Кориш молчал.
— Корне ведь тозе уци... — начал было говорить Йыван, но Кориш сердито взглянул на него, и тот осекся.
Кориш разделся, бросил азям на лавку и подошёл к окну. Потом он быстро повернулся и решительно сказал:
— Тётя Оляна, я тоже хочу ходить в школу. Отпустите меня вместе с Йываном.
— Что ты болтаешь? Кто тебя возьмёт в школу? Опоздал ты нынче, Йыван уже две недели ходит, а ты только собрался.
— Тётечка, отпустите, — со слезами в голосе стал просить Кориш. — Отпустите...
— Тоже ученик нашёлся! — сердито сказала тётка Оляна. — И говорить мне об этом не смей! Вон иди с Начий на гумно лён в сарай складывать. Завалит снегом — пропадет добро. Иди, иди, не отсвечивай...
Й Кориш, всхлипывая и утирая слёзы, пошёл на гумно.
Морозный воздух прозрачен, первый снег свеж и пахуч, дышится легко и привольно. Берёза в огороде стоит вся в снегу, словно одетая белой листвой. Вокруг тишина. Лишь изредка попискивают оставшиеся на зиму в Чодрануре птицы. Пёстрая сорока прыгает на берёзе, сбивая длинным хвостом пушистый снег с веток. Красногрудый снегирь и зелёная синица скачут вокруг гумна, клюют оброненные зёрна. «Плохо приходится птицам зимой, — думает Кориш, — холодно им, есть нечего, не то, что летом... Им и так плохо, а Йыван совсем их не жалеет, ловит, бьёт и кормит птицами кошку...».
Начий и Кориш принялись вытаскивать из-под снега снопы льна, отряхивать их от снега и сносить в сарай.
Хотя Начий дала Коришу старые рукавицы, руки у него всё равно мёрзли, и он дул на посиневшие пальцы, стараясь согреть их тёплый дыханием. Ноги Кориша, замотанные рваными онучами, закоченели.
— Кориш, замёрз? Иди домой, — ласково сказала Начий. — Тут немного осталось, я и одна справлюсь.
— Нет, не замёрз, — ответил Кориш. Он не хотел оставить Начий работать на морозе одну.
— Не пустит тебя тётка Оляна учиться, — вздохнув, сказала Начий. — Что теперь будешь делать?
— Очень хочется мне учиться, да, видно, ничего не поделаешь...
— А ты сходи вечером к Васлию, — посоветовала Начий, — может быть, он что-нибудь и придумает.
На следующее утро, когда пришло время идти в школу, Йыван вдруг упёрся:
— Что хотите делайте, не пойду учиться...
Тётка Оляна уговаривала его и так и этак, и лаской просила и ругала. Потом насильно одела, повесила ему через плечо сумку, сунула в сумку на обед творожник с медом.
Но Йыван снял полушубок, бросил сумку на пол, а сам залез на печку.
— Йывуш, сыночек, почему ты не хочешь в школу идти? — допытывалась тётка Оляна. — Что тебе надо?
— Ницего не надо. Не хочу я в сколу один ходить. Если Корис пойдёт, и я с ним пойду. А без Кориса не пойду.
— Ах ты, мученье моё, чего выдумал! Спускайся, сынок, скорее!
— Не пойду...
Тётка Оляна обозлилась:
— Слезай, чертёнок! Вот я тебя с печки кочергой достану!
— Всё равно не пойду. А если будес бить, прыгну с печки вниз головой.
Тётка Оляна испугалась и снова подступила к Йывану с уговорами. Но Йыван твердил одно и то же: «Один не пойду... Отпусти Кориса...»
— И чего тебе дался этот Кориш? Идут ребята, и ты с ними иди.
— «Цего, него»!.. Не пойду без Кориса, и всё.
Тётка Оляна была очень удивлена. Но, увидев, что Йывана не уговоришь, сердито сказала:
— Ну ладно. Иди, Кориш, вместе с Йываном.
Кориш быстро накинул на плечи свой рваный азям, нахлобучил шапку — и в двери за Йываном.
— Вот так-то лучше будет, — сказал Васлий, ожидавший их за воротами.
И мальчики, разговаривая, пошли по деревне.
А дело было так.
Когда Васлий увидел, что Кориш не пришёл в школу, он сказал Йывану:
— Завтра, Йыван, не приходи в школу без Кориша. Слышишь?
— Поцему не приходить? Приду.
— А придёшь без Кориша, плохо тебе будет.
— Цто ты мне сделаес?
— Водиться с тобой не станем, и в школу тогда с нами не ходи. Кориш учиться хочет, а твоя мать его не пускает. Скажи тётке Оляне: «Не пойду в школу без Кориша, и всё». Понял? Скажешь?
