– Почему ты на меня накинулась, когда я обезвредил парня? Да, мне пришлось применить силу, но я не видел другого выхода.

– Я испугалась за вас обоих. У тебя же был пистолет, достаточно было припугнуть его. Вряд ли бы он рискнул на тебя прыгать в таком случае! – слова Алин могли бы смутить меня или даже вогнать в краску из-за такой глупости, проявленной мною, но сейчас эмоциональности во мне было не больше, чем у того меча, что перерубил руку малышке.

Внезапная ассоциация вывела меня из меланхолии, и я почувствовал, как слезы скатываются по моим щекам. Нет, я плакал не из-за того, что лишил девочку руки или из-за того, что вырубил и связал ее брата. Это были необходимые действия, которые, как бы пафосно это ни звучало, спасли им жизни.

Слезы мои были по жизни, к которой я уже никогда не смогу вернуться. Жизнь, в которой у меня было многое из того, что я не ценил, или просто не считал важным. Семья, друзья, работа, девушка, к которой у меня были вполне искреннее чувства.

Закрыв лицо ладонями, прикрыл глаза, отрешаясь от окружающего мира. Постепенно исчезали окружавшие меня звуки, почти незаметный шелест систем вентиляции, прерывистое дыхание девочки, голос Алин. Я, словно проваливался в состояние наподобие транса, переставая что-либо замечать.

Не скажу, сколько прошло времени, но очнулся я от тихого голоса, исходившего откуда-то сверху. Повернув голову направо, увидел прислонившуюся и словно спящую девушку. На мгновение мне даже показалось, что я ощущаю ее тело, и в неосознанном порыве попробовал ее обнять. Рука предсказуемо прошла сквозь проекцию, окончательно возвращая меня в реальность.

Алин приоткрыла глаза и неуверенно улыбнулась мне.

– Я в порядке, – без слов понял я ее и тоже улыбнулся в ответ, – видимо, все же кукуху немного сорвало от всего этого. Но сейчас пришел в норму.

Поднявшись с пола, посмотрел на девушку и шутливо протянул ей руку. Улыбнувшись уже более уверенно, она изобразила, что хватается за нее, и встала предо мной в полный рост.

– Что с мелкой? – вспомнил я голос, из-за которого очнулся.

– Изредка приходит в себя, но тут же засыпая обратно. Ну, и бредит, постоянно зовет родителей и брата. Умоляет отпустить ее. Судя по всему, на них напал отряд Медных, – доложила Алин.

– Неудивительно, что пацан бросился на меня, как только смог, – почесал я чудом не пострадавшую голову. – Эээ, отставить! Ты понимаешь, о чем она говорит? – я внезапно сообразил, что именно сказала девушка.

– Ага, пока ты изображал из себя истукана, я поднапрягла искин нашего «голема», и тот проанализировал всю ту тарабарщину, что успел сказать нам бедный мальчик, – Алин прям светилась от гордости, словно сама лично вручную расшифровала криптограммы Бейла и обнаружила вожделенный многими клад. – Правда, многие слова могут быть неточно им спрогнозированы, так что базу их языка нужно будет пополнять. Но основная работа уже сделана, – она явно напрашивалась на похвалу, и я решил, что она ее заслужила.

Закончив петь дифирамбы ее уму и сообразительности, заметил, как девочка на столе вздрогнула и стала что-то бормотать, двигая отсутствующей рукой по столу. Видимо, возвращаться в страну бессознательного она не собиралась, и нам с Алин опять предстоит налаживать контакты с туземцами. Жаль, бусы не прихватил.

– Ты все это заварила, вот иди и разговаривай с ней, – попытался я спихнуть ответственность на свою боевую подругу. – А, блин, точно, они же тебя не видят! – с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть себя по лбу и не испугать мелкую резкими движениями.

Девочка же, смотря на меня и изображая гусеницу, разбитую параличом, медленно отползала от меня, пока не уперлась в стену. Решив не дожидаться, когда можно будет выяснить, кто же крепче, стена или тело девочки, я сделал пару шагов назад и попробовал к ней обратиться.

– Привет! Я Виктор, а это Алин, – опять по привычке хотел ткнуть в голограмму, но вовремя опомнился и, нелепо извернувшись, ткнул в свой скаф.

