Разумное объединение целеполагания, «плановости» и «рыночности» должно исключить эти крайности. Предстоит более четко обозначить не только место и разумную роль государства в управлении развитием народного хозяйства и социальной сферой, но и скорректировать ранее принятые управленческие решения, которые обусловили откровенно низкое качество самой российской «рыночности». По справедливому замечанию Д. Стиглица, возможность покупать дамские сумочки от Гуччи в московских универмагах совсем не означает, что она (экономика) освоила рыночные механизмы.[11] Во всяком случае – не настолько, чтобы в ней стали востребованы и превратились в необходимое условие развития страны предпринимательская инициатива и ответственность, а доступность заемных средств для субъектов экономической деятельности стала определяться главным образом эффективностью предлагаемых ими решений, а не множеством факторов «нерыночного характера». Причем такие факторы непрерывно множатся, в том числе в силу создания в стране чрезмерного количества псевдорыночных институтов, никак не обусловленного потребностью улучшения рыночной среды или оздоровления конкуренции.

Например, в российской авиации уже много лет действует институт «лизинга», основная задача которого на практике заключается не в привлечении в авиастроение дополнительных средств, а лишь в трансляции средств федерального бюджета государственным компаниям – производителям самолетов (с соответствующим плановым «освоением» определенной их части). Поэтому такое «лизинговое» финансирование может и должно быть замещено прямыми расчетами бюджета с производителями самолетов через казначейство. В нынешнем качестве этот «рыночный» институт лишь увеличивает цены на них и, в конечном счете, стоимость авиационных перевозок, тормозит развитие отечественного самолетостроения, не служит повышению его эффективности и конкурентоспособности.

Таким образом, восстановление основных элементов практики целеполагания и плановости должно предусматривать не только проработку вопросов, относящихся к собственно целеполаганию и плановости, но и определенное переосмысление результатов «рыночных» реформ в России, устранение их негативных проявлений и институциональных последствий. Представляется, что оба эти направления работы должны изначально проектироваться с учетом возможностей и ограничений каждого из них.

Весь опыт постсоветских лет показал, что необходимое единство целеполагания, планового и рыночного начал в экономике не возникнет само собой (во всяком случае – в приемлемые сроки). Для достижения такого единства потребуется вдумчивое применение как опыта становления целеполагания и плановости в многоукладной российской экономике в 20-х годах прошлого столетия, так и опыта трансформации жестко централизованной системы управления экономикой в Китае, которую он заимствовал в СССР.

Первый опыт соединения рыночных механизмов (частного предпринимательства и конкуренции) с целеполаганием (плановостью) в развитии экономики и социальной сферы был получен при переходе Советской России от политики "военного коммунизма" (с предельно командной системой управления) к новой экономической политике (НЭПу) в 1921 году. Этот переход означал восстановление в стране товарно-денежных отношений, фактически исключенных из социально-экономических процессов после революции 1917 года. Для правительства большевиков такой поворот в управлении страной был вынужденным, поскольку он противоречил всем идеологемам строительства социализма, и основная масса членов партии большевиков внутренне сопротивлялось такому повороту. Но партия не была еще многомиллионной. В то же время подавляющее большинство населения России было представлено крестьянством с его частным (единоличным) ведением хозяйства. И только его вовлечение в экономическую жизнь страны («снизу») и инициативное участие в ней позволяло приступить к решению задачи срочного восстановлении народного хозяйства после революционных потрясений и разрушительной гражданской войны.[12] Своевременность этого шага была подтверждена дальнейшим развитием событий.

Итак, приверженность руководителей страны социалистическим идеям требовала придать восстановлению и развитию экономики советской России должные целеполагание и планомерность. Поэтому большевистское правительство встало перед необходимостью объединить в управлении хозяйством страны потенциал «рыночных сил» и возможность целенаправленного воспособления восстановительным процессам со стороны государства. При этом для задействования «рынка» требовалось лишь разрешить крестьянству торговать излишками сельскохозяйственной продукции сверх заранее определенных в виде натурального налога объемов производства (причем налога, значительно сниженного по сравнению с изымаемыми в период политики военного коммунизма «излишками»). С инструментами воздействия государства на развитие народного хозяйства в условиях товарно-денежных отношений дело обстояло сложнее. В первую очередь необходимо было определиться с составом этих инструментов, возможной эффективностью и значимостью каждого из них.

Соответствующая работа (методического и организационного характера) была поручена вновь созданному органу управления – Госплану, который постепенно формализовал ее результаты в системе «контрольных цифр» народнохозяйственного плана и постепенно перешел от годовых проектировок к пятилетним.[13] При этом, вопреки доминирующим ныне представлениям о целеполагании и соответствующей системе «контрольных показателей», разработка таких проектировок и их реализация были связаны с кропотливой работой по созданию условий для развития всех субъектов экономической деятельности в стране (частных и государственных), с выявлением и снятием ограничений, которые могли это развитие затормозить, а также с формированием нормативно-правового обеспечения, способствующего исполнению принимаемых органами власти решений по изменениям в экономике и управлении ею. Таким образом, современное понимание «прогноза» не корреспондирует с содержанием процессов подготовки, согласования и достижения «контрольных цифр», осуществлявшихся в управлении российской экономикой в середине 20-х годов.[14] Тогда в «прогнозировании» доминировала не численная обработка данных с экстраполяцией ее результатов на будущее, а скрупулезное согласование предлагаемых и принимаемых обязательств.

В начале 50-х годов прошлого столетия КНР полностью заимствовала советскую систему управления в ее самой жесткой форме. Прямолинейное ее применение, вкупе с уверенностью руководителей Китая в возможности осуществления его экономикой впечатляющего рывка, привело народное хозяйство страны к огромным проблемам. В конце 70-х годов новые руководители КНР приняли решение о необходимости трансформации действовавшей системы управления. Назовем основные особенности проведенной ими трансформации.

Приступив к реформам, Китай учел начальный опыт становления целеполагания и плановости в развитии народного хозяйства Советской России в условиях многоукладной экономики с огромным числом крестьянских хозяйств. Начав с ослабления директивности и включения в управление экономикой «рынка» (частного предпринимательства и конкуренции), руководство Китая сохранило в формируемом новом порядке управления экономикой практику централизованного целеполагания и плановости.[15] Внедрение «рыночных сил» шло постепенно, имело строгую последовательность – от простого к более сложному, но всегда «снизу вверх», с опорой на раскрытие инициативы (и у органов власти на местах, и «в массах»), а также постоянное соизмерение задуманного с реальными успехами и просчетами, а при необходимости – с корректировкой ранее принятых решений.[16]