Дочитав «Сентябрь», Сара посмотрела на часы и увидела, что уже давно за полночь. Она чувствовала усталость, боль в глазах, тяжесть своей головы и решила, что пора ложиться. Как только она прислонила голову к подушке и закрыла большие глаза, тут же уснула в душной от летней жары комнате.

Сара Черно́ва родилась за границей, где ее мать работала в очень прибыльной фармацевтической компании. Жили пусть и в чужой стране, но по заветам родного отечества, а как начинались продолжительные праздники и выходные дни – непременно домой! Летом девочка гостила у бабушки с дедушкой, а в учебное время ее окружал более привычный мир, где все говорят на ином языке, чем ее родные. Но Сарочке было везде одинаково хорошо, главное, что ее и там, и тут любят и ждут… Безусловно, мать и отец прививали ценности, которые сами впитали с молоком матери, но девочка росла в ином обществе, чем они когда-то, и это отложило отпечаток на ее мировоззрении.

Спустя столько лет об этом времени девушка мало что помнила, как и многие события детства. Но не могла забыть тот день, когда ее матери позвонили, и женщина, сделавшись белой, как мел, упала в кресло и заплакала – отец десятилетней девочки погиб в автокатастрофе. Тома, убитая горем, вернулась с дочкой на родину к матери. Через несколько месяцев у Сары родился брат, названный в честь покойного отца. Сара потом все реже и реже видела маму. Зоя Матвеевна взяла бразды воспитания на себя, а дедушка заменил им во многом на себя похожего отца. Мать, которая была так нужна десятилетней девочке, отдалилась от нее и новорожденного сына, на долгое время с головой погрузившись в новую работу, пока боль не утихла. На долгие годы самым счастливым воспоминанием девушки стал месяц, проведенный с мамой во время ее отпуска: они часто гуляли, ходили в кино и ели самое вкусное мороженное, бабушка сделалась добрее к внукам, видя, как ее дочь становится прежней. Но женщина по-прежнему много работала, ей приходилось содержать одной большую семью.

Летом дети часто бывали у дедушки. Морфей Иванович был очень славный старичок. Саре нравилось говорить с ним об отце и лицезреть у него привычки так рано ушедшего – отец и сын были очень похожи.

– Чего читаешь? – Даня оторвался от игры с дедовским псом и начал рассматривать сидящего в кресле-качалке Морфея Ивановича, – Опять про пилатов? Альфед, фу! Иди с Сарой поиглай!

– Нет, Данька, не про пиратов на этот раз, – не отводя глаз от книги, сказал седеющий мужчина.

– А почему?

– Ну не читать же про пиратов вечно.

– Почему? – не умолкал ребенок.

– Потому, мальчик мой, что сейчас мне не хочется читать про пиратов. Когда захочется, тогда и буду, – уже отложив книгу, щелкнул по носу стоящего рядом бутуза Морфей Иванович.

– У-не-сен-ные вет-ром, – прочитал Данил, взяв книжку с тумбочки чуть выше него, – Это про что?

– Про войну, любовь… Да в целом про жизнь, – мужчина положил томик на место и посадил ребенка на колени, – Альфред, где Сара? Искать!

Тут же в комнату старого деревянного домика вошла босая девочка в сарафанчике и копной кучерявых волос на голове с полной чашкой клубники, впереди которой бежал с высунутым языком радостный старый пес.

– Даня, будешь клубнику?

– Буду! – мальчик охотно взял протянутую сестрой чашку, но она была слишком огромной для него, и дедушка помог придержать ее.

– Альфред, сидеть! Хороший мальчик! – Сара немного поиграла с огромным черно-белым псом и тоже угостилась клубникой, – «Унесенные ветром»? Я тоже думала начать читать, одолжишь?

– Конечно, милая, бери, как дочитаю, – ответил Морфей Иванович, глядя на радостную внучку.

Сара проснулась рано, без будильник,а и успела застать маму за завтраком. Она встала с кровати, подошла к зеркалу и оглядела лицо, потом выбившиеся из высокого пучка сильно курчавые каштановые волосы. Умылась и, пройдя мимо комнаты бабушки, в которой еще мирно спали, посапывая, Даня и Зоя Матвеевна, вошла в кухню.

– Доброе утро!

