И посмотрел… И… знаешь… на всех фотографиях ты улыбаешься, Фрэнк. Какого хрена у тебя абсолютно на всех фотках улыбка, а? Типа всё ок, и ты нормальная, да? Ты всегда такая — ямочки на щеках, косишь под очаровашку, а глаза холодные, как у матери. Были, блять! Эти то ли зелёные, то ли карие, раскосые глазища, стеклянные, острые, аж режет. Да что с тобой не так? На всех фотках одно и тоже, идеальная маска, ни одна мышца лица не поставлена по-другому. Лучше бы ты вообще фотки не выставляла, дура…
Я зло отключил телефон, выкинул очередную сигарету и пошёл спать. Не поверишь, остаток ночи я проспал крепко, настолько я рассердился и думать о тебе не желал. Но, к сожалению, это оказалась моя последняя спокойная ночка, когда я ещё мог себя контролировать.
***
Сколько раз, я слышал: «Генри, почему ты не играешь в футбол?»; «С твоей комплекцией надо быть в местной футбольной команде, а ты хернёй страдаешь». Бесчисленное количество раз меня вынуждали, заставляли отдать себя тому, что я терпеть не могу. Просто потому, что я такой «подходящий», огромный, мощный чел о природы. Андерс боролся, боролся, тыкал меня всё в этот футбол, а я сопротивлялся, а потом он сдался. Спросил, какой же факультатив меня устроит? А я с дуру ляпнул, что хочу в музыкальный класс. Я слушал рок и подумал о гитаре, наивный.
Там-то я тебя и заметил, Фрэнк. Ты у нас, как год уже училась, а я не обращал внимания на твоё существование от слова соооовсем. И вот прихожу с запозданием к вам на занятия. Вы все такие уже собранные, общаетесь, на одной волне. А я чувствовал себя слоном в посудной лавке. Я буквально врезался во что-то, потом в барабанную установку, пока искал себе место. Грохот поднял ужасный, а вы сидите, смотрите на меня, тихие, такие благовоспитанные, как на подбор. В любом другом месте ребята начали бы угорать и сопровождать моё неожиданное и неуместное появление шуточками, а вы молчите, и мне не по себе. Только ты улыбаешься легонько. Блять, это воспалённые воспоминания, или тогда ты улыбалась искренне? Как-то по-другому.
Первое занятие стало сущим адом. Таким тупицей я себя никогда не чувствовал.
Учитель спрашивает всякие термины, о которых я слыхом не слыхивал, а я киваю, краснею до самых пят от злости. На себя, конечно. То есть, какого хрена, я осмелился допустить мысль, что имею право влезть сюда. Я же простой парень, что я понимаю в подобных заумностях. У меня не было репетиров, как у вас, не было инструмента. Учитель старается, отвлекается на меня, на азы, а остальных это бесит. Откуда у меня ещё нашлось упрямство не слиться с первого занятия. Ты сама как-то случайно призналась потом, что остальные делали ставки, насколько меня хватит. А я не слился, отходил полугодие. Вау, настоящее достижение. Правда потом всё равно бросил, но речь не об этом.
Как-то ты догнала меня после занятия, и мы первый раз заговорили. Точнее ты начала и не посмотрела, что я чернее тучи. Маленькая и смелая мышка. Обычно люди меня обходят стороной в такие моменты. Редкие моменты, но меткие. Особенно, когда у меня что-то не получается, я переполняюсь злостью, а в музыке у меня ничего не получалось каждый чёртов присест.
— Тебе не нужен Террис.
Это ты сказала. Я запомнил, потому что ни хрена не понял какой «Трэвис» или «пенис» мне не нужен, ты так быстро пролепетала, прожурчала своим нежным голоском, потому что пыталась поспешить за моим шагом.
— Лучше сразу взять хорошую акустику. Fender, к примеру. Да они не дешёвые, но поверь, как только твои пальцы коснутся её изгибов, ты всё поймешь.
Я ничего не понял и даже приостановился.
— О чём ты вообще говоришь?
— О гитаре, — невинно так говоришь, — тот дефолтный кусок дерева, что тебе дали, заставит кого-угодно возненавидеть столь чудесный инструмент вообще. Мне смотреть больно, как ты корячишься.
— Я не корячусь, — буркнул я.
Если честно, меня твои слова чуть оскорбили. То есть, я рядом с вами — крутышами, стараюсь до кровяных мозолей, а со стороны выгляжу убого. Ммм, понятно.
— Нет, ты молодец, правда, схватываешь на лету.
От этой жалкой похвалы я скривился, но смолчал. Может я и походил на деревенщину, но таковым не являлся и хамить не хотел.
