Согласно карте, впереди был почти прямой путь длинной метров триста, поэтому выставив перед собой руку с активированным резаком, а второй удерживая корзину, рванул вперед.

Несмотря на то, что скаф обладал приличной силой, бег был затруднителен. Хоть плоть этого «существа» и была непрочна и рвалась при малейшем воздействии, ее было так много, что у меня возникло ощущение, как будто я брел по болоту, с гирями на ногах и руках.

При этом мне приходилось периодически еще больше замедляться, чтобы перерезать всю ту дрянь, что успевала добраться до корзины с детьми. Стало казаться, что я бреду по этому нескончаемому тоннелю уже третий час, хотя хронометр показывал, что прошло от силы минут пять.

Алин по-прежнему молчала, но я был слишком занят, продираясь сквозь преграды, воздвигаемые предо мной монстром, чтобы об этом сейчас думать. Толком рассмотреть эту тварь я уже не смог, так как центральные камеры были полностью заляпаны, и картинка строилась на основании дополнительных сенсоров и вычислений искина.

Спустя полчаса этого ада, смог заметить, что атаки стали значительно реже, а воздвигаемые препятствия почти уже не замедляют меня. Воспользовавшись передышкой, заменил батарею на резаке, ожидая очередной подлости от судьбы.

Согласно схеме, когда до выхода мне оставалось каких-то двадцать метров, я уперся в дверь. Переполняемый чувством гнева, уже был готов вынести очередную проблему ногой, но искин вовремя показал на экране четыре точки, которые было достаточно перерезать, чтобы открыть проход.

Стряхнув с себя ошметки плоти, покрывающей меня с ног до головы, очистил объективы некоторых камер и уже в «живую» смог наблюдать окружающую обстановку.

Перед дверью была небольшая площадка, заполоненная множеством костей тех несчастных, которым не повезло угодить в многочисленные лапы «гидры». Складывалось впечатление, что этот организм потихоньку продвигался вперед по тоннелю, оставляя за собой свое личное кладбище.

Перерезать удерживающие дверь штыри у меня получилось довольно быстро, и та с грохотом упала вперед. За ней оказалось продолжение маленького тоннеля, который через тридцать метров соединялся с большим центральным.

Глянув на показания медстабов и прикинув, сколько провожусь здесь приводя в чувства детей, решил, что не стоит испытывать судьбу, и будет лучше убраться отсюда подальше.

Стоило мне покинуть узкий коридор с шевелящейся плотью, как на меня тут же нахлынуло чувство запоздалого страха. Вновь захотелось забиться в самый темный угол и не двигаться.

Одновременно с этим на экране перед мной появилось изображение Алин. Девушка выглядела измученной, словно это она пробивалась вперед, а в глазах ее застыли отголоски самого настоящего ужаса.

– Ты в порядке? – совсем не те слова, что я планировал ей сказать, сорвались с моих губ. Видя, в каком она состоянии, мне резко расхотелось ругаться.

– Да, да, – протяжно произнесла девушка. – Что с детьми?

Я как раз уже подходил к перекрестку и, посмотрев на данные с медстабов брата и сестры, решил, что тянуть больше не стоит. Запустив один сканер пред собой, а второй – обратно в тоннель, из которого почти вышли, стал аккуратно снимать с себя корзину.

Поставив ее на пол, немного замешкался, так как вылезать наружу, даже с работающими сканерами, мне не хотелось совершенно. Тем более, судя по последним событиям, сканеры сто процентной гарантии своевременного обнаружения не давали. Ту же «гидру» искин скафа не обнаружил, пока она на нас сама не напала.

Уловив на себе вопрошающий взгляд Алин, все же дал команду на разгерметизацию и выбрался из объятий брони. Воздух оказался наполнен отвратительным смрадом, в котором невообразимым образом смешались запахи паленной плоти и гниющей мертвечины.

Температура здесь была значительно ниже той, к которой я уже почти привык, находясь на Станции. Каждый мой выдох порождал небольшое облачко пара, а организм требовал незамедлительно вернуться в спасительное чрево скафа.

