– Так значит, ты слышал только Эллу, – разочарованно сказала Дебби (она была явно задета), – мистера Сноу и ту русскую модель?

– Не комплексуй, – посоветовал Алекс, – они годами учились громогласно шептать на весь зал. Зато я ощущал твои лёгкие прикосновения.

Теперь он не сомневался, что то, что он принимал за тончайшие прикосновения бабочек, были ее тонкие тёплые пальцы.

 Дебби снова повеселела. Она была все еще счастлива от того, что Алекс очнулся и снова мог шутить, хотя и говорят, что счастье – состояние кратковременное.

– Кстати, а чья была идея включать мне Настины песни?

– Значит, правду Элла сказала, что когда-то был от нее без ума? – Дебби всё-таки не сумела совсем скрыть ревность.

– Ну уж без ума, – сказал Алекс, бессознательно переняв прием знаменитого английского преуменьшения. – Так, просто чердак протек, да и то самую малость.

– И ее песни не включали, что она, певица? Она сама пришла.

– Сама? – глупо переспросил Алекс, хотя Дебби вполне ясно выразилась.

– Да, правда, в тот день к тебе было нельзя, врачи запретили.  Она тогда села в предбаннике и напела что-то, как серенаду. Довольно эксцентричная особа, – заключила Дебби с легчайшим оттенком неудовольствия.

Песня «Возвращение».

– Привет, Алекс, – сказала Настя, выйдя около полуночи из ворот ресторана. Алекс ее все-таки дождался. Когда-то она первой стала звать его Алексом, на английский манер. – Пардон за эту небольшую импровизацию. В этом месте мы обычно вылавливаем кого-нибудь из зала, но сегодня ты очень удачно зашел. Можно сказать, вмастил. Кстати, неплохо выглядишь, рада, что ты все-таки оклемался.

– Очевидно, ты все знаешь о том происшествии, – сдержанно сказал Алекс.

– Ну об этом в прошлые праздники жужжал весь неофициальный Лондон. Даже в газете писали.

– В газете?

– Да, и с таким стремным фото. Писали еще, что надежды почти нет. Вот и верь после этого их газетенкам, – добавила она как будто с досадой. В прошлый Новый год она даже притворилась актрисой того «Лицеума», чтобы его навестить. Причем сделать так пришлось дважды, потому что в первый раз даже не пустили в палату. – Ну так чему обязана?

– Это долгая история, – вздохнул Алекс. – Может, зайдем обратно в твой ресторан? Он еще открыт.

– Нет уж, он надоел мне до печенок, расскажи здесь и вкратце, – потребовала она.

– Но…

– Двенадцать лет! Двенадцать лет ты не сказал мне ни слова. Не ответил ни на одно сообщение, ни на один звонок, а теперь вдруг являешься сам как ни в чем не бывало?

– Клиническая смерть меняет некоторые убеждения, – невозмутимо сказал Алекс.

– Должно быть, произошло нечто поистине космическое, раз ты сам пришел?

– Да, важное дело, – кивнул Алекс. – Как ты относишься к тому, чтобы съездить в клинику неврозов?

– В психушку?! – Настя ушам своим не верила. Это было слишком даже для бывшего. – Я?

– Во-первых, не в психушку, а в клинику неврозов, – уточнил он. – А во-вторых, не ты, а мы.

– А, ну это меняет дело, – обманчиво спокойным голосом сказала Настя. А потом снова взорвалась: – Что мне делать в этой психушке? Может, тебе и надо и надо полечиться, а я совершенно здорова и никакая истеричка, что бы там ни писали в желтой статейке.

– В какой статейке?

Настя на секунду сбилась.

– Короче, я не буду упоминать про статью с твоим фото, а ты не будешь читать тот лживый памфлет, идет?

– Идет, – кивнул Алекс.

– Но я все равно не поеду в психушку, – предупредила Настя.

– Да это же ненадолго, просто исполнить пару-тройку номеров.

– Каких еще номеров?

– Музыкальных, танцевальных, каких угодно. Они иногда зовут разных актеров сериалов и кино, чтобы поддержать дух пациентов, и я хочу сам предложить свою кандидатуру. Только мне нужна партнерша для дуэта.

– Что, в этом вашем сериале мало партнерш?

– Хватает, но на работе никому не стоит знать.

