Конвей увидел, как огромная гора плоти и костей отлетела по касательной, по крайней мере, в четыре раза быстрее, чем ее первоначальная скорость. Он закричал: — Люди из сектора Н! Опустите ее, осторожно.
Но у людей с прессорным лучом не было ни времени, ни места, чтобы осторожно притормозить ее. Чтобы она не разбилась насмерть о поверхность — в том числе и о нижележащую обшивку, а затем не вылетела в открытый космос, — им пришлось постоянно, но решительно снижать скорость, и для бронтозавра это неизбежное резкое торможение, должно быть, было подобно физическому удару. Она снова телепортировалась.
— Сектор С, он приближается к вам!
Но в точке С повторилось то, что произошло в точке Н, зверь запаниковал и бросился в другом направлении. И так продолжалось до тех пор, пока огромная рептилия не начала метаться из одной части корабля в другую, пока …
— Скемптон слушает, — раздался бодрый властный голос. — Мои люди говорят, что крепления прижимных балок не рассчитаны на такие нагрузки. Они недостаточно прочны. Обшивка корпуса лопнула в восьми местах.
— Не могли бы вы…
— Мы устраняем течи так быстро, как только можем, — вмешался Скемптон, отвечая на вопрос Конвея прежде, чем тот успел его задать. — Но эти удары сотрясают корабль и он расползается на части…
В этот момент к ним присоединился доктор Арретапек.
— Доктор Конвей, — сказало существо, — хотя очевидно, что пациент проявил удивительные способности к своему новому таланту, его использование неконтролируемо из-за страха и замешательства. Я убежден, что этот травмирующий опыт нанесет непоправимый ущерб мыслительным процессам существа…
— Конвей, берегись! — крикнул он.
Рептилия остановилась почти на уровне земли в нескольких сотнях ярдов от них, а затем устремилась под прямым углом к тому месту, где находился Конвей. Но она двигалась по прямой внутри полой сферы, а поверхность изгибалась навстречу ей. Конвей увидел, как несущееся тело накренилось и закружилось, когда операторы лучевой установки отчаянно пытались уменьшить ее скорость. Затем внезапно могучее тело проломилось сквозь низкие, густо растущие деревья, затем оно пропахало широкую, неглубокую борозду в мягкой, болотистой почве, и перед ним выросла небольшая гора вырванной с корнем растительности, и Конвей оказался прямо на ее пути.
Прежде чем он успел отрегулировать управление своим антигравитационным ранцем, земля поднялась и обрушилась на него. Несколько минут он был слишком ошеломлен, чтобы понять, почему не может пошевелиться, затем увидел, что по пояс увяз в липком месиве из обломанных веток и грязной земли. Тяжесть и содрогания, которые он ощутил в земле, были вызваны тем, что бронтозавр поднимался на ноги. Он поднял глаза и увидел огромную массу, возвышающуюся над ним, увидел, как она неуклюже повернулась, и услышал чавкающие звуки, когда массивные ноги почти по колено погрузились в почву и подлесок.
Эмили снова направлялась к озеру, а между ней и водой был Конвей…
Он кричал и вырывался в отчаянной попытке привлечь к себе внимание, потому что антиграв и рация были разбиты, и он крепко застрял. Огромная гора рептилии надвигалась на него, огромная, медленно покачивающаяся шея заслоняла свет, а гигантская передняя лапа была готова убить и похоронить его в одно мгновение, как вдруг Конвея резко дернуло вверх и в сторону, туда, где в шаре плавал чернослив в сиропе.
— В волнении момента, — сказал Арретапек, — Я забыл, что для телепортации требуется механическое устройство. Пожалуйста, примите мои извинения.
В-все в порядке, — дрожащим голосом сказал Конвей. Он сделал усилие, чтобы успокоить свои расшатанные нервы, затем заметил на поверхности под собой команду, работавшую с прессорными лучами. Внезапно он крикнул: — Вызовите сюда еще одну радиостанцию и прожектор, быстро!
Через десять минут он готов был продолжать, хоть и был весь в синяках и ссадинах. Он стоял у кромки воды, а Арретапек нависал над его плечом, и его пятидесятифутовое изображение снова возвышалось над ним. Врач ВУХГ, находившийся в контакте с бронтозавром под поверхностью озера, сообщил, что успех всего предприятия висел на волоске. Пациент пережил то, что было для него потрясением, но тот факт, что теперь он находился в безопасности под водой, где до сих пор искал убежища от голода и нападений своих врагов, вместе с ментальными заверениями Арретапека оказывал успокаивающее воздействие.