И Йыван сделал так, как велел Васлий.
В ШКОЛЕ
С раннего утра Кукшенгерская школа гудит, как пчелиный улей. В любую погоду, как бы рано ни открыла школьная уборщица тётя Опима дверь школы, перед дверью всегда стоят семь — восемь мальчишек. Каждое утро тётя Опима ругается с ними.
А как наступила зима и выпал снег, ребята стали приходить ещё раньше.
— Беда мне с вами! — ворчит уборщица. — Куда вы в этакую рань пришли? Ведь семи часов ещё нет. Приходите только баловаться.
— Уже утро, тётя Опима. В деревне все встали давно.
— А я думал, что уже девять часов. Ведь у нас часов нет.
— Ну, встали, так встали... А вам поэтому в школу надо скорее бежать, да?
— Тётя Опима, смотри, какой снег выпал! Разве в такое утро усидишь дома?
— Встанешь и выйдешь, выйдешь и побежишь.
— Одна Опима всё проспала!
— Ноги вытирайте! Ноги вытирайте! — покрикивает на ребят тётя Опима. — Не вытрете, в школу не пущу.
— Снег — не грязь, растает — и нет его.
— Опять не так! То говорит, грязь тащите, то снег. Что нам теперь, ноги на плечах носить?
— Ха-ха-ха! — дружно рассмеялись мальчишки.
— Смотрите, тётя Опима опять дверь закрывает!
Какой-то разошедшийся сорванец принялся стучать в дверь.
— Вот соня! Спит, как попадья, и всё ей кажется рано.
— Смотрите, опять заснула. И глаза закрыла. Покричи ей.
— Она не умывалась ещё. Давайте, ребята, умоем её снегом!
Несколько снежков полетело в тётю Опиму. Уборщица с сердцем распахнула дверь и ушла.
— Враг отступил! Вперёд, ребята! Наша победа!
— Стой, Пашка! «Санком» идёт! Вытирай ноги.
И ребята все как один принялись старательно оббивать снег с валенок.
Школьный народ — весёлый народ. В классах ребята шумят, как стайки воробьёв на дороге в тёплый зимний денёк, смеются, шутит, спорят, ссорятся и снова мирятся.
Разные ребята учатся в школе. Вот один — маленький, добродушный толстяк, он не шумит, не прыгает, сидит на одном месте и лениво улыбается. Зато другой, черноволосый, с блестящими, как смородина, бойкими глазами, кричит и хохочет без умолку. Где возня, драка — он всегда там, бьёт тех, кто помоложе да послабее, а потом подлизывается к учителю, чтобы ему не попало.
Вон тот спокойный и молчаливый мальчик — первый ученик в классе. Он очень умный и знает не меньше иного взрослого. Если уж он говорит что, так всегда что-нибудь дельное. Такой никогда не заискивает перед старшими и перед учителем и, когда видит, что кто-нибудь ошибается, прямо говорит ему: «Не так надо». Таких ребят товарищи обычно очень уважают. Бывает, скажет он расшумевшимся баловникам: «Тимош, Пашка, что вы орёте, как будто в лесу потерялись! Надо тише говорить». Те поворчат недовольно, но обязательно послушаются и затихнут.
Девочки ходят в школе своей компанией. Одни болтают о забавах, нарядах, украшениях, хихикают, визжат, задирают мальчишек. Но лишь мальчишки их тронут, то сразу в слёзы: «Отцу скажу, учителю пожалуюсь...» У других в мыслях не забавы, а разные домашние заботы. Когда их обижают, они не плачут, не кричат «пожалуюсь отцу», потому что знают, что дома за них не заступятся. Сурово взглянет такая девочка на обидчика, скажет: «Не приставай!» — и отойдёт в сторону.
Ребята в школе самые разные: разные лица, разные характеры. Но, тем не менее, все они ясно делятся на две группы, и ребят одной группы никогда не спутаешь с другой.
Одни приходят в школу в чистой, хорошей одежде. Это дети богатых родителей. Посмотришь на этих ребят — они вежливые, учатся хорошо, перед учителем заискивают, а исподтишка издеваются над товарищами, смотрят на них свысока и колотят тех, кто слабее.
У ребят другой группы совсем иной вид, и ведут они себя по-другому.
У многих из них худые лица и большие голодные животы — «картофельные пуза». Одни из них учатся хорошо, другие хуже, но в каждом общем деле они впереди. Многие носят на шее красные галстуки. Это дети бедняков. Их больше, чем детей богатых, и они задают тон в школе.
