— Великий царь, рана особая это, — заявил старший лекарь, закончив осмотр, которым предыдущий докладчик даже не удосужился заняться. — Не можем залечить мы ранение такое, нанёсший удар потребуется для такого.

— Поясни. Нормальным языком, — прищурившись, велел Агамемнон, вспоминая, в каком свинарнике у него ещё остались незакрытые вакансии.

— Рану эту воин нанёс великий, — пояснил лекарь, не обращая внимания на скрип зубов собеседника. — Лишь воин этот касанием копья рану излечить может.

— А нормальных врачей у тебя нет? — спросил, скривившись, Телеф.

— Заткнись, — бросил ему Агамемнон. — Нам нужен Ахилл. А Ахилл согласится только прибыть на войну. Поехали.

— Куда? — не понял Телеф.

— В Авлиду, — пояснил микенский царь.

Глава 7

Ахилл прибыл на зов на новой красной колеснице. Боевое средство передвижения было украшено таким количеством шипов, что запряжённые лошади с опаской косились назад, опасаясь, как бы какое-то из лезвий не впилось в них. Герой, не обращая внимания на коней с косоглазием и возницу с нервным тиком, легко спрыгнул на землю и направился к остальным царям, ярко сверкая новыми доспехами. Окружающие же принялись рассматривать с почтительного расстояния боевую машину, на правом борту которой красовалась надпись «Спасибо деду Гефесту от всех за сей охуенный ахилльский доспех», а на левом кто-то криво намалевал «АРЕЕЕС!!!». Царя, решившего уточнить, где расположена эта компания по прокату колесниц, Ахилл лично утопил в заливе вместе со всем его войском.

— Если кто-то ещё пизданёт, что колесница прокатная — голыми руками порву, —пообещал Ахилл. — А из костей спицы для колёс сделаю.

— Кстати о колеснице, — поинтересовался Менелай, разглядывая диковинное средство передвижения. — Почему она красная?

— Красная ездит быстрее, — пожал плечами Ахилл с таким видом, будто изрёк общеизвестную истину.

— А тебе пХГавда доспех Гефест подаХГил? — спросил Одиссей с почтительного расстояния.

— Ну, не совсем подарил, — стушевался неуязвимый воин, почёсывая закрытую тремя слоями бронзы пятку. — Одолжил на время войны.

— Она из БХГоньшеХГинга что ли? — уточнил царь Итаки, которого спасло только то, что он был быстрее Ахилла, и тот за полчаса бега остыл.

— Зачем меня вызвали? — прорычал Ахилл, махнув рукой на бегающего кругами итакийца. — Нашлись демоны? Пошли пиздить.

— Ахилл, — осторожно начал Агамемнон. — У нас тут проблема возникла. Помнишь Телефа? Который сын Геракла.

— Это который не демон? — уточнил Ахилл без особого интереса. — Ну помню. Помер?

— Нет-нет, — замахал руками главнокомандующий. — Как раз наоборот.

— Что, родился ещё раз? — не понял великий воитель, почесав затылок.

— Эээ, — Агамемнон замялся, не зная, что ответить. — Рождается. А ты можешь помочь.

В течение примерно минуты сын Пелея и Фетиды тупо смотрел на микенского правителя, не моргая.

— Мне даже интересно, каким образом, — наконец произнёс Ахилл и согласился поучаствовать в «родах».

— От тебя требуется поводить копьём по его ране, — пояснил прорицатель Калхас.

— Уточни, котоХГым, — издали посоветовал Одиссей, получив ещё одну получасовую тренировку в беге с сильной мотивацией поддержания темпа.

Вернувшись, Ахилл исполнил свою роль в волшебном исцелении ноги Телефа. Затем, удивившись не меньше Агамемнона, залечил и вторую рану сына Геракла, оставив пострадавшей только его гордость.

— А как я узнаю, что ко мне сила вернулась? — поинтересовался царь Мизии, разглядывая исчезнувшие шрамы на бедре. — Если я опять не... Не оценят, в общем.

— А, так это проще простого, — заявил Менелай. — Перед женой потренируйся на кошк...

— На троянках, — перебил брата Агамемнон. — Хочешь с нами?

— А что, можно, — задумался Телеф. — Я в деле, пойду соберу армию.

— И это что, всё? — стал выяснять Ахилл. — Только ради этого меня и позвали?

— Вообще нет, — поведал Агамемнон. — Мы решили наконец познакомить вас с Ифигенией.

— О, серьёзно? — обрадовался Ахилл. — Я так давно этого ждал! Я даже песню ей посвятил!

— Вот и замечательно, — заулыбался Агамемнон. — Прогуляетесь, споёшь ей.

