– Тебя трудно выследить, – сказал вошедший мужчина.

Тулл прищурился, чтобы лучше разглядеть человека, и рассмеялся: – Виниций, это  ты кобель! Он тут же вышел из–за стойки. – Прошло столько времени, друг мой.

Яйцеголовый, почти лысый, низкорослый и коротконогий, Виниций не был прирожденным кандидатом в офицеры, но его абсолютная целеустремленность помогла ему быстрее превратиться в лучшего солдата, чем большинству мужчин вдвое крупнее его. В то время, когда Виниций ушел в отставку из Пятого, за год до Тулла, он был оптионом в той же когорте. Они хорошо ладили.

Они пожали друг другу руки, а потом, смеясь, обнялись.

Тулл отступил на шаг и смерил Виниция оценивающим взглядом: – Ты, возможно, немного потолстел в середине, но, если не считать этого и бороды, остался все тем же.

– Ты, кажется, все такой же, господин, – сказал Виниций, но его губы дрогнули.

– Да, я знаю. Я выгляжу так, будто всю ночь пьянствовал.

– Это не мне решать, господин.

– Дипломатичен, как всегда, Виниций. – Решимость Тулла не пить с утра испарилась. – Немного вина?

– Я бы не отказался, господин.

Наполнив кубки, они подняли тост за своих павших товарищей.

– С Фенестелой все в порядке, господин?

– Да, так было в последний раз, когда я его видел, – произнес Тулл. Он не собирался упоминать о ссоре со своим старым оптионом. Они оба были пьяны, а на следующий день он был слишком горд, чтобы пойти и загладить свою вину. Похоже, Фенестела чувствовала то же самое, потому что с тех пор Тулл не видел его целый месяц. Желая сменить тему, он пригвоздил Виниция взглядом. – Что привело тебя к моей двери?

– У меня к тебе деловое предложение, господин.

Тулл подумал о скользком виноторговце и подобострастном строителе, которым он доверил свои деньги, и покачал головой: – Ты обратился не к тому человеку.  – Виниций выглядел смущенным, и он кое-что объяснил ему.

Виниций улыбнулся: – Ах, это не тот тип предложения, господин. Я говорю о нашей работе. – Он изобразил удар мечом правым кулаком.

Тулл почувствовал легкий трепет. – Это как?

Виниций ухмыльнулся; – Гражданская жизнь не для меня, господин.

– Думаю, что и для меня точно также, – печально сказал Тулл. Если бы он не начал избегать столкновений, то драки, подобные той, что была у него накануне, начали бы заканчиваться печально. – Ты так и не сказал, чем занимался с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– Как и многие после увольнения, господин, я месяц напивался до бесчувствия и потратил слишком много денег на шлюх. По правде говоря, я был в растерянности. Я не фермер и не ремесленник. У меня нет жены, которая указывала бы мне, что делать. – Виниций выглядел смущенным. – А у тебя, как мне сказали, она есть. Когда мне представился шанс наняться охранником к торговцу, я подумал, что стоит попробовать.

– Переправлялись через реку и обратно? Большое количество ветеранов делали то же самое, обеспечивая безопасность торговцев, которые отправлялись в Германию в поисках мехов, янтаря и рабов.

– Гораздо дальше, господин. Земли рядом с Ренусом, видишь ли, почти  рядом. Здесь каждый мужчина, который, когда–либо держал в руках меч или копье, нанимается в стражники, так что плата не так уж и велика. Я решил, что если собираюсь рисковать своей шкурой, то должен продать ее подороже. –  Виниций понизил голос. – Я плавал в страну венедов, господин. Знаешь, где это находится?

– Они живут к северу или северо–востоку от германских племен, с которыми мы сражались, за рекой Альбис, не так ли? – Это было намного дальше, чем, когда–либо бывал Тулл.

– Да, именно так, господин. Это недалеко от того места, где можно найти электрум.  Так там называют дешевый янтарь.

– Ничего себе, дешевый! Да он же стоит целое состояние! – В порыве расточительности Тулл однажды купил Сироне янтарное ожерелье, стоимость которого была эквивалентна трехмесячному жалованью. В Риме за эту вещь заплатили бы во много раз дороже, чем заплатил он.

