Йоши махнул рукой — безмолвный приказ следовать за ним. Мы вышли из переулка на главную улицу, по которой двигалась добрая сотня мужчин с голыми торсами. Каждый из них был вооружен кто чем. Я видел биты, кастеты, тонто, вакидзаси, шесты. Я видел разное оружие и у всех были такие лица, словно их выдернули из мягкого кресла перед телевизором в пятницу вечером.
Им явно хотелось разобраться с возникшей проблемой побыстрее и пойти домой. И что-то мне подсказывало, что некоторые из них даже не понимали, что сегодня могут домой уже и не вернуться. Не самая радужная перспектива, если так задуматься.
Йоши стал что-то говорить всем этим людям, но я его не слушал. Краем уха выхватывал что-то про честь, про долг перед своими семьями и якудзой в частности. Про великое сражение, однако все мое внимание было приковано к порту, где группа людей стягивалась в одну большую кучу, завидев нас.
И чем больше я всматривался и просто визуально подсчитывал количество голов — тем больше я понимал, что их куда больше, чем пятьдесят. Надежда на то, что сражение будет происходить два к одному стремительно таяла в моих глазах, но торопиться впадать в панику я не собирался.
— Покажем этим сукиным детям! — выкрикнул Йоши и поднял свой клинок, держа его за ножны по центру в правой руке.
— Да-а-а! — громыхнула сотня голосов и каждая рука подняла свое оружие в ответ вверх.
Они повторили так три раза, после чего вся эта ватага двинулась вперед по улице в сторону порта.
С той стороны группа людей оставалась на месте. Они ждали. Не выкрикивали оскорблений. Не махали нам руками и не изображали фаллоподобных символов. Просто молча стояли и смотрели, как по улице движется человеческая вооруженная масса.
И затем они пошли по направлению к нам.
Внутри себя я от части радовался, что Ичиго сдержал слово: за версту не было видно ни единой патрульной или полицейской машины. Ни одного автомобиля без номеров, который тайно бы подглядывал за происходящим из Специального Отдела.
Не было и самого Ичиго. Либо он сдрейфил и решил не вмешиваться, либо мог точно также как и мы быть где-то в тени и выжидать. Чего? Не знаю. Может еще одного из Семи, который может заинтересоваться происходящим. Так или иначе, а задача каждого из нас это остаться единственным. И неважно каким образом.
Момент, когда две стены сошлись стенка на стенку стал монументальным. Словно схлестнулись две волны и тут же рассыпались в разные стороны. Я слышал, как звенела сталь, как вскрикивали люди и как капли крови летели во все стороны.
Если учесть, что у меня не было никакого оружия ближнего боя, а только пистолет, то я подхватил первую попавшуюся под руку палицу. Ею оказался кусок боевого деревянного шеста, который явно перерубили надвое, но времени брезговать или перебирать не было.
Я увернулся от прямого удара ногой в голову, когда наклонялся. Пришлось резко дернуться назад, словно меня рывком потянули за волосы на затылке, но это помогло. Таким образом я умудрился спасти свою голову он удара крепкого сапога прямо в висок. Если бы этот верзила попал, то, скорее всего, такое попадание могло бы стать фатальным. Либо шею бы сломал, либо височную часть пробил.
Он дернулся в мою сторону, но я в ответ ткнул его палицей прямо в лицо, чего он явно не ожидал. Вскинув руки, здоровяк схватился за увечье, на что я, пользуясь моментом, крутанулся вокруг оси и со всего размаху саданул его своей полудубинкой по голове. Он успел прикрыться рукой, но силы я вложил столько, что он накренился и стал падать набок.
Времени с ним заканчивать у меня не было, потому что вокруг творился полный хаос. Люди сражались друг с другом, словно в старом фильме, где средневековые армии схлестнулись на поле брани.
Я крутился, как уж на сковороде, уворачиваясь от всех возможных ударов. И не было понятно в этой суматохе от кого прилетает. Свои. Чужие. Разницы не было. Вакидзаси человека из твоего клана режет также остро, как и клинок Изгнанника.
Заблокировав косой удар по-диагонали, я пнул врага ногой в живот и саданул палицей прямо по затылку. Мне показалось, что я услышал, как хрустнула затылочная кость, но в общем шуме послышаться могло что угодно. А разглядывать у меня времени не было.
