Под одеждой Итан — образ мужского совершенства, как я и предполагала. А в тот день, когда парень натер меня блестками, лишь мельком взглянула на него, но он держал меня так близко, что я почувствовала больше, чем увидела. Гораздо больше. Я заметила черную абстрактную татуировку на его грудной клетке, но не разглядела ее достаточно хорошо, чтобы понять, что именно это такое.

Делаю мысленную пометку спросить его об этом позже, когда не буду в нескольких секундах от полномасштабного нервного срыва.

— Что еще тебе нужно? — спрашивает он. — Струнный оркестр, чтобы исполнить серенаду для твоей упрямой задницы?

Прикусываю зубами нижнюю губу. Чего Итан не знает, так это того, что я не носила купальник с девяти лет. Всегда было проще надеть плавки и мешковатую футболку в те немногие разы, когда ходила плавать. В тот единственный раз, когда решила купить купальник, я не могла поверить, сколько они стоят, и отказалась поддерживать абсурдный гендерный «розовый налог»⁴. Сегодня я поняла, что не все купальные костюмы одинаковы — то есть, они не обеспечивают одинаковый уровень защиты. Если уж на то пошло, я думаю, что бикини-стринги, которые он предложил сначала, оставили бы больше места для воображения, чем костюм, который на мне сейчас. Слава богу, что в раздевалке есть бритвы, иначе я могла бы действительно опозориться.

— Так все. — Итан вылезает из ванны и приближается ко мне.

Моя хватка на полотенце крепнет.

— Стой! Подожди, хорошо, я сделаю это.

— Нет, у тебя был шанс. — Он сверлит меня взглядом. — Дай мне полотенце и тащи свою задницу в джакузи.

— Я сказала, что сделаю это, ясно? — Я закрываю глаза, делаю успокаивающий вдох и бросаю полотенце. И прежде чем Итан успевает рассмотреть меня, заскакиваю в воду и прячусь под пузырьками.

— Это было не так уж сложно, правда? — Он говорит непринужденно и безразлично, когда делает шаги в ванну и садится на противоположный край.

Конечно, его это не трогает. Он, вероятно, видел все разновидности женского тела, все формы, размеры и цвета. Мое, безусловно, не является выдающимся, на что Итан обратил внимание еще в самом начале. Я действительно выгляжу как парень — узкие бедра, маленькая грудь, невыразительные изгибы.

Я чувствую, что немного расслабляюсь. То ли из-за теплой воды, мягко перекатывающейся по моим мышцам, то ли из-за мысли, что Итан видит во мне не более чем «одного из парней», я не уверена.

— Так здорово. — Я откидываю голову назад и закрываю глаза.

— Болят мышцы после череды шоу?

— Да. — Я смотрю на него и вижу, что Итан в такой же позе, голова запрокинута, вода доходит ему до груди. — А у тебя?

— Немного, да. Мы стараемся поддерживать высокую энергетику выступления на сцене, что означает много прыжков. Я уже не восстанавливаюсь так быстро, как раньше.

Между нами воцаряется тишина, и ее интимность заставляет меня начать разговор.

— Что означает твоя татуировка?

Он ухмыляется, все еще с закрытыми глазами.

— Ты разглядывала меня, Томми?

Да. Может быть.

— Нет, просто поддерживаю разговор.

— Это неочевидно?

Татуировка напоминает мне один из тех тестов с чернильными пятнами, и она занимает пространство между его подмышкой и бедром у ребер.

— Это птица феникс?

Он моргает, открывая глаза.

— Ворон⁵.

Точно. Наверное, мне следовало бы догадаться самостоятельно.

— У тебя есть какие-нибудь татуировки? — Парень смотрит на воду у моих плеч, как будто пытается разглядеть сквозь толщу пузырьков мое тело под ними.

— Нет. — Я скрещиваю руки на животе. — Пока для меня нет ничего настолько важного, чтобы навсегда запечатлеть это на своем теле.

— Умно. — Он снова откидывает голову назад и закрывает глаза. — Если бы я сделал татуировку в восемнадцать лет, то сидел бы здесь со словами «твое имя» на моем члене, чтобы я мог использовать его, чтобы подцепить цыпочек.

— Не уверена, что у тебя нет такой надписи на члене.

Он смотрит на меня через пар от воды.

— Я с удовольствием покажу тебе.

— Точно нет.