– Совершенно верно, господин.  – Сверкая глазами, Виниций выложил на прилавок кусок кроваво–красного янтаря размером с мужской кулак. – Я могу продать вот этот кусок за целое состояние. Меха, которые там можно купить, тоже более высокого качества, и иногда можно даже найти меха гигантских снежных медведей, которые живут далеко на севере.

Тулл с интересом осмотрел янтарь; – Путешествие туда, должно быть, опасное, иначе все бы отправились за ним.

– Не буду тебе лгать, господин. Так и есть, но я совершил его уже дважды и остался жив. Заработал кругленькую сумму. – Он подмигнул. – Ты мог бы сделать то же, что и я, и даже купить себе собственный янтарь, чтобы привезти его обратно.

– Мне не нужны деньги.

Виниций выглядел немного смущенным, но быстро спросил: – А как насчет армейского братства, господин? Держу пари, тебе его тоже не хватает.

Тулл не ответил, но Виниций попал в самую точку. Однако, не желая соглашаться на что–либо так быстро, он посмотрел на бывшего оптиона, заметив не совсем заживший шрам на его левой щеке. Тулл сложил дважды два и сказал: – Вы понесли большие потери в последнем рейсе. Вот почему ты здесь.

Виниций поднял руки: – Совершенно верно, господин. Мне нужны люди. Само собой разумеется, что мне нужны умелые люди, а лучше тебя никого нет.

Тулл пренебрежительно махнул рукой, но, тем не менее, был польщен похвалой. Он отпил вина и, поймав любопытный взгляд Сироны, устремленный на него с другого конца стойки, улыбнулся ей. «Боги, как она будет расстроена», – подумал он.

Но это не изменило его мнения.

Он снова повернулся к Виницию и спросил: – Сколько нужно человек?

В любом случае, Сирона не потеряла самообладания и даже не выгнала его из их постели. Вместо этого ее глаза наполнились слезами, и она прошептала: – Я знала, что этот день настанет. – Когда Тулл, чувствуя себя виноватым из–за того, что расстроил ее, взял ее за руку, она выдавила улыбку и сказала: – Ну, что ж, иди. Разливать вино и выставлять пьяных за дверь не в твоем характере.

– А риск?  – тихо спросил Тулл.

По ее щеке скатилась слеза, но голос ее был тверд, когда она сказала: – Что есть, то есть. Иди, Тулл, с моим благословением.

«Вот почему я ее люблю!» – подумал Тулл, заключая Сирону в объятия. Он был доволен тем, что она позволила ему быть самим собой, невзирая на последствия.

Артиона  вообще  не  захотела его понимать.

– Что ты имеешь в виду, говоря «тебе пора идти»? – Из-за прозвучавших в крике слов все головы в зале повернулись к ним.

– Ш–ш–ш, – прошептал Тулл, жалея, что не затронул эту тему в семейных покоях, а не в зале.

Артиона не подала виду, что услышала. – Почему ты должен идти?  воскликнула она. – Почему? Это не из–за денег. Тебе их достаточно, и у мамы они тоже есть … ты сам так сказал.  – Она сердито посмотрела на него, ее подбородок задрожал.

– Ты права, дело не в деньгах. Это трудно объяснить. – Тулл с трудом подбирал слова. Он посмотрел ей в лицо, полное возмущения и обиды, и подумал: «Скажу ка ей правду!»  – Я скучаю по ним, – сказал он.

Она наморщила лоб: – Скучаешь по чему?

«Я скучаю по армейской жизни и товариществу, – подумал он. – И по сражениям тоже».

– А как же мы? Ведь мы – твоя семья.

Тулл взял ее за руку: – Ты такая же как мама, и я люблю вас обоих. Вы для меня все одинаковы.

Она вздернула подбородок: – Мы недостаточно хороши, не так ли?

– Нет, – сказал Тулл, сжимая ее руку. – Нет. Это другое.

– Как так? Я не понимаю.

Не зная, как лучше это объяснить, Тулл сказал: – Поймешь, когда станешь старше.

– Я ненавижу тебя! – Вырвав руку, Артиона убежал. Ее ноги застучали по лестнице на первый этаж; мгновение спустя хлопнула дверь.