– Мы с Матреной оба успели очень внимательно рассмотреть душегуба вблизи, – продолжил экспедитор, вернувшись в образ, – и сможем предоставить вам его точный портрет-угадайку к утру.

– Также мы выявили и изучили каждую из многочисленных повадок Лиха, – к триумфальному монологу подключилась Матрена, – и смогли разгадать натуру его поведения и атак. Мы знаем, в какое время суток и погодные условия, а также при каких обстоятельствах убийца может напасть вероятней всего и должны оповестить об этом всех жителей!

Зал переговоров погрузился в тишину, но эхо десятков строчек ошеломляющих откровений все еще витало в воздухе. Все настороженно посмотрели на Ячменника, когда глаза старосты погрузились в тень, плечи навострились, а пальцы медленно соединились в замок.

– Всем выйти из комнаты… – серьезно произнес он, – я хочу поговорить с господином Кисейским наедине.

Дюжина целовальников построилась в единую шеренгу и послушно зашагала к выходу еще до того, как Ячменник успел закончить предложение. Староста сердито взглянул на Ираклия исподлобья, когда понял, что он не собирался никуда уходить. Покривив лицом несколько секунд и оскорбленно фыркнув, писарь развернулся и вышел из приемного зала.

Теперь в комнате был лишь глава деревни, Кисейский и Матрена… но это все еще не было тем, чего пожелал первый. Ячменник нахмурил густые брови и грозно посмотрел на крестьянку, понадеявшись на то, что этого будет достаточно, чтобы заставить ее уйти. Девушка не шелохнулась.

– Михаил Святославович, – произнес староста угрожающим басом, – я не запрещаю вам работать с ней, но в данный момент ваша подручная-мирянка должна удалиться.

– Матрена никуда не пойдет, – усмехнулся Кисейский.

Грозные глаза Ячменника недоумевающе расширились.

– Она – часть расследования, – объяснил экспедитор, – и пока это так Матрена имеет полный доступ ко всем сведениям, к которым имею доступ я. Я доверяю ей.

В тот момент глаза крестьянки мечтательно засияли. Она гордо расправила плечи, которые до этого только сутулила, больше не собираясь себя принижать. Протеже положила руки на стол и подвинула свой стул ближе к Михаилу, бесстрашно вступившемуся за нее. Не просто перед Захаром Ячменником, но перед всей этой бесчеловечной системой. Матрена и Кисейский смотрели в сторону земского старосты одинаково грозно и уверенно, словно две пушки, целящиеся во вражескую крепость.

Бородатый приказчик смирено вздохнул.

– Я был земским старостой Лазурного Марева на протяжении восьми лет, – изнеможенно зажмурившись, продрожал Захар, – и я вынужден признаться… – он сделал длинную паузу и наконец разинул глаза, красные и водянистые, – я никогда не встречался ни с чем более кошмарным…

Теперь стало понятно, зачем староста приказал своим подчиненным покинуть комнату.

– Я в ужасе… – чуть не плача прошептал он, схватившись за края своей рассыпчатой шапки и натянув ее на глаза, – и я не знаю, что делать…

– Это не ваша забота, Захар Романович, – обнадеживающе усмехнулся Кисейский, имевший дело с психическими срывами и кататониями на местах преступления, – а наша. Душегуб будет пойман в любом случае, но если вы заинтересованы в том, чтобы это произошло как можно скорее, вам стоит сотрудничать с нами.

– Конечно! – всхлипывая, воскликнул староста. – Я сделаю все! Просто скажите, что вам нужно!

– Как сказала Матрена, нам необходимо оповестить всех жителей Марева об угрозе, а не отрицать ее, как это делали вы. Каждый тяглый крестьянин должен знать, когда ему можно или нельзя появляться на улице, если он хочет остаться в живых. Только когда мы сможем обеспечить безопасность окружающих, мы сумеем добиться и поимки маньяка.

Ячменник кивнул.

– Но перед этим, – экспедитор поправил лацканы своего мундира и кокетливо отвел взгляд в сторону, словно готовясь к торгам на аукционе, – вы должны обеспечить нас с Матреной новым большим помещением для проведения расследования, а также жилья и сна.

Услышав это, стало трудно определить, кто был в шоке больше: Ячменник или сама Матрена.

