– Если это такая выгодная партия, может быть, стоит Лилиане получше присмотреться к Йену Робинсону? – произнес Том, намазывая масло на хлеб.

– Ни за что! – вскричала Лилиана, закашлявшись. От неожиданности чай попал не туда.

– Успокойся, дорогая! Никто тебя не заставляет против воли выходить замуж, – произнесла мать.

– Это всего лишь предположение, не больше, – добавил отец, раздосадованный сорвавшейся сделкой, обещавшей выгодный куш.

– Мне никогда не нравилась эта девчонка. И попрошу не называть ее моей сестрой, – сказала Лилиана с досадой, притопнув ногой под столом.

У нее пропал всякий аппетит при воспоминании о вечно текущем содержимом носа мистера Робинсона. Она сослалась на головную боль и удалилась в свою комнату.

– Я не договорил, Рэйчел. До меня дошли слухи, что твоя племянница стала скво, – заговорщически произнес Том.

– Боже правый! – воскликнула супруга, демонстративно хватаясь за сердце, – я думала, ее убьют, ну или она станет рабыней для индейцев в лучшем случае.

– Да. И наша черная рабыня тоже теперь индейская женщина, – добавил супруг, – вероятно, считающая себя свободной.

Сэм жила обычной жизнью индейской женщины в семье Лисьего Хвоста. Обычная жизнь для скво, родившейся в племени маскога, была для Сэм совсем необычной. На самом деле ей все было интересно. Чем обычно занимаются скво, как они шьют свою одежду, что любит есть Лисий Хвост и его многочисленные родственники? Она с удовольствием погрузилась в новую для нее во всех отношениях жизнь. Масуго, так звали ее будущего мужа с рождения до получения им имени воина Лисий Хвост, предпочитал, чтобы его и дома называли так же, как воина. Сэм это забавляло, казалось смешным. Впрочем, остальные индейцы поступали также. Он называл ее Девушкой дальних земель, но Сэм, следуя примеру Лиззи, попросила вернуть ей ее настоящее имя. Лисий Хвост немного сопротивлялся для приличия, но услышав про то, что Острый Коготь нашел компромисс, решил уступить. Так Сэм вернула себе имя, данное ей при рождении матерью. У них с Лисьим Хвостом прошло обручение. Сэм при свидетелях накормила его вареной кукурузой, и теперь они официально считались парой.

Свою мать Сэм помнила не очень хорошо. Остались лишь несколько воспоминаний, как мама ласково гладит ее по голове, успокаивая после падения и ушиба коленки, да, как плакала накануне того, как ее продали. В шестилетнем возрасте Сэм разлучили с матерью, продав ту в другое имение. С того времени Сэм никогда ее не встречала и не слышала о ней, как ни старалась расспрашивать новых, только что купленных рабов о матери.

Сейчас, пока не начинался дневной жар, Сэм с другими женщинами работала в поле за деревней. Индейские женщины выращивали кукурузу, бобовые, тыкву.

Днем уходили в лес, собирали спелую землянику или другие ягоды, травы и корни для приготовления пищи. Уставшие, они возвращались домой, чтобы приготовить еду и накормить каждая свою семью.

Сэм научилась свежевать тушки, выделывать шкуры, коптить и сушить рыбу. Собирали яйца, топили жир. Некоторые вещи, вроде одеял и сахара, индейцы покупали в форте Тулуза.

По вечерам Сэм частенько забегала в вигвам к Лиззи. Хорошо, если Лиззи находилась в это время с бабушкой Сунэ. Даже присутствие Острого Когтя не так смущало Сэм, как если приходилось столкнуться с Итаки.

Эта высокомерная индианка при встрече с Сэм обычно морщила нос, словно столкнулась с дурным запахом и вынуждена его терпеть.

Сэм молча сносила ее выходки до того момента, как с Лиззи не случилась та беда с иглами и медицинским ножом. После рассказа Лиззи, будто Острый Коготь знал, что это не ее рук дело, но не говорил, где обнаружил мешочек, Сэм шипела в ответ на сморщенную физиономию индианки, давая понять, что раскусила ее подлые намерения и не боится ее.

Как помочь Лиззи, Сэм не знала. Она подбадривала подругу, разговаривала с ней на родном для той языке, хотя индейцы запрещали это делать, но оставаясь вдвоем, они вольны были говорить так, как им хочется.

