– Приятного аппетита, – как раз в этот момент к Алексу подсел Джордж, – я слышал, Селеста сказала, что вы завтра летите в Москву. Ну Селеста ладно, она всегда была легкомысленной, а Филипп сегодня даже свой паспорт забрал. Странно как-то.

– Отчего же?

– Филипп даже не во всем Большом Лондоне бывал.

– Уже во всем, – заверил его Алекс, не отрываясь от индейки.

– Ясно. Понятно. У меня один знакомый из Ми-5 начал наводить справки после тех его речей на суде – уж не завербовала ли его ФСБ? – Судя по знакомствам, Джордж был не так-то прост. – Леди Сноудон сказала, что он в детстве так же привязывался к игрушкам, и выбросить какого-то старого тряпичного зайца было целой проблемой.

– В любом случае не стоит отбирать игрушки у детей, – заметил Алекс.

– А все же, если не секрет, какие у вас отношения?

– Братские, – так же невозмутимо ответил Алекс. У него ушло много времени, чтобы это принять, но он все-таки принял.

– А леди Сноудон знает? – растерянно уточнил Джордж.

– Думаю, догадывается, – кивнул Алекс.

Доев порцию, он откинулся на спинку кресла и на секунду прикрыл глаза. Он вовсе не собирался дремать или спать, завтра ранний вылет, и нужно успеть собрать вещи. Еще какая-то проблема с Ми-5 нарисовалась, надо бы выяснить у Джорджа, насколько это серьезно? А перед глазами уже проносились картины летучего города и звучала нежная ненавязчивая мелодия – верный признак приближающегося сна.

Праздник у Эммы, Фил просить помочь с провенансом

Потом идет, Генти, Филова «месть»

Психбольница, башня, трос

Эпилог

Паб, в доме у Фила.

Все подробности состояния Алекса вставить, если есть ирония или они что-то значат.

Скажи, что шутишь

Фил, даже если бы ты бросил часы сразу, Генти все равно тянул бы время. Он мастер давления, потому и занял свое место.

– И я

3 часть

Начало со звонка Селесты

До эпилога в доме Фила

2 часть

Начало с реан-ции

Конец – вечеринка в честь Фила, его звонок

1 часть

Мне нужны эти,

Из Алекса вылилась вода

Маленький Джон:

– Вы заметили, какие хорошие погоды?

2 часть. Большой шаг

Едва в государственной клинике Гринвича удалось стабилизировать сердцебиение Алекса, Фил связался с отцом. Дело шло к ночи, он мало на что рассчитывал, уже с трудом соображал и, наверно, пару раз назвал себя убийцей или всхлипнул. Но в ответ на эту сбивчивую маловразумительную просьбу отец проявил вдруг редкое понимание – организовал перевозку Алекса в частную Лондонскую клинику в центре, где оборудование на порядок было лучше и новее. Правда, обычный реанимобиль врачи забраковали, признав состояние Алекса малотранспортабельным, однако на вертолет санавиации в итоге дали добро.

На второй день в клинике врачам удалось снизить внутричерепное давление Алекса без трепанации и предупредить отек мозга, но он по-прежнему был без сознания.

 И хотя Фил дал подробное описание всех действующих лиц произошедшей драмы и даже некоторых из тех, что сидели "на галерке", прошёл день, другой, третий – а полиция никого еще не арестовала.

– Проводятся необходимые разыскные действия, – устало повторяла дежурный сержант в ответ на его звонки с расспросами.

Тогда Фил отправился к однокласснику, работавшему редактором "Мирроу",  и рассказал основные факты. За некоторыми исключениями, конечно, – всей правды он не мог пока рассказать никому. Одноклассник обещал выход статьи на следующий же день, но и через день она не вышла, зато Фила к себе вызвал отец. Одноклассник был также и сыном его приятеля.

Полицейские делают все необходимое, сообщил отец. Так же как и врачи, добавил он веско, и Филу не стоит встревать. Во-первых, чтобы не спугнуть преступников.

Фил попытался возразить, что их нужно ловить по горячим следам, пока не успели свалить за границу.