— Твое упущение. — Он расслабленно откидывает голову на край ванны.

Позади него раздается стук в стену.

— Мистер Кроу?

— Входите, — говорит он, глаза по-прежнему закрыты.

Трое мужчин из обслуживания номеров, несущих подносы с едой, подходят к джакузи.

— Ставьте. Мы позаботимся об остальном.

Они делают, как он велел, и я с благоговеньем смотрю на разнообразие различных блюд — пицца, паста, свежие фрукты, даже блинчики и…

— Канноли?

— Любой вкус на выбор.

Я беру одну, политую шоколадом.

— Включая зубную пасту?

Он хихикает.

— Нет, сегодня без зубной пасты.

Я смотрю на десерт, но колеблюсь.

— Это не зубная паста. — Он прищуривает глаза. — Ты мне не доверяешь?

— Я засунула тебе в рот анальную пробку. Прости меня за излишнюю осторожность в отношении твоего возмездия.

Он откидывает голову назад и смеется, звук омывает меня и вызывает озноб, несмотря на горячую воду.

— У меня во рту бывало и похуже. — Он придвигается к моей стороне ванны, так близко, что его нога касается моей, когда парень тянется за десертом.

— Даже боюсь спрашивать.

— Так и должно быть. — Он подмигивает и откусывает кусочек канноли. — Видишь? — говорит с набитым ртом. — Не зубная паста. Черт, как вкусно.

Я жду, пока он проглотит, прежде чем отважиться откусить. Сливочный центр — это взрыв сладости на моем языке, который разжигает мой голод. Я вылезаю из джакузи, чтобы взять кусочек ананаса и манго… или это папайя? Холодный фрукт в сочетании с теплым паром освежает, и я сажусь на край ванны и ковыряюсь в еде.

— Здесь так много еды, — замечаю я, запихнув в рот черничный блинчик.

— Я не был уверен, чего тебе захочется. — Его голос хриплый, и я задаюсь вопросом, не засыпает ли он.

Лучше съесть все, что смогу, пока он не объявил, что мы закругляемся, и я не упустила свой шанс. Интересно, можно ли взять коробку с едой на вынос? Я стону.

— Это лучший ананас, который я когда-либо пробовала.

— Да ну? — Он придвигается ближе ко мне. — Оставишь кусочек для меня?

Я беру ломтик и протягиваю ему, но парень проталкивает свое большое тело мимо предложенного кусочка, пока его ребра не упираются в мои колени. Его взгляд задерживается на моих губах.

— Что ты делаешь?

Эти светло-карие глаза потемнели от плотского голода.

— Я хочу попробовать.

Даже женщина с таким маленьким сексуальным опытом, как у меня, не может неправильно истолковать его невысказанную просьбу. Я не должна позволять ему целовать меня. И знаю, что лучше не связываться с рок-звездой. Я видела в первом ряду, какой вред они могут нанести.

И все же…

Воспоминания о нашем первом поцелуе преследуют меня. Искушают и дразнят.

Мы уже целовались один раз. Неужели еще от одного будет так уж плохо? Кроме того, для Итана поцелуй — это такая же обыденность, как рукопожатие. Ему не нужно знать, что для меня поцелуй — это предел моего сексуального опыта.

Но…

— Я же сказала, без шуток. — Я едва слышу свой робкий голос за шумом пузырьков джакузи.

Его взгляд темнеет, когда он перехватывает мой.

— Ты видишь, что я смеюсь?

Итан определенно не смеется. Даже не улыбается. Он источает то сексуальное обаяние, когда разум и здравый смысл растворяются, как пепел, и заменяются фантазиями о его губах на моих.

Я облизываю губы и наклоняюсь, давая ему разрешение взять то, что он хочет. Ожидаю, что Итан набросится на мой рот, как в первый раз, но вместо этого парень скользит рукой по моей шее, обхватывает мою голову и приближает наши рты. Прижимает кончик своего носа к моему — нежное движение, которого я не ожидала от такого мужчины, как он. Другой рукой обхватывает мою челюсть. Подушечкой большого пальца проводит по моим губам, как будто проверяя, настоящие ли они. Я тянусь навстречу его прикосновениям, жаждая больших ощущений, которые могут принести только его руки. Итан прижимается торсом к моим коленям, и они раздвигаются, чтобы парень мог придвинуться ближе, пока не устраивается между моими бедрами на краю джакузи.