Когда суженые наконец-то повстречались, восторгу Ифигении не было предела.

— А ты правда Ахилл? — едва ли не завизжала она, кинувшись тому на шею. — Я амфоры с тобой коллекционирую! Какие у тебя мышцы! Ещё больше, чем на фресках!

Не сумевший оторвать от себя поклонницу Ахилл по совету счастливого отца так и отправился на романтический пикник с Ифигенией на шее, где, наконец, смог уговорить её разместиться на роскошных подушках и послушать песню, которую он ей посвятил. Взяв в руки лиру и попробовав пару струн, великолепный во всём Ахилл запел.

— На колонне мелом ты рисуешь лето, ласковое море трогаешь ладонью...

Улыбка стала медленно сползать с лица Ифигении по мере того, как музыкальный слух дочери микенского царя подвергался пытке непопадания в октавы.

— Тополиный пух, жара, июль, — взвыл тем временем Ахилл.

— ОЙ БЛЯЯЯДЬ!!! БАТЯ! БАТЯЯЯ!!!— взвыла ещё громче Ахилла Ифигения, припустив к жертвеннику. — Я передумала! Лучше заколи меня нахуй!

Через полчаса Ахилл, вернувшийся с пикника мрачнее тучи, сидел и наблюдал, как остальные цари готовятся к жертвоприношению. Ифигению обмыли, отмыли и переодели в белое платье после чего подвели к жертвеннику, где принцессу уже ждали Агамемнон, Одиссей и Калхас с ножом.

— Я посвящу твоему мужеству поэму! — пообещал Ахилл.

Услышав это, Ифигения попыталась броситься на нож, но её вовремя оттащили.

— Не позволяйте этому пидарасу ничего про меня сочинять! — завопила девушка, брыкаясь и едва не расшвыривая троих взрослых мужиков в своём стремлении добраться и удавить великого поэта-песенника.

Наконец, когда все, включая жертву, успокоились, Ифигению положили на алтарь, и Калхас вознёс молитву Артемиде.

— О, великая Артемида, — воскликнул прорицатель, указав на Агамемнона. —Этот долбоёб осознал свою ошибку и отдаёт тебе козу за козу!

С этими словами он резко опустил жертвенный нож и с удивлением увидел, что Ифигения пропала, а лезвие вонзилось в шею лани.

— Я сказала «Козу за козу», а не за овцу, — донесся женский голос откуда-то с неба. — Но так и быть, я мешать вам не буду. Мне больше понравится, как вы отхватите пизды от троянцев. Так что бывайте, ихтиандры хуевы.

— А где овца? — непонимающе спросил Агамемнон. — То есть где моя дочь?

— В Крыму она, — ответила Артемида, — Лечится после вашего музыканта. Какой мудак такую песню ему подсказал? У меня в саду амброзия завяла от его пения.

— То есть «подсказал»? — переспросил Агамемнон, не обращая внимания, что Ахилл опять бегает за ржущим Одиссеем.

— Вот не пизди, что ты не в курсе был, — послышался голос богини. — И не беси меня опять, а то я вас вообще бурей загоню туда, куда кентавры срать не ходят.

Голос стих, и Агамемнон, вздохнув, окинул взглядом войско.

— Эй, Ахилл! — позвал он героя.

— Чего? — спросил тот, бросив попытки догнать Одиссея.

— Завязывай с этой хуйнёй, и поехали троянцев пиздить, — сказал ему микенский царь, повернувшись к жрицам. — Ну?

— Баранов гну, — вежливо ответила ему представительница Артемиды, вручая амфору. Маршрут построен. Пиздуйте уже отсюда, заебали.

Глава 8

В античной морской регате очень важно, сколько у тебя гребцов. Потому что тот, кто не успевает отгрести от неприятностей, рискует огрести. В процессе многих лет улучшения и поиска идеального баланса между скоростью и маневренностью древние греки определили идеальное число гребцов на кораблях различных классов. В итоге быстроходней оказывался тот корабль, который помимо гребцов имел и достаточное количество парусного вооружения. А поскольку мачты также были идеально расставлены, то почти все корабли шли с одинаковой скоростью. Почти все. Кроме корабля Одиссея. Хитрожопый итакиец пригласил на борт Менелая и убедил встать на носу галеры, исполняя роль главнокомандующего карательной экспедиции. Спартанец не догадался, что царствующий над Итакой приятель не просто так натянул между его рогов кусок с символом Спарты, а тем самым превратил обманутого жениха в небольшую мачту, прибавив кораблю крупицу быстроходности. В итоге именно их галера первой пристала к берегу Трои, обогнав остальной флот почти на полдня.