— Но Генри, твоим лапищам нужна крепкая крошка и, при том, мягкая. Понимаешь, каждому музыканту, особенно начинающему, нужен свой инструмент. Ты будешь чувствовать её, а она тебя. Мотивация у тебя есть, способности, очевидно, тоже, а вот духовной связи…
Мы ещё совсем юные, а ты о какой-то там духовной связи заливаешь. Я знатно офигел, конечно. Не то чтобы я тотчас начал понимать. В плане? Инструмент может чувствовать? Да и задумываться о всей музыкальной философщине, о которой ты упоминать любила, мне было рановато. Но что-то для себя я вынес. И ведь я не забил, не поленился и пошёл в магазин. Глянул на цены Фендера, и глаза на лоб полезли. Дороговато выходила духовная связь.
— Ну что, присматриваться начал? — нетерпеливо спросила ты по окончанию следующего урока.
— Начал и закончил.
— А что не так? — расстроено округлила глаза ты. — Не может быть, чтобы ни одна не понравилась. Ну может не Фендер, а другая зацепила?
— Почку предлагаешь продать за гитару? — съязвил я.
— Ну почему почку… неужели твои родители не войдут в положение, это же важно!
У тебя личико такое было в тот миг, будто это правда нереально важно. Типа от приобретения мной гитары зависит жизнь. Я ничего не ответил, но не потому, что кольнуло. Ты же не знала, что родители мои давно в земле лежат, почти никто не знал. На самом деле, меня обескуражило то, что ты не видела между нами разницы. Думала, что я тоже имею право получать желаемое.
Естественно, потом ты как-то вынюхала факты о моей бедной сиротской жизни. Интересно, каково тебе было узнать… Чувствовала ли ты стыд, мышка? Заставила нищего мечтать о несбыточном, ха! Может, именно из-за стыда ты и решилась подарить мне этот глупый подарок.
Ну кто? Кто в нашем возрасте и в нормальном рассудке, малознакомому парню будет делать столь дорогие подарки? Я обомлел, когда ты протянула мне чехол с белой надписью на кармашке Fender. Обернулся, ища подвох, высматривая на твоём счастливом лице шутку. Видя моё замешательство, ты открыла чехол, вытащила её на свет.
О, она была прекрасна… Именно та самая. Та — моя.
Ты меня выслеживала, скажи честно? Знала, что с тех пор нашего разговора, я заезжал в магазин постоянно и, с несвойственным мне мазохизмом, смотрел на лакированные силуэты? Особенно капал слюнями на одну, чёрную, она в моих руках лежала, как влитая. Сейчас, уверен, это не случайность, ты реально узнала, а тогда мозгов не хватило понять. Впрочем, как и принять щедрый подарок.
Я разозлился. Да-да, именно так. Разозлился и оскорбился, как и положено горделивому бедняку. Получить подачку от какой-то жалобливой богачки, тьфу…
— Генри, да это от души, — лепетала ты, не понимая моей реакции, — ничего не нужно взамен, только играй. Люби её и играй.
— Да какое тебе дело? — сквозь зубы отвечал я.
— Я считаю, что ты талантлив. Тебе нужно играть и петь. Генри… от твоего голоса мурашки… Иногда ты начинаешь тихо под нос урчать, когда сильно увлечёшься. Сидишь там в углу, думаешь, тебя никто не слышит, но я слышу, Генри.
Ты меня слышала, но я не слышал тебя. Какой же я был идиот.
Отверг подарок, отверг твою доброту. А потом всё полетело в тартарары, мотивация улетучилась, и я забросил занятия и глупые иллюзии. Юношеский максимализм, честолюбие. Что со мной стало? В бесячем футболе меня ждали. Там я был хорош по умолчанию, нужен, лёгок, без души. Там я спрятался. От тебя. От себя.
Самое смешное, что на следующий год, когда я начал подрабатывать, а работал я очень много, смог купить себе машину и… гитару. Поддался кратковременному импульсу. Но знаешь, Фрэнк, я к ней тогда так и не притронулся.
***
Ты не дожила до конца учебного года.
Несусветная глупость.
Почему? Почему бы не потерпеть ещё какие-то несколько месяцев, отгулять выпускной и свалить, если тебе не нравилась эта жизнь. Ведь можно устроить себе другую, новую, можно начать всё с чистого листа. Я, лично, так и собирался сделать. Но скажи, разве настолько невыносима была твоя прежняя жизнь? Тебя никто не обижал, не устраивал буллинг, ты нормально училась, не отсвечивала. Даже, если в вашей семье и было понапрятано скелетов в шкафу, то это всё равно не объясняет, зачем ты решила…
