Старшей сестре исполнилось семнадцать. В основном она общалась с итальянцами, приехавшими с ее родины. С ними было проще: они говорили на родном языке, соблюдали те же традиции, что и в ее семье. В отличие от Нины, желавшей воплотить мечты отца в жизнь и начать создавать свои модели одежды, старшая сестра мечтала о семье. Пример ее родителей, несмотря на финансовые неудачи, был положительным, по-другому строить жизнь не хотелось.

Надо сказать, время пыталось диктовать свои условия: конец XIX века – важный период переосмысления гендерной роли в семье, приведший к возникновению феномена «новой женщины». Часто это «переосмысление» давалось непросто: борьба за независимость была чревата отказом от семьи, от привычной роли жены и матери. Перед женщинами вставали вопросы, ответы на которые не так просто находились: «Обязательно ли брак должен быть патриархальным институтом, вынуждающим женщину обменивать независимость на защиту? Справедливо ли, что перед лицом закона жена менее значима, чем муж, и выступает его подопечной? Должна ли женщина отказываться от всех экономических прав и принимать на себя единственное обязательство – заботу о домашнем очаге? Обязана ли она вообще выходить замуж?» И если, например, в Швеции и Норвегии в 1874 году приняли все-таки закон, согласно которому замужняя женщина впервые получала контроль над своим личным имуществом, то во Франции до этого было еще далеко. Пройдет несколько десятилетий, прежде чем женщина получит право иметь свой счет в банке и возможность распоряжаться своими средствами без получения на то разрешения мужа или отца.

«Новую женщину» обсуждали на страницах газет и журналов, в романах и пьесах, в публичных речах и беседах в узком кругу. «Новую женщину» отличали образованность, независимость, пренебрежение традиционными семейными ценностями; границы между моделями поведения, которые приписывались мужчинам и женщинам, размывались. Многие семьи являли собой яркий пример разделившегося во мнениях общества. И если родители чаще отстаивали старые семейные ценности, то дочери уже впитывали в себя новые идеалы, особенно если им приходилось работать.

В семье Ниелли преобладали взгляды патриархальные, те, что были распространены в Италии, более консервативной в этом плане стране, чем Франция. И даже Нина, стремившаяся сделать успешную карьеру, работавшая и учившаяся ради этого дни напролет, вовсе не отвергала семейных ценностей. Внешне спокойная, она обладала твердым характером, а благодаря времени, отданному на воспитание младших сестер и брата, научилась заставлять других ее слушаться, что весьма пригодилось в работе.

Многие друзья говорили Франческе, что в Париже шансов заработать больше: все-таки Монако хоть и привлекало туристов в свое казино, тем не менее оставалось небольшим курортом, а работа активизировалась только в сезон. Старшая дочь уезжать не хотела. Она больше других детей переживала из-за переездов родителей и теперь пыталась отговорить мать от очередной смены мест. К тому же у нее появился ухажер, чья семья прочно обосновалась в Монако, – это был хороший шанс выйти замуж и никуда не ехать. Матери и самой решиться на сей раз было не так просто: ей исполнилось сорок шесть, и легкость, с которой она следовала за мужем, ее покинула. Она чувствовала, насколько было проще с Винченцо, который брал на себя все хлопоты и всю ответственность.

Нина поддержала мать: она слышала разговоры о Париже, шикарном городе, где круглый год публика ходила по театрам и ресторанам, дефилировала по бульварам в модных нарядах. Другим детям было слишком мало лет, чтобы влиять на решения старших, а вот Нина уже имела право голоса. Осознавая явные способности дочери, Франческа надеялась, что та сможет найти хорошее место в ателье или магазине, где потребуется не только продавать, но и шить. В течение нескольких месяцев семья никак не приходила к согласию, а Франческе не хватало силы духа сломить сопротивление старшей дочери. Просто оставить ее в Монако одну даже не приходило в голову: в дружной итальянской семье так не поступают, нельзя бросать члена семьи на произвол судьбы.