А во-вторых, не слушая, добавил отец, не стоит скандализировать фамилию Сноудон без крайней нужды.

"Без крайней нужды" – это был эвфемизм для сочетания "еще больше скандализировать". Ведь роль его, Фила, во всей этой истории тоже была неоднозначна – дочитал Фил в его взгляде. И именно сейчас ничем не мог возразить. Фил был ему обязан – лечение в клинике проводилось полностью за счет отца.  И еще одно – это повисло в воздухе, но это могло повредить и политической карьере отца, и удачному замужеству Селесты. Не стоило бросать тень на всю семью лишь из-за одного идеалистического убеждения, что каждое преступление обязательно должно быть наказано.

До суда может так и не дойти, добавил отец неуловимо жестче, ведь прямых доказательств нет, кроме его, Филовых слов, а они могут быть сочтены предвзятыми. Очевидно, отец, как и многие, не верил, что Алекс тоже сможет когда-нибудь свидетельствовать. И Фил расшифровывал до конца и эту мысль (он проявлял сегодня удивительную догадливость): на суде неоднозначного свидетеля хороший адвокат вполне могут перевести в разряд подозреваемых. Особенно с учетом того, что Фил сам себя подставил, крикнув по телефону в Гринвичской больнице, что это он убийца, – и кто-то из персонала, конечно же, это услышал. И суд присяжных может стать катастрофой, ведь в обществе до сих пор относятся к знати с некоторым предубеждением.

При самом неблагоприятном развитии событий срок Филу, может, дадут и небольшой, но какой будет скандал! Какой катастрофический урон для семьи. Нет, следствие ни в коем случае не стоило подгонять, как и давать подробные интервью. Никогда не жалуйся, ничего не объясняй – это принцип действовал не только для королевской семьи, но и шире, для всех аристократов.

Фил не спросил, сколько средств у отца займёт замять эту историю, учитывая, что скандал уже начал подниматься, а слухи проникать не только в актёрскую среду, но и уже в высшие слои – правда, пока ещё осторожно, намёками, а отец не стал рассказывать. Он тоже не очень-то любил жаловаться.

Получалось, человек тяжело пострадал, а это дело собирались просто замять. Фил молча кивнул, соглашаясь с отцом, а про себя думал лишь об одном: достанет ли у него ресурсов восстановить справедливость за свой счёт.

Часть 2

Пролог

Алекс уже какое-то время шел по лабиринту из высокой зеленой живой изгороди, так что и не перепрыгнешь, и кое-где на поворотах над изгородью веют часы, просто так в воздухе, без поддержки. Часы были самые разные, некоторые наручные на ремешке, а некоторые карманные на цепочке, причем цепочки из золота, серебра и бронзы уходили куда-то бесконечно вверх. Некоторые были даже знакомы, но он сейчас не помнил их по названиям. Периодически они начинали громко бить, и сразу после этого проявлялись словно ниоткуда обрывки речей и разговоров. Воздух здесь был какой-то разреженный, как в горах, и при этом суховатый, так что иногда слегка кружилась голова и приходилось дышать через рот, потому что нос частенько закладывало.

 Алекс не знал, сколько уже прошло времени и наступила ли ночь. Здесь было какое-то искусственное ровное освещение. Здесь явно был кто-то еще, какие-то миниатюрные обитатели – то кто-то подует в шее, то легко коснется невесомыми крылышками лица, раздавалось какое-то слабенькое щебетание – но у него никак не получалось их увидеть.

Тут до него вдруг донесся разгневанный голос Эллы – похоже, она с кем-то выясняла отношения.

– Слушайте, док, когда я уезжала, с ним все было в порядке, – с явным наездом сказала она.

– Боюсь, на вашего друга было совершено нападение, – ответил неведомый док. – Его некоторое время удерживали под водой. И прежде чем подоспела помощь, его мозг успел пострадать от гипоксии. Мы делаем все возможное, но ему нужно время.

Элла помолчала.

– Кто удерживал?

– Ведётся следствие, уверен, виновные будут наказаны.

– А вы еще долго будете держать его на аппарате?