Газета Регистр от 26 марта, фотография .

Белая девочка сидит рядом с вооруженными солдатами в джипе, который едет за школьным автобусом.

Подпись - наши дети в безопасности, под охраной доблестной Армии США.

Вариация этого фото, в ряде американских газет.

На автобусе пририсована сзади турель от бомбардировщика В-29.

Подпись - сообщения о чрезмерном насилии на улицах Де-Мойна сильно преувеличены - пишет нам один из наших читателей, работающий там бортстрелком на школьном автобусе.

..и было опубликовано в газетах СССР, соцстран и коммунистических изданиях Европы.

Это фото в неизменном виде - рядом с фотографией черной девочки за колючкой.

Подпись - считается, что в США белые и черные дети имеют равные права?.

Стефани Браун.

Это был ад. Три дня - вконец разбившие образ Америки как самой свободной и справедливой страны.

Папа не любил местную власть, а особенно, полицию - но уважал федералов и армию (как и положено ветерану, герою войны, имеющему награды). И сейчас он лежал в госпитале для ветеранов - где, как показалось Стефани, не делали различия для пациентов, по цвету их кожи. Мама сидела там все свободное время - ну а Стефани, предоставленная самой себе, носилась по городу с папиными друзьями (поскольку ее прежняя школьная компания вся сидела по домам). Дочку самого Брауна хорошо знали бывшие завсеглядаи Джунглей, ну а Джимми, папин помощник, взял на себя обязанности ее спутника и телохранителя.

Они выглядели внушительно - вшестером, кое-как разместившись в открытом додже сорок восьмого года - Рэнни с томми-ганом (подобранным на поле боя у Джунглей), Мэтт и Джош с дробовиками, у Сэма (сидящего за рулем), а также Джимми и Стефани оружия не было видно - но подразумевалось, что у столь грозной компании, в карманах у каждого есть что-то стреляющее и режущее. По крайней мере, другие банды (а тем более, белые граждане Де-Мойна) не решались вставать на пути. До чего же приятно, ехать так по Централ-авеню - где чернокожему раньше и появиться было стремно, сразу копы пристанут! - заходить куда угодно, брать что хочется, есть и пить, не заплатив. Наслаждаться этой невероятной свободой, как самой лучшей выпивкой - ощущая себя человеком, а не эй, ниггер.

Так было - до того самого дня. Когда оказалось, что за все это придется заплатить.

Федералы вошли в Де-Мойн утром в четверг, 22 марта - как и было накануне сообщено по радио и в Регистре. Наверное, уже тогда черным парням надо было исчезнуть, залечь на дно - но так хотелось еще чуть насладиться... Ну и федералы отчего-то представлялись менее страшными, чем местные копы.

Их остановили на углу Пятнадцатой и Локаст-стрит - патруль, военный джип и четверо солдат, экипированных как в бой с вьетконговцами. Они сразу застрелили Рэнни, а остальных выкинули из машины, отобрали оружие, грубо обыскали, и велели лечь на асфальт и не шевелиться - любое движение или попытка спорить пресекались ударом ботинка или приклада. Затем приехал армейский грузовик, и всех погрузили в кузов (где уже валялись как мешки еще трое каких-то черных белолаг) и куда-то повезли.

Привезли к стадиону, рядом с университетским кампусом. Стадион был превращен в подобие лагеря для задержанных - подобно тому, как в позапрошлом году писали про коммунистический режим Арбенса в Гватемале. С трех сторон трибуны, с четвертой натянута колючая проволока, в которой ворота. Там арестантов выгрузили из машины, какой-то военный с повязкой МР (военная полиция) опросил имена и местожительство, записав в свои бумаги - когда очередь дошла до Стефани, он скривил рожу, а эту какого ..., гоните ее прочь! Но тут были и копы из местных, и кто-то указал - это же дочка Брауна, того самого главаря и зачинщика бунта. И Стефани втолкнули за колючку вместе со всеми.

На поле было, наверное, несколько тысяч человек. Большинство черные - но снежки тоже встречались. Все кучковались группами - и пятерка со Стефани тоже старались держаться вместе. Затем Джимми увидел кого-то знакомого - эй, что это за место и как тут дела?

