– А ты чего тут одна делаешь?

Я рассказала ему всё подробно, начиная, с того, как Руфус подлил мне любовное зелье в молоко, и заканчивая сегодняшними приключениями с Жоржиком и братьями Эндаге. На каждый виток моих новостей на красной морде появлялась такая гамма чувств, что мне стало очевидно: Докреи могут не просто чувствовать, но и сопереживать людям. Он то смеялся, над тем, как над парнями издевался Квизаль, то грозил кому-то пожаловаться.

– Так вот, у принцессы Сильваны могло остаться зелье, и, возможно, её примаги захотят его продать, – объяснила я то, что меня мучило.

Докрей, посерьёзнев, несколько минут размышлял и в конечном итоге выдал:

– Остатков зелья, скорее всего, в школе нет, так как я чувствую его только у тебя в кармане.

Я, вытащив зелье из кармана, показала Докрею бутыльки. Наполовину полный Руфуса и почти пустой домага. Докрей на зелье презрительно фыркнул и, заверив меня, что на него можно положиться, улетел, а я пошла в кабинет к господину Грюнверу.

– Валлери, ты здесь? – удивился, увидев меня, господин Грюнвер. – А я уже сам собирался к тебе идти, – показал он на лежавшие на столе верёвку, жгут и хроносы.

Я про себя порадовалась, что пришла сама, так как неизвестно, когда граф начал бы приводить свой план в действие. Когда же мы перенеслись в корпус и поднялись в лабораторию, я рассказала господину Грюнверу, как у меня оказался дополнительный образец зелья.

– Что Буст Эндаге – подлец, я не сомневался, но вот то, что в школе есть ещё один маг, служащий леди Ревалье за деньги, очень нехорошая тенденция, – развёл руками господин Грюнвер.

– Мы и так знали, что кто-то отправлял примагов через лекарский портал, – ответила я мастеру, подписывая флаконы.

– Да, знали, но маг, не связанный кровью, рискует своей семьёй, продаваясь, – объяснил своё удивление полугном.

– Или продалась семья, а лорд Винчиза всего лишь исполняет её волю, – предположила я и, открывая шкаф с лабораторным оборудованием, спросила:

– Мы начнём с титриметрического анализа или сразу посмотрим под микроскопом?

– Конечно, начнём с титрования, нам нужен развёрнутый результат, – сердито посмотрел на меня господин Грюнвер, вставая и одевая для работы халат.

Я попыталась спрятать улыбку, так как только что применила его же приём по отвлечению внимания от плохих мыслей.

Следующие несколько часов мы занимались процессом титрования, подмешивая в пробы реактивы, и анализировали получившейся результат.

В состав, помимо человеческой слюны, входила кровь неизвестного нам животного, а также выжимка из пуйи. Это растение произрастает в Андах и известно тем, что после первого же цветения погибает. Ещё определили вспомогательные вещества, такие как бетель, листья ката и муравьиная кислота. Но все эти ингредиенты в совокупности могли лишь немного одурманить, а значит, главная задача – понять, чья в составе кровь.

Тут с лестницы послышался шум, и в лабораторию вбежал, запыхавшийся Торлин. Увидев меня, он согнулся, упёршись руками в колени, и, громко выдохнув, погрозил мне кулаком с зажатой в нём верёвкой переноса.

– Что, не предупредила, куда направляется? – с сочувствием спросил его господин Грюнвер.

Торлин, привалившись к стене и почти уже отдышавшись, кивнул, а мастер, посмотрев на меня, покачал головой с осуждением.

– Я предупредила своего Докрея! – оправдывалась я.

– Валлери, а где он? – спросил лорд. Я на минуту задумалась и предположила:

– Думаю, уничтожает зелье, которое сварила Сильвана. – Торлин многозначительно прикрыл рукой глаза, демонстрируя этим жестом, что я им всю жизнь испортила.

– Оставайся здесь, пожалуйста, – сказал он и, получив утвердительный кивок, побежал во внутренний дворик, чтобы перенестись с территории.

Мы с мастером решили, что раз уж меня нашли, то всё в порядке, и перешли к подготовке анализа проб под микроскопом.

Прежде всего я пипеткой отмерила нужное количество вещества и перелила его в пробирки. Затем, зарядив прибор, запустила центрифугу, чтобы разделить зелье на фракции.

