Кухня, светлая и просторная, радовала глаза чистотой бежевого гарнитура и полным отсутствием визуального шума. Холодный плиточный пол, небольшой диванчик в углу и висящий на стене телевизор – просто и со вкусом, Наташа удивлялась, как руки хозяйки не добрались до всего этого.

Обед, заранее приготовленный предусмотрительной Ангелиной, был успешно сервирован на большом кухонном столе, за что Наташа была очень благодарна хозяйке. Через минуту в столовой появились дети, с любопытством на неё поглядывающие.

– Ты теперь всегда будешь с нами? – спросила Дина усаживаясь на своё место.

– Пока да, – ответила Наташа, наблюдая за тем, как неловко забирается на свой стул маленький Олежка. Она не знала насколько он самостоятельный и с опасением поглядывала за тем, как мальчик берет в левую руку ложку.

– А чем мы займёмся потом? – сыпала вопросами любознательная девочка.

– У Олежки должно быть есть тихий час, как в садике, – сообразила девушка, совершенно не знающая чем заняться после обеда.

– Да, – ответил маленький мальчик, к великому Наташиному облегчению самостоятельно засовывающий ложку в рот.

– А давай пойдём гулять к морю, – предложила Дина с надеждой во взоре.

– А мама разрешает вам там гулять? – с опаской спросила девушка, не знающая ни общих правил обращения с детьми, ни тех, что заведены в этом доме.

– Разрешает, – безбожно картавя сообщил малыш, и был поддержан старшей сестрой.

– Ага, – сказала девочка с набитым ртом, – днём она не разрешает нам выходить на улицу, говорит, что мы можем обгореть, а вечером иногда мы ходим вместе с мамой или Ангелиной. Когда приезжает папа, то с папой.

– Значит, сходим, – обречённо согласилась Наташа, надеясь только на то, что смышлёный подросток лучше неё знает, как и что делать с маленьким Олежкой. Мысль о саднящих ступнях и невозможности сделать и двух шагов в своей тесной обуви она отгоняла, справедливо полагая, что бывало и похуже.

После обеда юное создание показало Наташе Олежкину комнату. Большая и светлая спальня была оформлена в светло-фиолетовых тонах и, как водится, изобиловала детскими рисунками на обоях. Кровать мальчика стояла в углу и малыш, самостоятельно попросившийся писать, послушно забрался под одеяло.

– Полежи со мной, – попросил ребёнок. Наташа немного удивилась этой просьбе, но спорить не стала, послушно устраиваясь на краю узкой постели.

– Ты хорошая, он это чувствует, – сказала стоящая в дверях Дина и растворилась в широком коридоре второго этажа.

Имея самые смутные представления о материнстве, Наташа принялась петь Олежке запомнившуюся в детстве песню из программы «Спокойной ночи малыши», а тоненькие ручки с готовностью обвили её шею и маленький носик спокойно засопел. Боль, по силе действия сравнимая разве что с водородной бомбой взрывалась в ней, поражая все органы чувств и выливаясь наружу двумя солёными слезинками. Вдыхая ни с чем не сравнимый молочный аромат детской макушки она закрыла глаза, глубже зарываясь носом в курчавые завитки светлых волос. Взрыв боли, такой сильный и казалось убийственный минуту назад, затихал, оставляя после себя странное отупение. Хорошо накормленная Наташа, слишком измученная недосыпом и тяготами жизни, плавно погрузилась в сон настолько крепкий, что шаги, внезапно раздавшиеся в коридоре и лёгкий хлопок двери не услышала. Нежные ручки подростка, стоявшего над ними двумя заботливо укрыли её мягким белым пледом, после чего погладили по голове маленького Олежку.

– У неё идёт кровь! Очень сильно! – сквозь туман доносились до её уха взволнованные мужские выкрики, но девушка не могла точно сказать, слышит она их реально, или это просто отголоски кошмарного сна.

– Вы чего наделали, придурки? – голос казался смутно знакомым, и она силилась вспомнить, кому он мог принадлежать.

– Славка, – кажись мы в ней что-то порвали, – виновато оправдывался мужчина, а девушка удивилась. Порвали? Боль стала такой привычной, что, казалось, была неотъемлемой частью её самой и никаких особенных изменений она не ощутила.

Что-то тёплое действительно струилось по её ногам, и сквозь удушающие клубы сигаретного дыма она ощущала едва уловимый солоноватый запах крови. Неужели, её собственная?

– Мы ничего особенного, так побаловались… – голос приобретал панические нотки, – ты не говорил, что она на щадящем режиме.

– Сейчас ты у меня будешь на нещадном режиме! В больницу её, – скомандовал Славка, – она нужна мне живой!

– Её нельзя в больницу, ты чего! – испугался мужчина, впившись руками в её ногу.

Славка молчал, должно быть оценивая размер ущерба.

– Чёрт его знает, – в итоге сказал мужчина, – все равно надо показать её врачу, вдруг она истечёт кровью, что потом делать?

– Она так-то живучая, – с сомнением сказал третий голос, до этого в разговор не вмешивающийся. – Да и как мы её вывезем?

– Я вам что сказал делать? – свирепствовал Славка.

– Информацию выжать, – буркнул словоохотливый незнакомец, – вот мы и выжимали. Для начала решили девчонку подготовить, чтоб значит, не думала, что на лохов нарвалась и не вкручивала, что она вообще ни сном, ни духом.

– Эта сучка меня укусила! – вставил второй.

– И вы решили её без зубов оставить, – мрачно изрёк Славка, видя в каком плачевном виде находится изувеченное тело.

– Она сама виновата, я же ей сказал…

– Молчи уже, олух, – перебил его Славка, – понял я уже, что вы вдоволь натрахались и ни черта не узнали.

Кто-то взял её на руки. Странно бережно и как будто с заботой.

– Олег… – Прошептала девушка, но вряд ли её можно было расслышать.

– Она улыбается, – испугался незнакомец, – это предсмертное?

– Не мели чепухи, – зло фыркнул Славка, – и куртку на неё надень. Ночью холодно. Вон в углу валяется.

– Куда мы её повезем-то? И как?

– Раньше наждо было об этом думать, – раздраженно буркнул Славка. – Придумаем что-нибудь.

Чужое, измученное тело завернули в её собственную куртку и понесли. Она силилась открыть глаза, чтоб понять кто все эти люди, что происходит вокруг и где Олег, но не могла. Веки казались каменными и на борьбу с ними ушли её последние силы.

– Славка, она умерла! – услышала девушка истеричные вопли и отключилась.

Ей было холодно. Ей было очень холодно и не было никакой возможности согреться. Где-то равномерно пищал больничный аппарат, раздражая в ней остатки человеческих чувств. Силясь выключить его она стукала кулаком по подушке и матрасу, конечно же, не доставая до тумбочки.

– Проснулись? – услышала она женский голос и открыла глаза.

– Что со мной? – спросила она, не сразу осознавая происходящее вокруг. – Где я?

– С вами все хорошо, – улыбнулась молодая девушка в белом халате и опустилась на краешек её постели. На вид ей было не больше двадцати лет и разговаривала она по-русски.

Руки медсестры успокаивающе погладили её, а из-за оправы модных очков ласково глядели тёмные глаза. Она поправляла, выбивающиеся из прически чёрные волосы и молчала. Девушка, хватающаяся за обрывки своих воспоминаний, не могла точно сказать, что из них является правдой, а что остатками ночных кошмаров и ждала разъяснений.

– Почему я здесь? – задала ещё один вопрос девушка, видя, что медсестра не собирается ей что-либо объяснять.

– На вас напали и у вас случился выкидыш, – как можно спокойнее объясняла девушка, – но сейчас уже все хорошо.

– Постойте, я не была беременна, – с лёгким сомнением в голосе сказала девушка.

– Значит, о беременности вы просто не знали. Там не очень большой срок был, – равнодушно пожала плечами медсестра.

– Но я.... – внутри у неё похолодело, девушка пыталась вспомнить дату последней менструации, но мысли путались и выходило скверно.

– Как вы себя чувствуете? – вернулась к стандартным вопросам брюнетка.

– Хорошо, – честно ответила девушка, и была немного удивлена тем, что у неё очень непривычно нигде не болит.