Я увидел, как справа мелькнул силуэт Куросаки, которого осаждало сразу двое мятежников. Парировав чужой выпад, я ловким движением ушел в сторону, прикрывшись еще одним мятежником так, что его тело приняло второй удар, который явно предназначался мне.
Удар. Наскок. Финт. Снова уворот. Удар. Я крутился, как волчок, буквально прорубая путь к мелькающей фигуре Куросаки. На его одежде то тут то там виднелись алые пятна, но понять что это за пятна было почти нереально. Это могла быть как его кровь от порезов, так и кровь врагов.
Его явно теснили в ряды между контейнерам, что стояли в порту. Уровни из трех и даже четырех боксов, стоявших друг на друге, что в некотором подобии создавали своеобразный лабиринт, в котором можно было заблудиться.
Но, поразив метким ударом в живот, я сразил еще одного нападавшего и прорвался к Куросаки. Взмахнув своим вакидзаси, он отбил вверх вражеский клинок так, что тот вырвался из рук мятежника и отлетел в сторону.
Куросаки пнул врага в колено и замахнулся нанести решающий удар, после которого голова одного из мятежников должна была навсегда отделиться от тела. Но на моих глазах Рюсэй застыл. Его глаза осоловели и потеряли блеск. Глухой удар по сзади по голове я слышал даже сквозь шум. Его ноги подкосились и он навзничь рухнул лицом вниз.
Что-то мне подсказывало, что после такого падения он явно недосчитается нескольких зубок и месяц будет ходить с фиксирующей повязкой на носу, после выравнивания перегородки. Если выживет.
А он выживет. Я не позволю ему умереть.
Сам того не понимая, я просто громко заорал, словно издавая боевой клич и кинулся на двоицу, что зажала Куросаки. Первый не успел еще выровнять равновесие после пинка, поэтому я всадил ему палицей прямо по зубам. Его голова дернулась так, что он ушибся левой частью о стенку контейнера и безвольно сполз по нему.
Второй же твердо стоял на ногах. Я не собирался с ним церемониться. Просто кинулся к нему, обрушивая удар за ударом. Сил во мне после прокачки было столько, что я ни капли не смущаясь, осыпал изгнанника просто градом тычков.
Сначала он держался уверенно, блокируя каждый мой удар. Но темп я держал такой, что вставить хотя бы маленький легкий тычок ему не удавалось.
Бам. Он оступился. Я почти достал его, лишь чиркнув окончанием палицы по его грудине. На лбу выступил пот, а в глазах мятежника поселилось выражение замешательства и легкого удивления.
А я в этот момент жалел только об одном: что не послушал Дайкоку, когда он сказал, что мне надо прокачаться как можно сильнее. И почему я только не впитал всю ту сумму денег, что оставили мне Арчибальд с Чо? Сейчас невесть что происходило бы, если бы я впитал ее всю.
Но имеем что имеем.
Я сделал ложный выпад, отчего изгнанник по инерции выкинул свою дубину вперед, чтобы блокировать мой удар. Но он ошибся. Впервые за все это время нашей пляски я сделал обманный финт, потому что до того я просто безостановочно бил его. Вот и вся простая математика.
Он ошибся и за это тут же схлопотал ударом снизу-вверх прямо по подбородку. Его челюсти схлопнулись с таким звуком, что если бы в этот момент ему кто-то вставил стальной лом, уверяю, он бы его перекуси надвое.
Глаза изгнанника закатились, а все тело пошло по инерции назад. Он рухнул, как подкошенный, вытянув ноги струной, но мне до него не было дела.
Я подскочил к Куросаки, что лежал на земле без сознания и пошлепал его по щекам.
— Куросаки, подъем, солдат, — сказал я не то на английском, не то на японском. От волнения за его жизнь у меня слегка заплетался язык. Сердце стучало в бешеном ритме от такого темпа битвы, но с этим я ничего не мог поделать.
Слегка дрожащими от напряжения пальцами, я раскрыл его веки. Зрачок Рюсэя среагировал на свет и тут же сузился. Значит мозг еще работает и он жив. Может быть получил сотрясение, но жить будет. Надо бы его отсюда вытащить как-то.