Неожиданно одно несчастливое событие подтолкнуло старшую дочь к тому, чтобы резко изменить свое мнение: ее бросил возлюбленный. И если она ради молодого человека не желала ехать в не такой уж далекий Париж, то он уехал куда дальше – в Аргентину. Он оправдывался, извинялся, обещал ей оттуда писать, но сердце девушки было разбито.

– Я согласна ехать в Париж! – сказала она матери.

Монако теперь оставалось историей, овеянной грустью и печалью.

До конца сезона три женщины Ниелли продолжали работать в Монте-Карло. Они всем говорили о планах покорить Париж, и вскоре знакомые итальянцы нашли им место в столичном галантерейном магазине. Они срочно упаковали вещи, девочки пролили слезы на плечах у подруг, соседи помогли добраться до вокзала. Заканчивался 1897 год. Начиналась новая жизнь.

После приезда в Париж в магазин пошли работать Франческа, старшая сестра Нины, и младшая – двенадцатилетняя Адельгиза. Обычно девочки помладше занимались упаковкой товаров, мелким ремонтом и разносили заказы. Взяли их туда «по знакомству»: итальянцы всегда старались держаться вместе. Но дело, конечно, было не только в национальности. Ниелли отличались трудолюбием и обладали нужными для работы навыками. К большому городу они привыкали постепенно, однако времени на прогулки и не оставалось. График походил на тот, что выработался в Монако после смерти главы семейства: работа допоздна, потом домой. Редкие выходные – в семье, за дружным столом или с друзьями, такими же итальянскими семьями, где говорили на родном языке и понимали друг друга с полуслова.

Нина сразу решила идти в ателье. Конечно, на большие заработки рассчитывать не приходилось, но главное, считала она, – это бесценный опыт работы в крупном успешном заведении, где имелась возможность учиться дальше и продвигаться по службе. Если повезет, конечно. Сначала ее взяли подручной швеей. У французов это называется petite main – дословно: «маленькая рука», эта должность существует по сей день, потому что вся мелкая работа выполняется в ателье именно этими «маленькими ручками». Они пришивают петельки, пуговицы, гладят… Перед показом модели подручные швеи часто работают по двадцать четыре часа в сутки. Однако, несмотря на низкий статус в иерархии, это уже первый уровень профессионалов, занимающихся пошивом одежды в крупном ателье.

«Наши руки – это наши глаза. Если вы не можете чувствовать руками, видеть руками, то вы не видите, не чувствуете, что делаете. Вы должны искренне любить шить… Самый большой стресс – это успеть все вовремя. Часто меняется время примерки, и подручным швеям приходится бегать с отрезами ткани, утюжить и пришивать мелкие детали еще быстрее. Нас не видно на подиуме, но от нас зависит весь процесс», – это мнение современной подручной швеи, работающей на фирме «Кристиан Диор». Имена этих работниц даже не упоминаются – их много. Они сидят, склонившись над столами, и выполняют каждая свою мелкую, кропотливую работу, которая, несмотря на все технологические новшества, не сильно отличается от той, что выполняла Нина Риччи в свои юные годы, и в домах высокой моды по сей день делается вручную.

Подручные швеи часто работают в одном ателье многие годы, особенно это касается известных модных брендов. Их мастерство ценят, и замену им найти не так-то просто. Для этой работы требуется перфекционизм и безумное терпение. Кроме того, без опыта сложно добиться высокого качества: ткани бывают разные и очень капризные – руку надо набить в прямом смысле слова. Сначала подручной доверяют простые вещи, среди которых юбки и брюки. Следующим этапом может быть жакет или пиджак. Некоторые остаются на этой должности десятилетиями, оттачивая мастерство и не желая менять специализацию. Им всегда интересно, как будет выглядеть модель в итоге, потому что подручные часто видят лишь детали одежды.