– Доброе! Как спалось?

– Хорошо. Странно – легла поздно, а встала рано?! Видимо, отоспалась в больнице. А тебе как спалось?

– Тоже ничего.

Тамара пила кофе из любимой кружки, которую ее мать называла не иначе как байдаркой, и ковыряла вилкой омлет с ветчиной. Сара присела рядом с матерью и разглядывала ее: круглое лицо с тонкими губами, носом кнопкой и голубыми глазами, редкие окрашенные в рыжий вьющиеся волосы, точеные скулы, тонкая шея с родинкой на том же месте, что и у дочери.

– Есть не хочешь? – взглянув на девушку, внимательно глядящую на нее, произнесла женщина и немного отодвинула тарелку с завтраком.

– Нет, мам, ешь. Я потом. Как дела на работе?

– Да как обычно, ничего нового. Ты придумала, куда поступать будешь?

– Думаю. А ты не помнишь, что я раньше отвечала на этот вопрос?

– Точно не помню, ты что-то говорила про филологическую специальность… или про юридическую? Я не помню. Тебе бы сходить к Марье Васильевне, поблагодарить…

– Да, схожу. Спасибо, что напомнила. О, и за полароид спасибо, я очень довольна! – девушка просияла улыбкой и с любовью глядела на мать.

– За что, прости? Пала что?

– Полароид, твой подарок на Новый год.

– А, это. Пожалуйста, дочка, – так же смотря в телефон и допивая кофе, сказала Тома. – О, мне выходить пора! Принеси, пожалуйста, мою сумку из комнаты.

Сара принесла сумку обувающейся матери и закрыла за ней дверь. Еще раз заглянула в комнату бабушки и увидела, что проснулся брат. Пожелала ему доброго утра, на что сонный мальчик вяло ответил «И тебе». Снова прошла в кухню и помыла оставленную матерью после завтрака посуду.

– Что ты будешь? – поставив чайник, спросила девушка у брата.

– Что буду? Ммм… Буду макароны, – ответил зевающий сонный ребенок.

– Не пойдет. Могу предложить на выбор овсянку или омлет? – Сара разглядывала шкаф с крупой и думала, чем сама бы хотела завтракать.

– Может, манку?

– Давай манку. А ты умывался?

– Конечно.

– Что-то быстро. А зубы чистил? – в ответ последовало молчание, потом мальчик снова зевнул и потер глаза. – Иди чисть, мигом! И тихо, не буди бабушку! Мы рано сегодня встали.

Мальчик, еле перебирая ногами, пошел чистить зубы, а Сара начала варить манную крупу. После завтрака брат с сестрой пошли смотреть мультики, а когда от звонкого смеха проснулась Зоя Матвеевна, занялись домашними делами.

Тамара Темникова росла в семье, наполненной счастьем. Родители много работали, делая все возможное для радости и благополучия единственной дочери, ругались редко и только по мелочам. Папа называл ее ласково – Томарочкой, как никто другой, мама часто улыбалась, и в хрустальной вазочке в шифоньере всегда были вкусные конфеты. Эти воспоминания надолго утонули в слезах после того, как любимый отец и муж умер от неизлечимой болезни. Мама теперь больше грустила или ворчала, была вечно уставшей после изнурительной работы. Но девятнадцатилетняя Тома не была одинока и разделяла свое горе с другим любимым человеком, а не с матерью, ставшей колючей. В ее жизни появился Даниил Чернов, который горячо любил ее, гладил по головке, пока она оплакивала отца на его плече, дарил цветы и накидывал свой пиджак ей на плечи холодными вечерами, провожая до дома, и отвечал теплом на холод Зои Матвеевны. Когда боль Зои Темниковой поутихла, Тамара снова узнала в ней свою мать. Женщина теперь стала улыбаться, пусть и не так часто и светло, как прежде. Стала теплее относиться к молодому человеку, всегда милому и заботливому с ней и её дочерью.

Тома Чернова с мужем, отучившись, переехали, оставив мать и отца, в другую, совершенно чужую страну, сулившую большие перспективы и новые возможности. Даниил занимался написанием книг, и перемены были ему полезны, а Тамара радовалась хорошей работе, супружеству и ожиданием пополнения. Женщина была на пике своей молодости, влюбленности в жизнь и счастья.