– О чем вы говорите?! – воскликнул староста. – Господин Кисейский, я уже выделил вам комнату! Более того, земская изба платит за ваше проживание и питание!

– Вы про этот чулан? – усмехнулся следователь. – Я сам еле там помещаюсь, а мы с Матреной туда даже не пропихнемся!

– Но разве Матрена не живет в часовне?! – Ячменник выпучил ошалевшие глаза. – Почему вы не можете проводить расследование там?! Я уверен, господь на вас не сильно обидится, дело-то правое!

– Матрена была первой, кто встретился с Одноглазым Лихом лицом к лицу и выжил, – объяснил дальновидный сыщик, – и теперь ничего не мешает маньяку вернуться на место преступления, чтобы закончить начатое! Матрена – его цель номер один, и ей должна быть предоставлена максимальная защита.

Ячменник отчаянно протянул дрожащие руки вперед, но быстро опустил их на стол, смиренно вздохнув. Он знал, что Кисейский был прав, но был слишком жаден, чтобы просто так предоставить напарникам большое помещение. Но вариантов не оставалось.

– Хорошо… – недовольно проворчал староста, – я попрошу Святорада и его ребят освободить мою бильярдную комнату для вас. Это – безразмерная гридница в самом конце цокольного коридора, двадцать пядей в длину и десять в ширину. Надеюсь, это удовлетворит ваши стандарты, – глумливо фыркнул Захар, – господин Кисейский.

Практически одновременно на лицах Михаила и Матрены вспыхнули торжествующие улыбки. Они получили даже больше, чем ожидали! Напарники обменялись широкими, радостными взглядами и стукнулись кулаками под столом. Они не были уверены, зачем сделали это, но каким-то образом этот жест заставил триумф победы циркулировать по их телам как вспышка молнии.

Ячменник был сильно расстроен потерей бильярдной комнаты, но быстро оправился. Несмотря на корысть и абсурдный уровень отреченность от нужд своего народа, земской староста понимал, что было важно на самом деле.

– Михаил Святославович, – вздохнул он, зябко дрожа, – перед тем как я отпущу вас, у меня есть последний вопрос…

– Да, конечно, – кивнул Кисейский.

Захар насторожено осмотрел комнату, даже потолок, и нагнулся к самому столу.

– У вас уже есть версия, – прошептал староста, – кто именно скрывается под кожаным костюмом Одноглазого Лиха?

Экспедитор легко вздохнул и отпрянул от главы, откинувшись в скрипучем деревянном стуле. Он тоже посмотрел на потолок.

– Это может быть кто угодно… – откровенно ответил следователь.

***

По аристократически тусклый желтый свет трех слюдяных люстр иллюминировал стены бильярдной комнаты, усеянные извилистой деревянной резьбой, тянувшейся по каждому плинтусу. Узоры изображали стебли и лепестки, похожие на те, что были вышиты на ичигах Ячменника. Земской староста явно очень любил цветы.

Матрена и Кисейский стояли рядом друг с другом у входной двери, наблюдая за тем, как целовальники вытаскивали из зала два огромных стола для русского бильярда. Следом они несли охапки игровых жердей и большой погребец дорогих белых шаров, сделанных из слоновой кости. Эти игровые снаряды являлись ключевой деталью, отличавшей русский бильярд от классического пула, ведь были куда больше, из-за чего становилось намного сложнее закатить их в лузы с первой попытки. Да и лузы в русском варианте были намного уже.

Скромная крестьянка с интересом провожала взглядом каждый предмет изысканной фурнитуры, проплывавший мимо нее. Отреченный следователь витал в собственных мыслях и черкал что-то в берестяном блокноте. Матрена пустила в записную книжку обрывистый и незаметный взгляд, осознав, что Кисейский дорисовывал портрет-угадайку Одноглазого Лиха…

Девушка не представляла это возможным, но каким-то образом следователь обыденно заключил в простую графическую иллюстрацию животный ужас и панику. Тот самый безысходный кошмар, который до сих пор не мог быть стерт из ее памяти. Матрена почувствовала, словно тысячи маленьких иголок проткнули ее лицо и скальп, как только она взглянула в блокнот. Протеже отвернулась и обхватила себя руками.