Тарчинини не спеша ополоснул прохладной водой лицо, старательно вымыл руки и уже кончал приводить себя в порядок, как вдруг заметил, что в доме царит какое-то непривычное оживление, и царит уже давно, просто он спросонья не сразу обратил на это внимание. Он приоткрыл дверь как раз в тот момент, когда мимо пробегала Тереза.

— Ma che! Эй, малышка, скажи-ка мне, что это у вас здесь происходит?

— Вечно одно и то же! — служанка, явно в дурном расположении духа, сердито пожала плечами.— Каждый раз, когда они уезжают на концерт, в доме начинается эта суматоха! Никто не знает, где его вещи, и все зовут меня! В жизни не встречала таких безалаберных людей! Из всех только одна донна Клаудия способна без посторонней помощи уложить свои чемоданы... И потом, надо еще почистить инструменты, уложить их в футляры, да еще хорошенько обернуть, а то ведь в дороге всякое бывает, неровен час поломаются. Пресвятая Мадонна, ну не будь меня здесь, им бы волей-неволей пришлось выпутываться самим, разве не так?

— Но ведь вы же здесь, Тереза...

— Да, что правда, то правда! Раз уж я здесь…

И она удалилась той покачивающейся походкой, которая так волновала нашего бедного веронца.

Ромео не спеша направился на пьяцца Веккья, намереваясь навестить своего нового приятеля Луиджи Кантоньеру и выяснить его мнение по поводу последних событий в доме на вьале делла Мура. В тот момент, когда он остановился перед входом в кафе, дверь распахнулась, и на пороге показался комиссар Даниэле Чеппо в сопровождении своего помощника. При виде Тарчинини полицейский остановился как вкопанный.

— Ma che! Если не ошибаюсь, профессор Роверето? Неужто вы посещаете это кафе?

— Вы угадали. Надеюсь, синьор комиссар, вы не находите в этом ничего предосудительного?

— У нас в Бергамо, синьор профессор, каждый ходит куда ему заблагорассудится, но, по правде говоря, я несколько удивлен, что человек с вашим положением посещает заведения такого сорта, а вам это не кажется странным?

— Дело в том, что я подружился с Луиджи Кантоньерой и...

— Знаю, знаю...— сухо оборвал его тот.— Похоже, вы стали здесь завсегдатаем с тех самых пор, как впервые появились у нас в городе.

— Кажется, я уже в том возрасте,— начинал раздражаться Ромео,— что могу посещать любые заведения?

— Несомненно... только…

— Только?

— Только мне, синьор профессор, было бы очень любопытно узнать, по какой такой причине в доме у Гольфолина вы представляетесь холостяком, а здесь рассказываете Кантоньере о своей жене и многочисленных детях?

Застигнутый врасплох веронец не сразу нашелся, что и ответить, и собеседник, воспользовавшись паузой, коварно заметил:

— Догадываюсь, что когда уезжаешь подальше от дома, куда приятней чувствовать себя холостяком, не так ли?

— Уверяю вас, синьор комиссар...

— Седина в бороду, бес в ребро, так что ли? Позвольте, синьор профессор, дать вам один совет: вы, ученые, по своей наивности часто становитесь легкой добычей для всяких темных махинаций... так что будьте поосторожней, вы меня поняли?

И, не дожидаясь реакции Тарчинини, комиссар в сопровождении помощника быстро зашагал прочь.

Сердясь на коллегу и на себя самого, Ромео вошел в кафе, где его тут же перехватил Луиджи.

— Он и к вам тоже приставал? Я все видел через окно... Не понимаю, что это вдруг с доном Даниэле, какая муха его укусила?

— Наверное, ведет расследование.

— Насчет этого бедняги Баколи? А что там такое случилось-то?

Не уточнив, что это благодаря его стараниям удалось обнаружить убежище Баколи и имя, под которым он там скрывался, наш веронец подробно описал сцену, свидетелем которой оказался в доме Гольфолина, после чего заключил:

— Надеюсь, этот ваш комиссар не подозревает, будто я сообщник или еще, чего доброго, убийца этого Баколи?

— Интересно, какая связь может быть между этим бродягой Баколи и почтенным университетским профессором? — он с явным отвращением вздохнул и добавил: — Ведь вроде бы неглупые люди, а иногда такое придумают!