Временами с надеждой, временами в полном отчаянии Конвей ждал. Иногда сила его чувств заставляла его ругаться. Это не было бы так плохо, не значило бы для него так много, если бы он не понял, в чем заключалась цель Арретапека, или если бы ему не начал так нравиться этот довольно чопорный и чрезмерно снисходительный комочек слизи. Но любое существо с таким складом ума, которое намеревалось сделать то, что оно надеялось сделать, имело право на снисхождение.
Внезапно огромная голова показалась над поверхностью, и огромное тело выплыло на берег. Медленно, тяжело задние лапы согнулись пополам, а длинная, сужающаяся к концу шея вытянулась вверх. Бронтозавр снова захотел поиграть.
Что-то застряло в горле Конвея. Он посмотрел туда, где лежала дюжина пучков сочной зелени, готовых к употреблению, и один из них уже был пододвинут к нему. Он резко махнул рукой и сказал: — О, отдайте ей все, она этого заслужила…
…Так что, когда Арретапек увидел условия в мире пациента, — немного натянуто произнес Конвей, — и его способность предвидеть будущее подсказала ему, каким будет наиболее вероятное будущее бронтозавра, он просто должен был попытаться изменить это.
Конвей находился в кабинете главного психолога, составляя предварительный устный отчет, и его окружали сосредоточенные лица О'Мары, Хардина, Скемптона и директора больницы. Он чувствовал себя совсем не уютно, когда, прочистив горло, продолжил: — Но Арретапек принадлежит к древней, гордой расе, и телепатия добавляет ему чувствительности — телепаты действительно чувствуют, что о них думают другие. То, что предложил Арретапек, было настолько радикальным, что в случае неудачи он выставил бы себя и свою расу на посмешище, поэтому он просто обязан был быть скрытным. Условия на планете бронтозавров указывали на то, что после вымирания крупных рептилий разумных форм жизни не возникнет, и по геологическим меркам это вымирание не заставит себя долго ждать. Вид, к которому принадлежал пациент, существовал долгое время — бронированный хвост и амфибийная природа позволили ему выжить среди более хищных и специализированных современников, — но климатические изменения были неизбежны, и он не мог следовать за солнцем к экватору, поскольку поверхность планеты состояла из большого количества островных континентов. Бронтозавр не смог бы пересечь океан. Но если бы удалось заставить этих гигантских рептилий развить пси-способность к телепортации, океанский барьер исчез бы, а вместе с ним исчезла бы и опасность, связанная с наступающим холодом и нехваткой пищи. Именно это удалось сделать доктору Арретапеку.
В этот момент вмешался О'Мара: — Если Арретапек наделил бронтозавра способностью телепортироваться, воздействуя непосредственно на его мозг, почему то же самое нельзя сделать и для нас?
— Вероятно, потому, что мы прекрасно обходимся без этого, — ответил Конвей. — Пациенту, с другой стороны, показали и дали понять, что эта способность необходима для его выживания. Как только это будет реализовано, способность будет использоваться и передаваться дальше, потому что она скрыта почти у всех видов. Теперь, когда Арретапек доказал, что эта идея возможна, вся его раса захочет в ней поучаствовать. Развитие интеллекта на планете, которая в противном случае была бы мертвой, — это тот большой проект, который привлекает таких высокоинтеллектуальных людей…
Конвей думал о том единственном проблеске прозрения, который он получил, заглянув в разум Арретапека, о цивилизации, которая разовьется в мире бронтозавров, и о чудовищных, но удивительно грациозных существах, которые будут там обитать в далеком-далеком будущем. Но он не высказал этих мыслей вслух. Вместо этого он сказал: — Как и большинство телепатов, Арретапек был щепетилен и склонен пренебрегать чисто физическими методами исследования. Так продолжалось до тех пор, пока я не представил доктору собаку Маннона, и указал на то, что хороший способ заставить животное использовать новую способность — это научить его трюкам с ней, что у нас и получилось. Я показал этот трюк, когда я бросаю в собаку подушками, и после недолгой борьбы с ними она складывает их в кучу и позволяет мне набросать на них подушки, демонстрируя таким образом, что простодушные существа не возражают, конечно, в определенных пределах, против небольшой драки.