– Вон как, – кивнула Настя. – Я удостоилась этого сомнительного приглашения, потому что не вхожу в твой теперешний круг?

– Типа того, – вынужден был признать Алекс.

– Но для чего?

– Нужно помочь одному хорошему человеку, – серьезно сказал Алекс.

– Ну только если хорошему, – с сомнением протянула Настя.

– Ну признайся, – сказала Настя, когда они уже подходили к клинике, – ты позвал меня, потому то не можешь забыть.

– Мне просто нужен был человек с крепкими нервами, и еще чтобы я был ей безразличен. Да, у Алекса оказался немаленький список трудновыполнимых условий.

– То есть, хочешь сказать, всем вашим актрисулькам ты небезразличен? – не скрывая скепсиса, уточнила Настя.

– Нет, конечно, – самокритично признал Алекс, – но кому-то же могу быть? Ничего нельзя отрицать. А в тебе я уверен. Ведь так?

– Даже не сомневайся, – с досадой бросила она. – Ты мне безразличен в бесконечной степени, за эти двенадцать лет я о тебе даже не думала, ни на полстолько…

– Я понял твою мысль, – сдержанно сказала Алекс, – короче, не появляйся раньше, чем пройдёт минуты три, а если всё пойдёт нормально, как я и думаю, вообще не выходи из укрытия.

– Я буду кремень, – заверила Настя, – мне вообще фиолетово. Но что если меня задержат? Я ведь здесь не лечусь.

– Вряд ли кто-нибудь заметит, но…

– То есть по-твоему, меня не отличишь от сумасшедших?!

– Нет, просто здесь все как-то на своей волне, в том числе многие из персонала, – пояснил Алекс. – Как в каком-то киселе. Но если спросят – ты актриса, вчера уезжать было поздно, и ты переночевала пои согласии администрации, в сегодня уезжаешь. Они не будут проверять.

Глава 4

Бывают люди как ровные гладкие строчки, бывают как поля, исписанные мелким убористым или рваным непонятным почерком, а бывают как Фил – как синие ссылки, на которые, если случайно нажмешь, открывается целый новый мир. Но сейчас по Филу было этого не сказать – в этот раз он выглядел еще худосочнее и как будто ещё больше ушел в себя. Ему явно не шло на пользу пребывание в клинике.

– Доктор сказал, надо всего лишь иссечь крошечный участок, меньше капли, и дело в шляпе.

– А если там что-то важное? – сказал Алекс.

– Что, придурь?

– Креативность, к примеру. Спонтанность, способность генерировать идеи…

– Живут же люди без идей, – пожал плечами Фил, – а спонтанность – это как раз то, что не дает мне покоя.

Хотел бы он, чтобы некоторые прошлые идеи никогда не приходили ему в голову.

– А если ты, не знаю, потеряешь чувство юмора? – не успокаивался Алекс.

– Ничего, – махнул рукой Фил, – у тебя хватит на десятерых. Мне нужно совсем немного – просто больше никогда не совершать ошибок.

– Но это же невозможно.

– Ну да, ты обо мне невысокого мнения, – сказал Фил не без грусти.

– Нет, это для всех невозможно!

– Но я хотя бы попытаюсь.

– Ты что, пытаешься вызвать духовный рост таким читерским путем?

– Ничего не предпринимать было бы еще мучительней.

Да, у Фила всегда была деятельная натура.

– Ты выпадешь из жизни на несколько недель.

– Зато потом со мной можно будет нормально общаться.

– С тобой и так нормально общаться!

– Почему же тогда за всю жизнь у меня был только один друг?

– Что значит "был"? Я еще существую.

– Ну, всей объективной реальности мы не знаем.

– Что?

– Так говорит мистер Эймс, – пояснил Фил скромно.

– А кто это – мистер Эймс?

– Кто-то вроде неофициального местного лидера.

– Вожак, что ли? Надеюсь, не буйный?

– Нет, просто харизматик.

– И что он ещё говорит?

– Что звёзды – это просто иллюзия, а значение внутреннего закона в нас сильно преувеличено.

– Вот как? – Алекс ощутил стремление тоже сказать мистеру Эймсу пару ласковых. -

И отчего же тогда человечество ещё себя не уничтожило?

Фил наморщил лоб, как будто припоминая формулировку.