«Блин, надо все-таки придумать ему название и выцарапать звездочку. До асов воздушных сражений моего мира мне, конечно, далеко, но начало-то уже положено» – мелькнула у меня мысль о побежденном чудовище. Озвучивать её конечно же не стал.

Из брони раздался поток несвязной речи, схожий с ранее слышимой от этой парочки. Одновременно эти же звуки прозвучали в моей голове, накладываясь друг на друга. Ощущение было так себе, и я мысленно снизил громкость моей гарнитуры.

Девочка никак не отреагировала на речь, идущую от машины, и словно загипнотизированная, не отводила взгляд от моего костюма, на котором опять стали проступать символы.

– Вот незадача, я не помню, реагировал ли так комбинезон при нашей встрече с командой Форха? – пробормотал я и сделал шаг вперед.

Символы вспыхнули еще ярче, и одновременно с этим девочка подняла руки, закрываясь от меня, а Алин вскрикнула:

– Вик, стой! Ты её пугаешь!

– Да я тут всех пугаю! Вон даже спрут чуть ли не рыдал от счастья, когда мы свалили с его владений, – огрызнулся я, но все-таки сделал шаг назад. – Ты заметила, как эта непонятная тряпка реагирует на них? Знаешь, что-нибудь об этом?

– Совершенно ничего о таком не слышала. Чистые не особо общительны с такими, как мы, – замотала головой напарница.

Пока мы с ней переговаривались, искин послушно переводил нашу речь для девочки, причем повторяя наши интонации с потрясающей точностью, так что любому становилось понятно, что разговаривают двое.

Мелкая, устав держать на весу руки, при этом еще будучи раненой, и поняв, что прямо сейчас ее убивать не будут, немного расслабилась. Символы на костюме замедлили пляску, но пропадать не спешили.

Заметив, как взгляд девочки, наконец-то, сосредоточился на моем лице, я попробовал приветливо улыбнуться и продемонстрировал пустые руки. То ли жест это у них считался нехорошим, то ли улыбка у меня совсем не голливудская, но она опять вздрогнула.

– Ну, я пытался, – разведя руками, обратился я к Алин, – хотя постой, есть идея.

Я взял с кресла до конца не доеденный сухпаек и достал оттуда несколько сладких батончиков. Вскрыв себе один, продемонстрировал, как его кусаю, второй же бросил в сторону девочки.

– Вик, с чего ты решил, что она есть будет? Да и как она его с одной рукой-то откроет, гений? – прорезался в голосе Алин сарказм, мною ранее незамеченный.

Ответом ей на это стал треск разрываемой упаковки, которую девчонка разорвала зубами и то, с какой жадностью она вгрызлась в шоколадку.

Медный цвет на костюме стал едва заметен, и я, решив, что это добрый знак, сделал медленный шаг вперед, затем еще и еще.Малышка настороженно следила за мной, не прекращая поглощать батончик, уже почти прикончив его.

Взяв еще один батончик, я вскрыл его, протягивая на ладони, а другой рукой тыкая в себя:

– Вик! Вик! Вик!

Переводчик вторил моему голосу, только почему-то коверкая мое имя и превращая его в «Вэк».

Девочка смотрела то на меня, то на протянутую руку, переводя взгляд туда-сюда. Затем выхватив здоровой рукой шоколадный батончик, коротко произнесла: «Лирэ».

Победно улыбнувшись Алин, я еще раз повторил движения рукой показывая то на себя, то на девочку и произнося: «Вик» – «Лирэ», «Вик»– «Лирэ», «Вик» – «Лирэ». К третьему подходу она смотрела на меня, как на умственно отсталого, но я все равно был доволен собой как удав.

– Вот видишь, еда объединяет людей, – поучительным тоном сообщил я Алин, на что та лишь демонстративно закатила глаза. Такого жеста я за ней тоже раньше не наблюдал, и где-то в глубине сознания отметил странность ее поведения.

Подхватив сброшенную на пол куртку, найденную в шкафчике склада, встряхнул её, сбивая пыль и высохшую кровь. Не сказать, что это сильно помогло, чище она не стала, да и из-за пятен крови смотрелась страшновато, но ничего другого у меня не было.

Закончив приводить ее в божеский вид и расстегнув на ней молнию, раскрыл перед девочкой: