Не строит на улицах смерти – разгон,

Не думает выжить от страха – в начале,

А только в своей уникальности – ждёт,

Что будет в себе на России – не прятать

Ту пыль одиночества – в вехах людей

И сотканных ливнях внутри – от узора

Пространства угрюмого образа – дней,

Где личности форма идёт – так укромно

И тени – мосты обрываются лихо,

В себе не смущая свой блик – бытия,

Как жил ты внутри одиночеством – их же

И трогал там гордо за сон – от себя,

От верной приметы, шагая под ливнем,

Откуда за городом правом – парит

Тот воли орёл – между истиной слитой

С искусством морального облика – города.

Твой сон означает и эту печаль,

А тени орла развивают – пространство

Над небылью пыли до самого – утра,

Пока в городском расстоянии – снятся

Им – точные формы в российской заре

И мучают волю – прийти по обломкам

Струящихся ливней под словом – внутри,

Как пыль темноты, также близко – и звонко.

Без меня не ищет почести – портрет,

Без такой среды фатальности – поныне,

Что утопленник в аду, в котором свет

Загорается под камнем сна – в камине

И поэтому от жажды светит – в нас

Та любовь к головоломке – непривычной,

Что гордится думать правом – по себе,

А внутри за этим повторять – портрет.

Если нет ему примера от привычек,

Если дух внутри феноменом – застыл -

Ты опять, как серый камень между – сердца

Ищешь вольный путь от совести – во мне.

Но в камине догорает сон – поэта,

Для других имён и под собой – не ждёт,

Что ещё внутри ты сам – феномен гнёта,

Как обрывок счастья в обществе – своём.

Эта пошлость покорила – день соседний,

Эта рамка аллегорий сном – прошла

И теперь поэт под серым склоном – этим

Хочет выжить из досады – от преград,

Отстраняясь – между наглостью приличий,

Между словом в безрассудстве – бытия,

Что одна в нём голова сегодня – личная,

А другая – в социальной маске я.

Что поделать – стало фоном безразличие

И наивно точит спесь – судьбе назло,

Что укором смыло форму этой – притчи ей

И опять внутри к поэту – подошло,

Чтобы сам он пострадал – за безразличие

И, отнюдь, не вышел автором – в лицо,

Как надменный ювелир причины – следствия,

Что исторгнул выше истины – с концом

Эту схожесть мира пошлости – в привычке я,

Эту низменную наглость – от господ,

Где не стал он думать выше – от приличия,

Только сам писал свой верности – полёт.

И поэтому тот автор выше тени – грёз,

Словно сам – головоломка дерзких лет,

Ищет форму от убытка форы – быть ему

Лишь поэтому – в искусстве мерзких черт.

По Питеру шагаю в долю – слов,

Где новый номер, словно не готов,

А старый – на газетной тишине

Ещё не помнит юмора – поныне.

Шагаю в этой куче новостей

И холод будоражит тени – звёзд,

Что ночью шлют манеру – от тоски,

А днём в неё закидывают – пошлость.

Где в нас ещё не слышно – времена

Той старой истины и воли – ренессанса,

Где город снов не обошёл – предел

Внутри своей мечтательной – поры,

А только встал от берега – до слов,

Внутри себе не притворяясь – модой

На слышном теле – около Невы,

Где яхты всё брюзжат – наперебой.

Им киль качает времени – надежды,

Им пошлости черта не ставит – явь,

А день тоски, как мания жить – прежде

Не сносит свой потерянный – аншлаг.

Но выше толстой кипы – от людей

Ещё внутри обрывки этой – правды,

Что в новости вложила тень – вестей

И стало нам дышать сегодня – правом

Ещё удобней в точности – о смысл,

В котором тени мир не перебили,

Не выиграли свой приз, откуда мы

Ему блуждаем в монолитном – призраке.

А Питер всё не свой и точка – ввысь

Ещё летает – в стае белых птиц

Над городом внутри обычной – яви,

Где мы тоску не чувствуем – теперь.

Не ждём вестей, властителей от судеб,

Что живы в том воображении – страха,

Что там плывут по долгой форме – мира

И снова правом окунаются – в Неву,

Чтоб лучше было жить им – перед нами,

Идти внутри по Питеру и – слышать

Свой гул парома мысли, где не взял

Ты вечности прямой сюжет – в себе,

А только ходит в проявлении – мира,

В тебе играет острый век – от правды,

Как тени аналитики, познавшие для нас

Ещё свободу форм внутри – кричать,

Что тень тоски не вышла – на субботу,

Не вышла снова в понедельник – мира,

А плотностью стоит, и что – то ищет

В своей каморке точности – сказать.

Обещай внутри не падать – на тоску

В час, когда у общества созрели

Разные мечты – близко потому,

Что внутри они – не надоели.

Нет им страха плыть в почерке – своём,

Нет иллюзий думать, чтобы ты -

Видел в СМИ о том – странные пути,

Чтобы умирая в них – расти

В подлинной игре права по судьбе

В счастье быть за центровой – мечтой

Только потому в обществе – привычек,

Словно умирая в полночь – всю.

За пропавшей злом памятью – внутри

Снова обоюдно шли – те тернии,

Шли, тогда за сном, чтобы обещать

В обществе – иллюзию о жизни,

Но нелепа страсть в праве – потому,

Дышит словом в страхе, чтобы ждать

Нам свою мораль в лирике – мечты,

А потом внутри ей видеть – сны.

Ты в них, как мораль, как недолгий ад

Входишь в подземелье – близкой тьмы,

Видишь свой манер, чтобы угадать

Общество – внутри казённой тьмы.

После страха в нём – нечего сказать,

Но из СМИ мы все на том – умрём

В праве потому, чтобы выжить там

К личности, чтоб падать на тоску.

Весь осколок лжи – пробует понять,

Как за серой вольностью – прожит,

Как уводит слой смерти – между нас -

Этот век внутри, как странный глаз.

В мире он, что страх, мечется о суть,

В праве подводя свою – любовь

К той тоске за нить – общества прожить

Свой восход и в полночь – умирать.

Нам ли потому, чтобы выше шла

Слову за тоской – манера в такт

Или страхом в жизнь, сломанную в два

Образа судьбы – свой день нашла?

Превратилась в искусственный лёд – наяву,

Чтобы думать о том – на луну, прикрывая -

Понимающей лаской – причитающий ад

Над одной оконечностью – звёзд, что на взгляд.

Над другой современной – игрой, чтоб понять

Где совиный не ищет – пример и мораль

Идеальности прав над любовью – одной,

Но сегодня заводит свой – век по-иному.

Он на мысли внутри, как совиная – дань,

В прилегающей истине, только упав

Над иллюзией черт, за которыми – ты

Всё не хочешь в вине – обогнуть и себе

Эту ветром наполненной власти – вуаль,

Что за чёрной тоской неприметной – в ночи

На совиной, бегущей строке, словно век

Всё не хочет отнять удивление – мне.

Говоря, что одна уникальна – уму -

Эта ночь в одинокой совиной – руке,

Что российский предел удивления – тут -

Над умом непроявленной силы – у слов.

Под ночной тишиной, под окольной – её

Самозванной причиной – ты уходишь уже

Над особой приметой, где не стала – тому