На следующий день я повторил вчерашние действия. Только обошёлся без сна на рабочем месте. Помозолил всем глаза до обеда, после чего незаметно покинул здание по привычному маршруту. В этот раз наткнулся на охранника, шатающегося недалеко от технического выхода. Но держа морду кирпичом и уверенно шагая вперед. я заставил его первым со мной поздороваться. Причём, уважительно. В ответ он получил приветствие старшего младшему. На этом ситуация разрешилась. Он остался дальше скучать в безлюдном коридоре, а я вскоре оказался на улице.

На автобусе добрался до своего дома. Стоит сказать, несмотря на середину дня народу в машине не стало меньше. Всё такая же плотная толпа, тесно сжимающая твою тушку в упругих объятиях. Интересно, а ночью автобусы ходят? И как тут ситуация с теснотой, если да? С такими мыслями я простоял весь путь до своей остановки. Домой заскочил на пять минут. Быстро переоделся в дешёвые тёмные джинсы и худи, натянул бейсболку, солнцезащитные очки, взял сумку со спецодеждой, инструментом и кое-чем ещё. В этот раз часть пути проехал на метро, а последние несколько кварталов до музея прошёл пешком.

Работа в музее кипела. Я только проверил наличие рабочих внутри и тут же ретировался прочь, не став дожидаться, когда привлеку внимание строителей. В ожидании окончания их рабочего дня, я устроился в ближайшей кафешке, которую присмотрел вчера, когда подготавливал план.

— Господин, — рядом появилась молодая низкорослая и очень худенькая японка, — я могу вам помочь?

— Вот этот яблочный пирог. Два. И три чашки чая улун, — сказал ей и улыбнулся. — Только пироги и чай прошу приносить по мере того, как они у меня станут заканчиваться. Так ведь можно?

— Да, господин, — ещё раз поклонилась она и упорхнула прочь за моим заказом.

Два с половиной часа я просидел за столиком, копаясь в ноутбуке и изредка бросая взгляды в сторону музея, от которого я видел только краешек. Ожидание я провёл с пользой. Те три объявления по поиску переводчика не забросил. Два из них были похожи друг на друга. Требовалось перевести с русского на японский нечто вроде резюме, только с изобилием подробностей, наименований должностей и фирм, с которыми сталкивался и общался владелец документа. На то и другое у меня ушло сорок минут. А вот третье оказалось настоящим любовным посланием японца русской девушке. У меня получилось четыре вордовских листа комплиментов, коротких стишков, сравнений, описания настроения и даже природы с упоминанием прошлых встреч и будущих планов. Тяжелее всего пришлось именно со стихами. На русском языке японские рифмы звучали, мягко говоря, не очень. Три четверти каждого документа я отправил клиентам в качестве примера, вырвав по большому куску из начала, середины и окончания каждого текста. Поступил так, чтобы хитропопые индивидуумы либо мне заплатили как мы с ними договорились, либо не смогли воспользоваться моим трудом на халяву.

Когда закончил с переводом и отправкой писем, занялся более углубленным ознакомлением со стезёй переводчика. Я нашел два крупных сайта, которые специализировались на предоставлении их услуг. Нужно было зарегистрироваться, решить несколько примеров, причем два из них оказались на время, и ждать решения по своей кандидатуре. После переводчик начинал работать с клиентами, которые также регистрировались на сайте. Я создал аккаунты на обеих платформах.

Наконец, два с половиной часа ожидания, работы за ноутбуком с поеданием яблочных пирогов и попиванием зеленого чая закончились.

Я увидел, как несколько человек, часть в рабочих комбинезонах и жилетках, вышли из музея. Четверо устроились в крохотном грузовичке тёмно-синего цвета, остальные ушли пешком.

«Пора», — пронеслась молнией мысль в голове.

Я отключил ноутбук, закрыл его и спрятал в защитный чехол, после чего убрал в сумку с прочими пожитками. Встал с кресла, в котором провёл последние сто пятьдесят минут своей жизни, и ровным шагом, стараясь не показывать спешку, направился к выходу. Возле стойки бариста или кто там сидит, дежурно улыбнулась мне:

— Приходите к нам ещё, господин!

