Прятаться здесь не от кого, все свои.

Ник выглянул в приоткрытое окно, выходившее во двор школы. Никого. И уже с лестницы торопливо крикнув «Здрасте, тёть Надь!», перепрыгивая через две ступеньки влетел на второй этаж и остановился, чтобы откашляться. В холле было неожиданно тихо, двери в оба класса были плотно закрыты, и даже из кабинета директора не раздавалось ни звука.

Он решительным шагом пересёк холл и распахнул дверь класса под номером один.

Вместо оживлённого постукивания шахматных фигурок о деревянные доски, в классе царила тишина.

Почти успел. Почти вовремя.

– Ой, вы посмотрите, кто явился! И совершенно случайно, опять опоздал! – заявила Алиска и тряхнула шелковыми белоснежными кудрями. Колкое змечание не прозвучало вызывающе или нагло. А так, что ее хотелось слушать. И не потому, что обладала сказочной красотой. Ведь красивые люди (как и некрасивые) не видят себя со стороны. Так бывает с теми девочками, которых очень любили в детстве. – Если ты у нас тут весь такой отличник, это не значит, что можно приходить, когда левая нога захотела! Правила – для всех!

Ник из-под чёлки бросил быстрый взгляд на седого мужчину, сидящего у окна: «Ну вот, сейчас от занятия отстранят, как и было обещано в случае еще одного опоздания». Но тренер Пётр Петрович, гроссмейстер и по совместительству Алискин дед, даже бровью в его сторону не повел. Он крутил в руках красный карандаш и хмуро глядел перед собой. Столы стояли пустые, ни одной шахматной доски.

– А почему никто не играет? – выдохнул Ник и наконец-то бухнул рюкзак на стул, а сам рухнул рядом. Похоже, он переборщил с пробежкой по лестнице. Глаза слезились, в носу щипало и щёлкало, как будто там отбивали чечетку сверчки.

– Ходишь, ходишь на шахматы, а потом бац! И всё Ваське под хвост… – загадочно изрёк Стёпка-Рыжик, сидевший на одном из столов в своей любимой позе лотоса. Торчащий из его густой огненной шевелюры синий карандаш, которым тот обычно записывал результаты игр, покачивался, как антенна. А, скорее всего, это она и была. Степка мог. – С возвращением в нашу печальную обитель!

– Почему это печальную? – насторожился Ник.

– Не может такого быть! Она где-нибудь здесь, на полках! Её кто-то взял посмотреть и забыл вернуть на место! Ведь, правда же? – пропищала тощая фигурка в бесформенной спортивной футболке и широких голубых джинсах. Фигурка отчаянно рылась в шкафах, взгромоздясь на старую деревянную табуретку со сломанной ножкой. Если бы не две тугие чёрные косички, Сашечку-Потеряшечку можно было бы принять за маленького, очень худого мальчика с тоненьким, писклявым голоском. Сашечка все время что-то искала. И, кажется, находила в этом занятии что-то очень важное. Как будто искала потерянное не в сумке, не на полках и не в карманах, а внутри себя.

– Конечно! Ты, главное, ищи, Потеряшка, заодно и в шкафах приберёшься! – захихикала Алиска.

– Она – это… кто? – Ник протиснулся мимо столов к шкафам и едва успел подставить руки, чтобы поймать балансирующую на краю Сашечку. Ножка всё-таки подвела. Ему еще повезло, что девочка весила не больше кролика. Хотя, сейчас сил даже на кролика не было. Сашечка густо покраснела, отведя глаза в сторону.

– А ты в холле… ничего такого не заметил? Не почуял запах беды? – зловеще прошептал Левончик, поблёскивая стёклами квадратных очков в чёрной оправе. Ещё он был известен как Пончик, хотя предпочитал, чтобы его называли Гарри Холмс[5], в честь любимых литературных персонажей. Но ребята всё равно называли друга Пончиком. Пухлые ладошки Ливончик сложил на груди в искреннем молебном жесте, но так, чтобы не замять идеально выглаженную рубашку в мелкую черную клеточку и небольшой аккуратный черный галстук. Черные, блестящие, немного вьющиеся густые волосы были зачесаны на аккуратный пробор. Обращался он почему-то к висящему на стене портрету великого шахматиста Анатолия Евгеньевича Карпова.

