Потом снова говорил приезжий, и снова шумели.
В конце концов вынесли постановление: «Собрать и сдать хлеб полностью до первого числа. Если богачи не сдадут в срок, то брать с них по лишнему пуду на каждые десять пудов несданного хлеба»...
Деревня бурлила, словно вода в кипящем котле, готовая вот-вот выплеснуться через край.
Зимний вечер. В избе-читальне собрался народ. С тех пор как в читальне установили радиоприёмник, сюда стало приходил много народу.
Одни читают, другие слушают радио.
— Слушайте, слушайте, по-татарски поют!..
— Метрий, это из Казани так слышно?
— Из Казани.
— Вот чудеса!
— Тише. Не шумите...
Кориш и Васлий тоже в избе-читальне. Они слушают радио, читают неграмотным вслух газеты.
— А ну-ка, почитайте, что в вашей газете хорошего, — говорит дед Савлий. Вместе с дедом Савлием подсаживаются к столу ещё два — три мужика.
Васлий начал читать им марийскую газету «Красный день». Иногда его чтение прерывается вопросами.
— Как, как? Чанга шея? Чего она там ещё захватить хочет? — спрашивает дед Савлий.
— Не «чанга шея», а Чан Кай-ши, — объясняет Васлий.
— Васлий, посмотри-ка, — толкнул друга в бок Кориш и показал газету, — здесь про нашу деревню написано.
— Вот это да! И Чодранур попал в газету! — сказал Васлий и стал читать: — «В деревне Чодранур кулаки не хотят сдавать хлеб. Они тайком распродали свой хлеб осенью и не сдали в кооперацию ни зерна. Кроме того, они распространяют среди народа всякие небылицы про хлебосдачу, займы и колхозы и пугают народ. Самые главные кулаки в Чодрануре Йыван Овром, Пётр Семёнов и торговец Сидыр. Батраки и бедные крестьяне не должны попадаться в кулацкие сети и верить кулацким выдумкам».
— Во-о! Как ни крутились, а попались!
— Правда написана, ничего не выдумано, — сказал дед Савлий.
— Интересно, кто это прописал в газете про нашу деревню? — спросил другой мужик.
«Кто же это?» — подумал и Кориш.
— Подписано «Стрела», — лукаво улыбаясь, ответил Васлий.
В избе-читальне начались разговоры. Газета переходила из рук в руки. Даже неграмотные рассматривали газету и говорили: «Здесь написано про Чодранур».
Маленькая газетная заметка, а оказалась хорошим подспорьем в борьбе за новую жизнь.
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ОЗИМЬ
Как вихрь, со свистом и с песнями, нагрянул в Чодранур праздник Николы Зимнего.
Полгода готовятся хозяйки к этому празднику, чтобы не ударить в грязь лицом перед гостями и соседями. А всё скопленное за долгие месяцы и выставленное на праздничный стол поедалось за два — три дня.
Пьяные до потери сознания парни и мужики толкались на улице и у речки. Никогда не кончается этот праздник добром: по всей деревне слышится ругань, затеваются шумные драки, случаются и убийства.
В избе дяди Петра гул, словно на базаре. Шумят люди, играет волынка. Со стола не сходит праздничное угощение. Уж на что скупа тётка Оляна, но и она в эти дни потчует гостей водкой, не жалея.
Сам хозяин сидит за столом и беседует с двумя самыми богатыми на деревне мужиками.
— Сидыр Иваныч, кум Епрем! Выходит, совсем хотят нас коммунисты прикончить. Читали газетку?
— Читать читали... — ответил хозяину кум Епрем. — И кто это написал про нас в газету?
— Известно кто: Метрий или Сапан. Кроме них, некому, — сказал торговец Сидыр.
— Хотят нас коммунисты прикончить, а мы выживем. Как думаете, кум Епрем, Сидыр Иваныч?
— Ничего, дядя Пётр, переживем, — пробормотал Сидыр.
— Оно, конечно, так — переживём, — продолжал дядя Пётр, — а вот колхоз... Устроит Сапан в деревне колхоз, а мы уйдём на песок.
— Почему?
— Всю хорошую землю вокруг деревни колхоз возьмёт себе, а нам останется только песок ковырять.
— Пётр Семёнович, как ты полагаешь, нельзя ли и нам войти в колхоз?
— Ждут там тебя! Конечно, можно было бы уговорить кого надо, да только с нашими активистами не поладишь. Сапан, Сапан нас губит!