— Расскажите мне немного про этого Баколи.

— Ну что я могу рассказать? Я ведь его только знал как клиента, который не всегда исправно платил за выпивку... одно слово, голодранец! А вообще-то, между нами, зачем вам все это надо?

— По правде говоря, с тех пор как я поселился в той же комнате, где жил этот странный парень, который так ужасно кончил... между нами установилась какая-то таинственная связь... будто мы родственники, что ли... И мне бы хотелось понять, что это был за человек?.. откуда появился?.. за что его убили?..

Прежде чем ответить, Луиджи наполнил вином два стакана и протянул один из них Ромео.

— Что-то у вас, синьор профессор, больно уж разыгралось воображение... Что говорить, парень он был симпатичный, этот Баколи, да только ведь все равно бездельник... так, шпана и все... Откуда он появился? Никто этого не знает, да, по правде говоря, никому это и не интересно... Скорее всего, сбежал откуда-нибудь, где ему уже нельзя было оставаться... Он ведь из тех несчастных, кому везде не по себе, вот они и шляются по свету, все ищут, где им будет получше... Но это все бесполезно, ведь свое несчастье повсюду таскаешь за собой... Хотите откровенно? Бездельник, он и есть бездельник, от него всего можно ожидать, даже самого плохого.

— Но ведь обычно бездельники никому особенно не мешают, а этого Баколи кому-то понадобилось прикончить, вам это не кажется странным?

— Поди догадайся, в какую историю он мог вляпаться, чтобы добыть себе пару лир на пропитание. Вы уж не обижайтесь, синьор профессор, но я хочу вам дать один добрый совет. Забудьте вы об этом... Поверьте мне, ничего кроме неприятностей вы от этого не получите. Одни только неприятности. Луиджи Кантоньера зря говорить не будет.

— Наверное, вы правы, только не забывайте, мы ведь всю жизнь только и делаем, что по буковкам расшифровываем всякие древние надписи или по камушкам пытаемся восстановить давно прошедшие времена... так что мы народ упрямый и терпеть не можем, если нам приходится сдаваться в борьбе против забвения... Поэтому мне во что бы то ни стало хочется представить себе, какой же он был на самом деле, этот Баколи?..

— И что вам это даст?

— Ничего.

— Тогда зачем вам нарываться на неприятности?

— Неприятности? Какие неприятности?

— Вы что, забыли, что беднягу все-таки кто-то прикончил, и уж, наверное, не без причины, как вы считаете, а?

— Да, вы правы...

Тарчинини состроил гримасу, которая по замыслу должна была изобразить внезапный испуг, потом добавил:

— Конечно, это глупо, но... даже не знаю, как сказать... Раз уж так получилось, что я занял его место в доме Гольфолина, я вроде бы чувствую себя в какой- то степени обязанным... нет, не отомстить, упаси Боже, этим пусть занимается полиция... а просто хоть что-то для него сделать... Ведь, надо полагать, у парня была семья?

— Вы, конечно, можете поступать, как считаете нужным, синьор профессор, но я вас предупредил.

— Вот кто меня действительно интересует,— после продолжительной паузы признался Ромео,— так это тип, который приходил за вещами Баколи...

— Наверное, какой-нибудь приятель?

— Возможно... Только вот каким образом этот приятель мог узнать, что Баколи уже нет в живых?

— Ну, это уж вы слишком много от меня хотите! А вообще-то, синьор профессор, хочу сделать вам одно признание: в нашем деле никогда нельзя вмешиваться в чужие дела, иначе обязательно потеряешь клиентов. И вот когда я открыл свой бар, то решил раз и навсегда: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю.

— Но если бы Баколи встречался у вас с какими-то приятелями, уж мне-то вы могли бы это сказать?

— А зачем вам это знать?

— Я попытался бы их найти, узнал бы, не рассказывал ли им Баколи о своих близких, о родных местах... Если бы оказалось, что у него есть мать, я бы ей написал...

— Странный вы все-таки народ, ученые,— покачал головой Кантоньера,— вроде умные люди, а такое иногда говорите! Дался вам этот парень, вы ведь его даже в глаза не видели, слышать о нем не слышали, а теперь вдруг загорелись, будто это ваш родной брат! Что за причуды, ей-Богу...