— Митчелл любит ее, как свою собственную…

— Не морочь мне голову! Он просто еще один из твоих голливудских придурков, ему плевать на Томми! — Теперь отец кричит.

— Это одна из причин, почему мы так и не поженились! Ты самый упрямый человек, которого я когда-либо встречала.

— Нет, мы так и не поженились, потому что не любили друг друга. Единственная причина, по которой мы переспали…

— Ты хочешь снова поднять эту тему?

Я знаю, чем закончится эта ссора, поэтому заползаю в кровать и накрываю голову подушкой, чтобы не слушать, что будет дальше.

Он скажет, что она «дерьмовая мать».

Она будет кричать, что «чувствует себя брошенной, пока он ездит по миру и трахает всех, кого захочет».

Тогда он разозлится и скажет, что если бы он не работал, то у нее не было бы «крыши над головой» и что, возможно, ей стоит «подумать о том, чтобы найти работу, а не быть самой нежеланной золотоискательницей Лос-Анджелеса».

Потом все затихает. Хлопнет входная дверь, и я наконец-то смогу заснуть.

Так всегда бывает в те ночи, когда он здесь. Я благодарна, что это случается только раз или два в год.

Мой желудок так полон, что болит. Наконец я засыпаю, но ненадолго. Просыпаюсь от того, что большие, сильные руки тянут меня в вертикальное положение.

— Томми, милая, проснись.

Огромное тело моего отца — темная тень на краю моей кровати.

— Что случилось? Где мама?

— С твоей мамой все в порядке. Вставай и собирай то, что тебе нужно. Столько, сколько сможешь унести.

Я сползаю с кровати и беру пакет для мусора, который он мне протягивает.

— Куда мы идем?

— Я забираю тебя отсюда. — Его низкий голос грохочет, как будто он все еще зол после ссоры с мамой. — Надо было сделать это много лет назад.

— Но мама, она будет волноваться и…

Отец качает головой.

— Как долго ты живешь здесь одна?

Я облизываю свои сухие губы.

— Я…

— Не лги мне. — Чувствую, как его взгляд сверлит меня, хотя я и не вижу его глаз.

— Я не знаю. — Мои руки дрожат, а в животе неспокойно. Меньше всего я хочу, чтобы отец злился на меня. — Мама говорит, что никто не должен знать, что она ночует у Митчелла…

— Черт.

Я вздрагиваю от его страшного ругательства.

— Прости, я сержусь не на тебя. — Слова приходят быстро, как будто он боится, что если не поторопится и не скажет их, то я могу убежать. Его рука тянется к моему плечу, как будто он собирается прикоснуться ко мне, но опускает ее и рычит. — Восемь лет, а ты уже сама себя воспитываешь. — Он поворачивает свое бородатое лицо ко мне. — С этого момента все будет по-другому. Теперь ты будешь жить со мной.

— Жить с тобой где?

Мама всегда говорила, что папа живет в дороге. Когда я спрашивала, могу ли навестить его, она отвечала: «Дорога — не место для ребенка».

Он жестом приглашает меня следовать за ним, запихивая в мусорный пакет всю одежду, которую может найти.

— Пока мы пойдем в гостиницу. Мне нужно сделать несколько звонков, кое-что уточнить. Мы отправляемся в дорогу через пять дней.

Я представляю себя спящей на обочине дороги, как люди, которых вижу в центре города, когда мама заставляет меня идти с ней по делам. Не хочу плакать перед папой, но слезы жгут глаза.

— В дорогу? — Я рада, что мой голос не дрогнул.

— Боюсь, это единственный вариант. Гораздо лучше, чем оставлять тебя здесь.

— А как же школа?

— Школа жизни, малышка. — Он завязывает мешок и перекидывает его через плечо, как мрачный Санта-Клаус. — Последний шанс прихватить все, что хочешь взять с собой.

Я стягиваю подушку с кровати и всовываю босые ноги в кроссовки.

— Ты готова?

Киваю, боясь, что, если заговорю, мой голос будет дрожать. Я нечасто вижусь с мамой, а с папой и того реже. И даже почти не знаю его, а теперь должна жить с ним на обочине дороги.

Что, если папа злой? Что, если он узнает меня и я ему не понравлюсь? Что, если он попытается вернуть меня, но мама переедет, и я не смогу ее найти?