— Стойте! Зачем говорить на празднике такие печальные слова? Давайте лучше песни петь!
— Ну что ж, петь так петь, — сказал дядя Пётр.
Он встал и, покачиваясь, пьяным голосом завёл песню. За ним запели все остальные.
Спев, гости принялись есть и пить, затем опять пели и снова пили...
Сидыр наклонился к дяде Петру и стал что-то нашёптывать ему на ухо. Потом он крепко стукнул кулаком по столу и заскрипел зубами.
Вечером гости дяди Петра ушли к соседям, а Кориш заснул на полатях. Ночью его разбудил тихий разговор. Он открыл глаза и увидел, что за столом сидят дядя Пётр и Сидыр. Перед ними на столе стоит начатая бутылка водки, окно в избе почему-то завешено чёрным платком. Коришу это показалось странным, и он стал прислушиваться к разговору.
— Непременно сегодня... Сегодня надо, Пётр Семёнович... Нельзя упускать такой удобный случай...
— И Сапан там, говоришь?
— Да, да. Сейчас там больше никого нет. Только они двое.
— Ну, и как ты думаешь, Сидыр Иванович, дело сделать?
— Есть у меня на примете один человек. Самсон-дурачок. Бутылка водки, пачка табаку, немного денег — и он всё сделает. Задавит их как медведь.
— А избу подожжёт? Сейчас это можно. Подумают на парней: пьяные, мол, курят...
— Так, так, Пётр Семёнович.
Кориш не верил своим ушам. Он подумал, что ему снится страшный сон. Кориш протёр глаза: нет, это не сон, дядя Пётр и Сидыр действительно собираются убить Метрий и Сапана, поджечь избу-читальню.
Сидыр что-то потихоньку сказал дяде Петру, убрал бутылку со стола в карман и вышел из избы.
«Что делать? — думал мальчик. — Крикнуть дяде Петру: «Я всё слышал»? Но тогда дядя Пётр и его, наверное, убьёт... Надо убежать из избы и всё рассказать Васлию, — решил Кориш. — Но как убежать? Дядя Пётр не спит. Скоро все вернутся от соседей, тогда совсем не уйдёшь...»
А время идёт. Кориш не дыша сидит на полатях. Как долго тянется время!
Дядя Пётр дремлет за столом. Он совсем захмелел. Скорее заснул бы!.. Но нет, не спит...
На улице послышались голоса, смех, пение — возвращаются с гулянки гости. В это время голова дяди Петра коснулась стола, и он сразу уснул, захрапев на весь дом.
Кориш быстро спрыгнул с печки, сунул ноги в дырявые валенки и раздетый выбежал во двор.
Распахнув широкие ворота, во двор, галдя, входили гости. Кориш спрятался за угол и, когда все, не заметив его, прошли в дом, осторожно выскользнул за ворота.
...Замёрзшие и запыхавшиеся от быстрого бега, прибежали мальчики в избу-читальню.
— Дядя Сапан, Метрий... — задыхаясь, старался выговорить Васлий, — берегитесь... сегодня хотят вас убить, а избу-читальню поджечь... Спасайтесь!..
— Кто вам сказал, кто выдумал?
— Не выдумка это. Кориш своими ушами слышал, как дядя Пётр говорил с торговцем. Они наняли Самсона-дурачка. Скоро придут, наверное.
— Ладно, братишки. Спасибо. Не бойтесь за нас, бегите домой, — сказал Сапан, ласково глядя на ребят.
Васлий и Кориш ушли.
— Понимаешь, Сапан, что это значит? — сказал Метрий.
— Понимаю. Что ж, увидим, кто кого — мы их или они нас. Мы со своей дороги не отступим!
— А мальчишки-то каковы!
— Не видишь разве, всё вокруг обновляется. Поднимаются молодые всходы, наша — коммунистическая — озимь! — весело сказал Сапан.
Две недели спустя в газете «Красный день» появилась новая заметка о чодранурских кулаках.
«Кулаки в Чодрануре совсем обнаглели. Вечером в Николин день они наняли человека, чтобы убить заведующего избой-читальней и еще одного крестьянина-бедняка и поджечь избу-читальню. Но кулакам не удалось совершить своё злое дело, так как об их замыслах узнали заранее.
Один кулак — Пётр Семёнов — держит своего приёмыша, сироту Кориша, за батрака. Кориш всё лето пас стадо. Кулак всячески издевается над сиротой, бьёт его и не хочет, чтобы он учился. Мальчик пошёл в школу против его воли. За такие дела надо наказывать».