Анатолий Евгеньевич[6] молчал.

– Даже если бы бедой воняло на весь район, я бы точно ничего не почуял! У меня нос не работает.

Пончик любил изъясняться витиевато, особенно не к месту. Но он так наслаждался этим своим умением, что сердиться за это ни у кого даже мысли не было.

Ник направился в угол, где сидели тренер и Алиска. И только он открыл рот, как вдруг сзади раздался знакомый вкрадчивый голос:

– Пётр Петрович, можно вас на пару слов? – Ник обернулся, чтобы поздороваться, и осёкся. Леопольд Леопольдович, директор шахматной школы «Ладья», выглядел так, как будто только что в холле, возле своего кабинета, нос к носу столкнулся с двумя прогуливающимися под ручку безголовыми призраками. Кудрявые седые волосы торчали клочками в разные стороны, очки на крючковатом носу покосились в сторону, а синяя бабочка, обычно ослепительно сиявшая на его тонкой смуглой шее с острым кадыком, имела вид несчастный и пожёванный. Тренер бросил карандаш на стол и торопливо вышел вслед за директором из класса.

Ник остался растерянно стоять рядом с Алиской.

Так близко, если не считать игру, они оказывались только один раз. События месячной давности тут же пронеслись у него перед глазами, будто кто-то промотал кинопленку. Тогда он точно так же, торопясь, распахнул дверь, но никто не играл. А посередине класса идеальной квадратной формы, где со светло-серых стен внимательными глазами наблюдали за происходящим великие шахматисты, в лучах солнечного света стояла… она.

Длинные белые локоны мягкой волной спадали с изящных плеч. Острый маленький подбородок, словно запятая из тайного письма, соединялся с розовым фарфоровым ухом и переходил в высокий лоб, являя собой какую-то новую, еще неизвестную науке, очаровательную геометрическую фигуру.

– Ну, это самое… – переминался с ноги на ногу тренер, гордо поглядывая на девушку. Рядом с прекрасной незнакомкой он казался сереньким и невзрачным, – прошу принять в команду мою внучку Алису! Она у нас с пеленок за шахматной доской! Надежда семьи! Так сказать…

– Вообще-то, друзья зовут меня Алиска! – пропел мелодичный голосок. Нику показалось, что в конце фразы динькнул хрустальный колокольчик.

– Принцесска? – спросил он, застряв в дверях. Девочка повернула голову и медленно подошла.

– Принцесска! – на него в упор смотрели голубые, прозрачные как море у скал на диком пляже глаза, очерченные длинными, блестящими, чуть загнутыми черными ресницами. Губы, похожие на лепестки роз в мамином саду дрогнули, в уголках нарисовались две аккуратные ямочки. Ника окутал тонкий аромат райских цветов.

– Давайте приступать! – совсем не кстати неестественно громко прозвучал голос тренера: – Скоро турнир. В этом году от нас ждут такую же сильную игру, как и в прошлом. Поедут, как всегда, три мальчика и одна девочка. А так как девочек у нас кот наплакал… в общем, готовьтесь! Так сказать…

На его щеках начал проступать предатель-румянец. Принцесска нехотя отложила мобильник и медленно подняла на него прозрачные глаза.

– Королева… – чуть слышно вымолвила она.

– Э-э… очень приятно, Ник! – он, закашлявшись, протянул руку, но осознал, что сморозил глупость и тут же её одёрнул.

– Да не я, балбес! – Алиска шлёпнула себя по фарфоровому лобику и на пол посыпались розовые блёстки. – Наш кубок! В виде белого ферзя![7] Он исчез! Так что можешь идти домой дальше сморкаться! На турнир мы не едем!

– Как исчез? Как не едем? – Ник обернулся на остальных, в надежде услышать дружное «розыгры-ы-ыш!»