Я иду за папой по квартире. Мамы там нет, чтобы попрощаться или схватить меня и не отпускать. Ее сумочка и ключи исчезли.

Снаружи воздух кажется тяжелым, что трудно дышать. Место, где мама паркует свою машину, пусто.

— Пойдем, Томми. — Его голос тише. Может быть, ему тоже грустно. Он сжимает мою шею сзади. — Не думай о ней больше.

Мои губы дрожат, а слезы на глазах становятся слишком тяжелыми, чтобы их сдержать. Папа ведет меня к блестящему синему пикапу. Бросает мою сумку в багажник и открывает дверь, чтобы я забралась внутрь. Сиденья мягкие и пахнут духами.

Мы отъезжаем от моего дома, и я спрашиваю:

— Где мама?

Он крепче сжимает руль.

— Она сделала свой выбор.

На самом деле он хочет сказать, что она не выбрала меня.

ГЛАВА 1

Сегодняшний день

ИТАН

История моей жизни.

Я сижу за столом в подвальном помещении «Эксел Энерджи-центр» в Сент-Поле и занимаюсь своими гребаными делами. Вся гастрольная команда Джесси Ли — все, от тур-менеджера до бэкграунда, группы разогрева и ассистентов — собрались в одном месте, чтобы поужинать. Я весь день с нетерпением ждал сэндвича.

— Твое отношение — отстой.

Эти три слова — единственное предупреждение, которое я получаю перед тем, как меня ударяют по затылку, от чего мой трехслойный сэндвич разлетается на куски.

— Какого черта! — Я расстроен не из-за удара, а из-за того что уронил свой гребаный сэндвич, и теперь мне придется думать, как сложить его заново. И давайте будем честными, вы никогда не сможете заново сложить идеально сложенный бутерброд.

Джесси опускается на сиденье рядом со мной, кладет предплечье на стол и наклоняется ближе.

— Наша первая неделя в туре, а ты уже ведешь себя, как надутая капризная сучка.

Хлеб, индейка, бекон, хлеб, салат… черт, все неправильно. Хлеб, индейка, листья салата, бекон, хлеб… черт! Я отталкиваю испорченную еду и скрещиваю руки, как… ну, как надутая сучка.

— Разве парень не может поесть в одиночестве?

Джесси хмурится, смотрит свирепо, наклоняет голову. Чувствуя себя так, будто меня осуждает отец, я отворачиваюсь.

— Это из-за Бена? — спрашивает Джесси. — Ты злишься, что Бен здесь вместо Криса.

Теперь моя очередь оскалиться.

— Нет, придурок. Твой брат играет в десять раз лучше, чем Крис, и я рад, что чувак дома, выздоравливает и пытается остаться женатым. Это просто… — Я качаю головой. — Я больше не вписываюсь туда. — Я дергаю подбородком в сторону стола, за которым сидит жена Джесси, Бетани, вместе с Райдером, нашим барабанщиком, и его женой Джейд. И брат Джесси, Бен, наш новый гитарист, и его жена Эшли.

— Будь я проклят, — говорит Джесси с улыбкой. — Ты действительно маленькая сучка. Поднимай свою задницу и иди есть со своей группой. — Он встает и снова отвешивает мне подзатыльник.

Я сжимаю челюсти и сопротивляюсь желанию бросить свою бутылку с водой ему в голову. Если бы мы были одни, то так бы и сделал, но в такой толпе кто-нибудь обязательно поделится этой историей в интернете. Нам не нужны слухи о том, что группа распадается на первой же неделе тура.

Я крепче сжимаю свою бутылку с водой и неохотно встаю. Несу свой испорченный сэндвич к их столику. Джейд замечает мое появление и отодвигает для меня стул.

— Закончил дуться? — спрашивает она с ухмылкой, когда я сажусь на предложенное место.

— Напомни как долго ты едешь с нами? — спрашиваю я.

Она щиплет меня за щеку.

— Две недели. — Затем складывает в молитвенной позе. — Или столько, сколько продержится в туре наша няня.

Райдер обожающе улыбается своей жене. Интересно, знает ли он, каким подкаблучником выглядит?

— Кэти в хороших руках. Тэмми — лучшая в своем деле.

— Тэмми — няня? — фыркаю я. — Очаровательно, — говорю я с сарказмом, а затем спрашиваю: — Она горячая?

Джейд ухмыляется.

— Ей за пятьдесят.

— И что, она горячая?