Несмотря на все эти неудобства, подошел к контейнеру с аптечками, который, как вся броня, был покрыт далеко не самым тонким слоем дряни, а где-то даже и частями тел. Все это месиво не то что трогать было противно, даже одного взгляда хватило вызвать рвотные порывы, поэтому стараясь, как можно меньше прикасаться руками, стянул с крышки какие-то кишки и извлек аптечку.

Достав очередную порцию стимуляторов, вколол их детям и осмотрел на наличие травм, но, кроме нескольких новых ссадин, ничего не обнаружил. Выждал пару минут, и как только медстабы показали улучшения их состояния, тут же полез обратно в скаф.

С чувством облегчения юркнул в чрево костюма, ощущая, как меня покидает чувство страха, а мысли становятся более ясными.

– Опять твои фокусы? – закинув драгоценный груз на себя, обратился к Алин.

– Я… Не хотела… Просто… – лицо девушки, уже было расслабившееся, вновь напряглось.

– Успокойся, сейчас я даже рад, что так получилось, – ободряюще улыбнулся я девушке, при этом внимательно разглядывая открывшийся передо мной тоннель.

– Твой страх, он просто начал поглощать тебя, и я ощутила, что ты скоро просто потеряешь себя, поэтому перенаправила твои эмоции через искин на себя, – она замолчала и нервно прикусила нижнюю губу, не зная, как быть дальше.

– Да уж, не быть мне героем, что не испытывает страха, – покачал я головой, вспоминая как выглядела Алин после моих эмоций. – Ты уж все на себя не бери, хорошо? А то и сама перегоришь, и я погибну, недооценив ситуацию, – напарница лишь кивнула, принимая неумелые слова благодарности.

Освещение в коридоре постоянно моргало, словно кто-то включил гигантский стробоскоп, выставив интервалы вспышек в хаотичном порядке.Подобная иллюминация здорово действовала на нервы, да еще и датчик температуры скафа показывал, что за бортом стало существенно холоднее.

Маркер на карте неумолимо указывал, что нам необходимо идти вперед, и хоть какого-нибудь другого обходного пути уже не было. Дети до сих пор не приходили в сознание, и это еще больше напрягало меня.

Стены стали покрываться конденсатом, а термометр показывал, что стало лишь холодней. Температура опустилась уже ниже десяти градусов и продолжала падать. Судя по показаниям очередного сканера, вроде третьего по счету, мне скоро предстояло преодолеть самую холодную точку моего маршрута. Было там значительно ниже нуля, и уже даже не доходя до центра непонятной аномалии, я словно попал в снежный лес.

Деревья в этом лесу заменяли столбы снега, возвышавшиеся минимум метров на пять, и в обхвате они были не меньше двух метров. Снежинки, покрывавшие их, больше походили на чешуйки, и создавалось впечатление что это гигантские серебряные змеи заснули посреди внезапной зимы.

Прекрасно помня, что прикасаться в этом мире хоть к чему, прежде чем ты в это самое всадил, как минимум, пару снарядов из крупнокалиберной пушки, глупо, постарался обогнуть все эти столбы на максимально возможном расстоянии. Из-за этих маневров скорость моя снизилась, да и было на столько скользко, что мне пришлось включить магнитные зацепы на ногах.

Брел не спеша, и когда подошел к центру аномалии, то у меня перехватило дыхание от увиденной красоты. Посреди коридора, в воздухе, висел белый шар, метра четыре в диаметре. Он медленно кружился вокруг своей оси, разбрасывая во все стороны эти необыкновенно белоснежно-серебристые снежинки.

Все пространство было пропитано каким-то умиротворением. Белизна вызывала чувство непорочности, и одновременно давала понять, что я, в своем грязном, вонючем скафе с детьми за спиной совершенно лишний в этом светлом месте.

Стараясь как можно меньше наследить и боясь даже дышать, прижавшись к стене и чуть ли не забравшись на нее, начал огибать эту сферу. Задержавшись на ней взглядом, на секунду ослеп, несмотря на встроенные светофильтры, и в зайчиках света, что отпечатались на сетчатке глаз, мне привиделся силуэт человека в позе эмбриона.