— Обязательно, — вернул я ей улыбку. — Мне у вас очень понравилось.

По пути я расстегнул сумку и придавил её локтем, чтобы та не «развалилась» и не привлекала чужое внимание содержимым. Возле музея я замедлился, дождался, когда рядом почти никого не будет и быстро натянул на себя каску и строительную жилетку. Подобранная одежда для незнающего взгляда выглядела как строительный тёмный комбинезон.

Первым делом я дёрнул дверь. Убедившись, что та закрыта, я опять дождался момента, когда рядом не окажется прохожих и достал из сумки несколько предметов. Первый — тренога из тонких телескопических штанг. Второй — сворачивающаяся твёрдая основа из трубочек, скреплённых друг с другом в виде циновки. Есть туристический столик, у которого столешница представляет из себя похожую конструкцию: пара десяток реек, плотно связанных по краям тонким шнуром и в походном положении они сворачиваются в рулон. «Циновку» закрепил на треноги. Третьим предметом был кусок полимерной ткани. На таких рисуют баннеры. У меня материал выполнял такую же функцию. Только вместо рекламы я маркером жирно написал: «Ведутся работы! Не подходить! Опасно для здоровья!». Предупреждающую вывеску закрепил магнитами на «циновке».

Треногу поставил так, чтобы частично закрыть дверь. Мне сейчас предстоит там кое-что сделать, за что реально могу схлопотать срок. Учитывая мою финансовую несостоятельность мне денег на адвоката точно не хватит, а есть ли тут нормальные государственные защитники — не в курсе. Да и толку с них, честно говоря, как молока с пресловутого козла.

После всего этого я опять полез в сумку. Из неё на свет божий появилась стальная труба длиной шестьдесят сантиметров и небольшой реечный домкрат с рабочим ходом в полметра. Трубу я использовал в качестве упора для опорной «пятки» домкрата, уперев её в дверной косяк. Затем выкрутил домкрат почти до максимума и установил его на рабочее место

— Ну, с Богом, — прошептал я и задвигал рычагом. Его треск на фоне шума от автомобильного потока практически не был слышен. При том, что во время проверки дома вчера вечером он мне показался оглушительным.

Мощная и толстая, но обычная старая деревянная дверь, возрастом как бы не моя ровесница сдалась быстро. Домкрат играючи отжал «язычок» замка. Как только он показался полностью, я вставил металлическую линейку между ним и косяком, чтобы он не заскочил обратно на своё старое место. Далее освободил домкрат, подхватил трубу, не дав ей упасть на асфальт, положил их под ноги и взялся за дверную ручку. Рывок — и проход открыт!

Не теряя времени, я подхватил инструмент и сумку с вещами, шагнул внутрь и быстро прикрыл дверь. И только там на секунду расслабился. Сердце в груди бухало с такой силой, будто я бегом поднялся на десятый этаж. А одежда промокла от пота, как если бы часа полтора крутил педали велотренажёра в быстром темпе. Всего за пару минут работы в жутком стрессе я устал, как после разгрузки вагона угля. Несколько секунд приходил в себя. Затем глянул сквозь щель в двери наружу. Собственноручно установленный плакат слегка мешал. Но даже с ним я не видел, чтобы кто-то заинтересовался моими действиями. Народ молча проходил мимо, не обращая никакого внимания на музей.

По поводу возможной сигнализации… честно признаться, я рассчитывал на то, что во время строительных работ её отключат. Вернее, что демонтировали ещё в самом начале ремонта, чтобы заново установить после его завершения. Если сейчас сюда не примчатся полицейские или какой-нибудь местный ЧОП, то я прав. А если нет… Вот чтобы уменьшить последствия от второго варианта, я скинул с себя жилетку с каской и забросил их за высокую стопку коротких досок. Труба и домкрат отправились к большим пластиковым вёдрам. Остались только складная пила, короткая «фомка» и электроотвёртка с несколькими свёрлами. Их я скину позже. Всё, теперь в случае непредвиденных обстоятельств я буду стоять на том, что случайно вошёл внутрь, так как дверь была открыта. А предупреждающая надпись… ну, не заметил я её, зевнул в это время или лист ветром завернуло в другую сторону.