-Нацистский концлагерь, даже хуже! Там хоть бараки и нары были - как в кино показывали. А это скорее, как у Арбенса, коммунистический гулаг - надеюсь, нас отсюда на расстрел не выведут, как в Гватемале?

-Эй, так мы же американские граждане! А там все же не комми, а наши американские солдаты. Парни, успокойтесь - наверное, нас скоро отпустят. Смотрите - ведь тут даже крыши нет, ну как тут людей держать?

-Ты это им скажи. Подойди и спроси - а мы посмотрим.

-Да, а тут кормят? Когда будет раздача?

-Заткнись и спроси что полегче. Или, я сказал, иди и спроси у вояк сам!

Близился вечер - но никакой еды не было. Когда целая группа самых активных решилась все же подойти к проволоке и спросить про еду - солдат с той стороны злобно выкрикнул:

-Сейчас огнемет принесу - и будет вам райссе по де-мойнски. Пошли прочь, черные обезьяны!

Ночью было страшно. И холодно - март, и Де-Мойн далеко не Флорида. Но страшнее были грабежи. Каждая кучковавшаяся компания оказалась бандой - ну а Господь ведь велел делиться, и по справедливости: если я могу что-то у тебя отобрать, а ты не можешь. А у каждого из арестантов, имея желание, можно было найти что-то ценное - например, крепкие ботинки, или одежда потеплее - ну а если в карманах завалялось что-то сьедобное, хоть печенька... Хуже всего было тем, кто не смог прибиться ни к одной банде - одиночек грабили все подряд. Спать пришлось, сидя на корточках, готовыми тотчас проснуться - и драться с соседями за свое имущество. И еще, проблемой было сходить в туалет - Стефани терпела, сколько могла, а затем решилась, чего стесняться! Так делали все - и скоро все поле смердело так, что приходилось зажимать нос.

-А представьте, что мы бы попали в русский гулаг - сказал Мэтт - как если бы сейчас еще и мороз в минус пятьдесят градусов. И еще заставляют работать, кайлом и лопатой. И так годы и десятилетия. Если хоть половина того, что пишут в Кольерс, правда - то у нас, в сравнении с тем, как медовый месяц в лучшем отеле. Мы тут всего сутки - и нас скоро отпустят: ведь не будут же держать тут двадцать пять лет, как Сталин своих зеков?

-В гулаге столько и не живут - ответил Джош - все умирают через пару лет: кто туда попал, уже никогда на свободу не выйдет. Потому русские и смогли нас обогнать, в космосе и еще в чем-то - в гулаге никому платить не надо, как рабам, это чертовски выгодно. Ну а мы, демократическая страна, так не можем.

Совсем рядом вспыхнула драка - черные парни дрались с черными, за какие-то крохи. А папа говорил , что черные пантеры не бандиты. Белые кричат про белую солидарность, а где же солидарность черная - неужели вы не понимаете, что это выгодно таким, как Райс, чтобы мы оставались отбросами, чтобы белые граждане этой страны - среди которых есть и такие, как Смиты, или мистер Сполдинг - смотрели на нас, как на воров и бандитов?

-Солидарность, это по-простому, отнять у чужих и поделить между своими - ухмыльнулся Сэм - ну а когда на всех не хватает, а снежков тут, я вижу, уже всех раскурочили, то отнять и делить выходит уже без разницы у кого, лишь бы получалось. И ты, Стеф, лучше помолчи - чтоб твой голосок рядом не услышали. А то, не взглянут, что ты малолетка, и кем твой папа был.

Папа не был, он жив еще! Но и правда лучше помолчать - вон, женский крик совсем недалеко, заглушаемый похабным хохотом. Господи, дай нам перенести эту ночь, и еще пару следующих - когда нас выпустят, ведь мы не сделали ничего такого, ну лишь по мелочи, должны же законники разобраться? У нас конечно, не рай - но все же, не коммунистическая диктатура, про которую писали, как в Киеве при подавлении мятежа Сталин приказывал войскам расстреливать людей толпами, тысячи мертвых тел во рвах. (прим.авт. - см. Союз нерушимый). Нас обязательно выпустят... как раз и папа выйдет из госпиталя, и мы восстановим Джунгли, и все будет, как прежде. Только бы эта ночь скорее прошла!