Это сблизило девушек еще больше. Вероятно, имело значение и то, что обе были одного возраста.

– Лиззи, когда ты собираешься выйти замуж? – расспрашивала подругу Сэм.

– Не знаю. Мне не за кого выходить, – отвечала Лиззи.

– Так уж и не за кого? – спросила Сэм, и глаза ее заискрились от смеха, – Знаешь, мой Лисий Хвост любит вкусно поесть. Ты бы приготовила бобы с мясом.

– Готовит еду бабушка Сунэ. Я только помогаю ей, делаю, что надо, – ответила Лиззи.

– Твою стряпню оценил бы Острый Коготь, – продолжила Сэм с улыбкой.

– Да ну тебя, как будто мы не можем готовить вместе с бабушкой Сунэ, – ответила Лиззи, отмахиваясь.

– Это понятно. Я говорю о другом, – сказала Сэм.

К вигваму, где стояли девушки, подошел Острый Коготь, и Сэм засобиралась к себе.

– Есть что-то, что я должен знать? – спросил Острый Коготь, когда они остались с Лиззи вдвоем.

– Нет. Все, как и всегда. Сэм забегала просто поболтать, – ответила Лиззи.

Они стояли перед раскрытой дверью. Их голоса и привлекли бабушку Сунэ. Она давно заметила, что внук подолгу смотрит на Лиззи, часто забывая, что хотел сказать. На этот раз он снова поедал Лиззи глазами и девчонка, кажется, совсем не против этого. Острый Коготь такой славный воин, а попался в сети белой женщины, хоть и вытащил из воды он ее, а не наоборот.

Лиззи каждый день убирала в вигваме, подметала земляной пол, готовила еду из того, что приносил Острый Коготь с охоты. Она научилась разделывать тушки кроликов и куропаток, могла дойти до реки, чтобы почистить песком горшки. По вечерам шила одежду из выделанных оленьих шкур, научилась вышивать под руководством бабушки Сунэ. Делала, все, что могла, что было по силам в ее состоянии, сразу после выздоровления. Так как бабушка Сунэ взялась обучать Лиззи лекарскому делу, девушку освободили от обязанности заниматься собирательством в лесу ягод, кореньев и всего того, что использовалось для питания в племени.

Острый Коготь старался приносить домой кусок от добычи оленя или бизона получше. Он целыми днями пропадал на охоте, появляясь лишь вечером в лучшем случае. Чаще всего, он уходил на несколько дней.

Стоило Острому Когтю уйти в очередной раз на охоту, как бабушка Сунэ тут как тут оказалась рядом с Лиззи с разговором.

– Лиззи, ты знаешь, что Острый Коготь должен стать вождем? У него другая судьба. Она не связанна с тобой, – сказала бабушка Сунэ, тронув Лиззи за руку и строго взглянув на нее черными глазами. Они так напоминали Острого Когтя.

– Разве я против? – спросила Лиззи, удивляясь такому началу.

– Ты не против, но ты не помогаешь ему отдалиться от тебя. Острому Когтю нужна простая жена. Он не должен быть привязан к женщине, которая будет сдерживать его внутренний жар, не должен ее любить. А ты именно та, кого он любит. У простого человека внутренний жар невысокий. Он не может носить яркую одежду или использовать драгоценные перья, потому что для него это опасно. А знатные люди, жрецы, правители и их потомки обладают сильным жаром, и они с этим справляются. Поэтому совершать ритуалы может только знать. Чем старше человек и занимает все более важное место в племени, или если воин одерживает все больше побед, его внутренний жар усиливается. Такой человек становится все более важным, мудрым и могущественным. У правителя этот жар – самый сильный, поэтому просто так дотрагиваться до вещей, принадлежащих ему, никто не смеет. Они сожгут.

– Разве я виновата в чувствах Острого Когтя? – спросила Лиззи, недоумевая.

– Нет, конечно, но когда тебе и твоей подруге разрешили взять мужа, никто не знал, что ты будешь лекаркой, и что у тебя есть способности к шаманству. В нашем племени шаманы не могут иметь семью. Тебе нельзя будет взять мужа, потому что позже ты станешь алекткой (шаманкой). Поэтому ты не должна тормозить жар Острого Когтя, чтобы он не тратил его на тебя. Острый Коготь должен служить племени. Откажись от него. Скажи ему, что не возьмешь в мужья, ведь, Острый Коготь хочет и ждет именно этого.