Романтика не жила в 90-е. Точнее она имела тлетворный криминальный привкус. Анархия и бессилие породили мощную волну разгула преступности. Аморальная сила стала иконой, кумиром, идеалом для подражания. Органы правопорядка не просто бездействовали, они находились в одной цельной спайке с процветающим бандитизмом. Игровые комплексы во дворах лишились цепей. Металл стал орудием преступления, а не поддерживающей опорой. Качели больше не начинали разбег в апреле, они застыли в растерянности. Разборки, расстрелы, нападения, изнасилования стали нормой. Двор наполнялся слухами. Рэкетиры приходили к нищим должникам прямо в квартиры. Они глумились над женщинами, убивали кормильцев семьи, переламывали позвоночники младенцам голыми руками. Все садистские наклонности, греховные фантазии и затаенные извращения выползли наружу как ядовитые змеи. Они культивировались обманом нового киноискусства, старательно взращивались правительством, обрекая страну на целенаправленную агонию.
Государство бездействовало. Оно не просто утратило значение, оно позабыло свое собственное имя. Власти, пребывая в избыточном материальном блаженстве, допустили полный провал на международной арене и сдали все позиции, завоеванные СССР. Собственность страны продавалась за копейки, армия никого не защищала, МВД стало отдельной преступной группировкой. Социальные обязанности были позабыты: зарплаты, и пенсии не были гарантированы, образование и медицина трепыхались в предсмертных конвульсиях. Лиля по инерции приобретала качественные знания только благодаря остаткам «старой гвардии» в образовательных учреждениях. Ей несказанно повезло, ведь, как известно, остатки сладки.
Народ отвечал государству тем же пренебрежением. Понятие чести было забыто. Все, что было не прибито гвоздями, раскрадывалось, а что прибито – исчезало вместе с гвоздями. Мать Лили напрасно вязала красивые рукодельные коврики для входа в квартиру. Их растаскивали в первую же ночь. Алексей Леонидович один раз даже приколотил коврик в порыве гнева. К утру его срезали ножницами.
Страна стояла на грани развала, раскалывалась на части, медленно умирала. Философия «один в поле не воин» перестала действовать. Каждый был сам за себя, позабыв про основы соучастия и гуманизма. Человечность и справедливость, по мнению всех новостных каналов и потока иностранных фильмов, хлынувших на экран, существовали только на западных, далеких берегах. Только в странах заходящего солнца царили покой и величие. Цветущий сад противопоставлялся диким джунглям, сияя призрачной недоступностью. Мечта о работе за рубежом стала спасительным маяком, брак с иностранцем рассматривался как подарок судьбы.
Первой на путь низкопоклонства стала элита страны. Она же, имея возможность выездов за пределы Родины, постепенно попала под очарование «настоящей цивилизованной среды». Восхищение ярко освещенными вечерними проспектами, богатым выбором торговых сетей, отсутствием дефицита прочно поселилось в советских сердцах. Раскрепощенный воздух проникал куда-то глубоко внутрь, лаская пороки игривой прелестью.
Горбачев буквально продал свое отечество по цене гамбургера. Особняк в Лондоне и пожизненный высокий уровень жизни, вероятно, имели в его глазах куда более высокую стоимость, чем страдания всей страны после предательства. Люди спивались от безнадежности, умирали от наркотиков, сгорали в огне отчаяния без надежды на будущее. Уровень суицидов взлетел на рекордную отметку. Государство забралось на самый высокий пик равнодушия и пренебрежения. И только ласковый голос первого всенародно избранного президента нежно шипел из мерцающего в темноте экрана телевизора: «Господи, благослови Америку».
XVII
Спасение принимает разные облики. Иногда средства избавления от мук настоящего имеют фальшивую подоплеку, но самым непостижимым образом, чисты в основе своей. Люди 90-тых, опираясь только на свой собственный инстинкт самосохранения, искали способ защиты от внутренней боли. Они неуклонно гребли к спасительному берегу, теряя остаток терпения и твердости. Никто не требовал гарантий, их попросту не было.
