

Начиная с 1975 года, «фенибут» используется при выходе в открытый космос. В инструкции для космонавта написано, что за 20 минут до одевания скафандра он должен принять таблетку «фенибута». Представляете, открывается люк, космонавт выходит в открытый космос и перед ним бездна. Конечно, скафандр космонавта соединяется с кораблем длинным фалом, по которому подается воздух, но ощущение у человека не из приятных. После приема «фенибута» ему становится «все до фени», и он ощущает восторг необыкновенный. Космонавты говорят, что после приема препарата они выходят в космос, как на прогулку по Невскому проспекту. Это единственный препарат, который был удостоен государственной премии в Советском Союзе.

– Я могу сказать, что «фенибут» сегодня продается в аптеках.

Да, он продается как психотропное средство. Но это не так. Это препарат дневного типа действия. Если вам необходимо работать ночью, то вы принимаете вечером и ночью не спите. Вам обеспечивается 8 часов работы. Потому что это вещество попадает непосредственно в нервную систему, без которого нервная клетка жить не может. Поэтому последний раз вы можете принимать «фенибут» в 6 часов вечера. Кстати, тем, кто принимает много снотворного, полезно знать, что на фоне «фенибута» вы должны принимать полтаблетки или даже четверть таблетки снотворного и последействие «фенибута» позволяет отучиваться от приема снотворного.