Спустя десять минут из готовых пробирок отделили жидкую плазму, и на гистологических стёклах положили её под микроскоп, просвечивая лучом магического кристалла. Подсвеченные подобным образом клетки давали разный спектр излучения и создавали цветовую карту вещества. Затем нам её предстояло перенести на считывающий кристалл, и сравнить получившийся рисунок с уже имеющимися в каталогах и справочниках.

– Я уже видел такой рисунок, – сказал господин Грюнвер, изучая изображение.

Он встал, подошёл к полке и, вытащив каталог «Магические существа», нашёл нужную страницу в оглавлении. Пролистав, утвердительно кивнул.

– Кадмейская лисица! – прочла я удивлённо, когда господин Грюнвер разложил передо мной открытый каталог. – Но она разумна, и убийство её запрещено.

– Да, но для взятия крови не обязательно убивать, достаточно иметь живого донора, – разъяснил мне артефактор.

– А где же в королевстве можно найти живую кадмейскую лису? – задумалась, предполагая, что в наших краях этот зверь не водится.

– В любом дворце, – ответил господин, но, видя моё сомнение, пояснил:

– Лет пятьдесят назад их было модно держать как питомцев и использовать в домашних представлениях. Поэтому подозреваю, что у короля, да и у всех лордов есть хоть по одному экземпляру этого вида.

– Осталось понять, почему кровь этой редкой лисы работает, как любовный эликсир… – озадачилась я и вслух прочла описание из книги:

«Кадмейская лиса, размером крупнее волка, имеет рыжий окрас и чёрные с подпалинами лапы. Продолжительность жизни животного составляет сто-сто двадцать лет. Оно обладает невероятной способностью к иллюзиям, которая с годами только возрастает. Во время охоты может принять обличье жертвы и с лёгкостью увести из стада будущий обед. Именно из-за этих уникальных способностей охотники и фермеры всегда стремились их приручить. Однако это оказалось возможно только с магической привязкой. Маг оставляет свой отпечаток ауры ещё на маленьком щенке, и, вырастая, лиса полностью зависит от хозяина».

– Фуф! – произнесла пума рядом с нами, и мы с господином Грюнвером от неожиданности подпрыгнули.

– Ну хватит фуфкать, – психанула я, с хлопком закрыв книгу. – Научись хоть когтями скрести и не так тихо подкрадываться.

Крекша состроила обиженную морду и, выпустив из лапы когти, демонстративно ими поскребла, да так, что у меня и господина Грюнвера зубы заболели. Мы с полугномом переглянулись и посмотрели на оставленные на полу борозды, но тут из внутреннего двора послышался голос Линаи:

– Валлери, господин Грюнвер, идите ужинать, – позвала нас леди.

Крекша, медленно повернувшись, гордо задрала хвост и, мстительно цокая по полу когтями, отправилась ужинать.

Во внутреннем дворе под деревом кинама установили небольшой стол, и в данный момент Линая вместе с моим Докреем его накрывали.

За столом уже сидели, прихлёбывая янтарную жидкость из высоких стаканов, лорды, а Вафел спешно что-то ел.

– Простите, вас не довдался, по поучению нужно сочно бевать, – извинился он, почему-то сопя, а потом и вовсе, подавившись, закашлялся.

Адриан, взглянув на меня, приветливо улыбнулся, а я не поверила своим глазам, так как заметила на его лице иллюзию. Я тут же прищурилась и посмотрела на ауры лордов. Они явно сегодня выдержали бой и, судя по довольным лицам, победили.

У Торлина был подбит глаз, у Адриана имелись ушибы на скуле и затылке. А посмотрев на Вафела, я поняла, почему он пытается сбежать. У домага был сломан нос, и он явно хотел быстрее попасть в лекарню. Я молча села на стул и, глубоко вдохнув, потянула силу. Обрадовавшись наличию сада во внутреннем дворе, почувствовала, как он мне откликнулся, и, дождавшись, когда перед глазами появятся яркие всполохи, толкнула их.

– Валлери, это что? – спросил Вафел, когда его нос с щелчком встал на место.

Адриан схватился за скулу, а Торлин поморгал подбитым глазом. Но так как он всё ещё был под иллюзией, выглядело это странно – лорд напрягает мышцы лица, а глаз не закрывается.