Государство пыталось завуалировать всепоглощающий сумрак нищеты обходными маневрами. Оно предлагало красивый мираж в пустыне отчаяния, который отвлекал и временно убаюкивал. Поток низкопробных сериалов рос с каждым днем, но картинку следовало подкрепить некой спасительной философией. И все новое оказалось давно забытым старым. Так возродилась религия.
«Религия – опиум для народа» – был неизменный лозунг советского времени. Благодаря Карлу Марксу, отрицание христианства превратилось в его гонение. Атеизм стал базисом новой религии – коммунизма. Жесточайшие гонения на служителей разных конфессий, отделение церкви от государства и системы образования, лишение всех форм собственности стали обыденностью. Законодательные инициативы вылились в настоящий кровавый террор и варварское разрушение храмов. Культурная, нравственная и историческая ценность архитектурных святилищ была забыта. Редко кто думал о потаенном шепоте духа, громкие призывы заглушали голос совести.
Почти каждый советский гражданин знал изречение Иосифа Сталина о том, что «Марксизм – истинная религия нового класса». Но редко кто догадывался о том, что вождь, будучи еще совсем юным, обучался не только в Тифлисской духовной семинарии, но и в Александропольском колледже иезуитов. Это учебное заведение было своеобразной кузницей богоборцев, осиным гнездом для поклонников темных оккультных практик. Елена Блаватская, известный религиозный философ теософского направления, тоже проходила там обучение. Сталин был посвящен в адепты Вавилона. Возрождение города, способного уничтожить все прежние церковные каноны, объединить мир в борьбе с навязанными правилами и обрести безграничную власть – эти цели не давали покоя иезуитам на протяжении всей истории существования их ордена. После кровавой борьбы при построении нового государства, унесшей около двадцати миллионов людей, Сталин пытался воссоздать своеобразную сатанинскую матрицу нового эзотерического учения. Тело Ленина на красной площади было размещено в символическом зиккурате, имитирующем символ власти и могущества богов. Темная энергия сердца нового Вавилона направляла страну на своеобразный путь мистического рабства и послушания.
Мужской монашеский орден Римско-католической церкви был упразднен в России еще в начале XIX века. Император Александр I запретил деятельность иезуитов на территории Российской империи, а всех его членов велел выслать за пределы страны. Иезуиты сыграли значительную роль в Контрреформации, активно занимались образованием, наукой и миссионерской деятельностью. Еще в далеком Средневековье они на постоянной основе использовали казуистику, извлекая из нее приемы для трактовки вещей в выгодном для себя свете. Подобная мораль привела к тому, что постепенно слово «иезуит» стало синонимом двуличного, хитрого человека.
После первого раздела Речи Посполитой Екатерина II приютила несколько сотен членов этого ордена, бежавших с польских и литовских территорий, и взяла над ними покровительство. Царица ввела запрет на католическое влияние в пределах собственной страны. Члены ордена тайно вели пропаганду в высшем обществе, вербуя последователей, активно внедрялись в помыслы подрастающего поколения, привлекая обширными знаниями и богатством накопленного интеллектуального опыта. Мистический свет знания всегда будоражил воображение человечества. Желание приоткрыть непознанную сторону жизни, приблизиться к магическим истокам привлекало неисчислимое множество заинтересованных лиц. Все мечтали сорвать плод с древа познания и прозреть.
К сожалению, высокие идеи всегда прикрывали исключительно корыстный контекст. Это была не просто невинная группа людей, призывающая к духовной эволюции человечества и способствующая ее воплощению. Скрытый смысл подводных течений был всегда одинаков – обрести безграничную власть и подмять под себя все ресурсы страны. Сильные мира сего не заботились о спасении человечества, они просто производили очередной передел мира тайными, изысканными тропами. Прикрываясь всеобщим гуманизмом, состраданием к простому люду, они целенаправленно использовало невежественное стадо.
